– Если я не жена короля, то не являюсь и его подданной, а потому не обязана соблюдать его законы.

– Архиепископ может обвинить вас в неуважении к суду, – предупредил молодой человек.

– Пусть обвиняет!

– Посмотрите на это! – воскликнула Бланш де Варгас, протягивая Екатерине памфлет. – Его подсунули под дверь.

Екатерина взглянула. Памфлет был озаглавлен: «Тезисы, составленные с полного одобрения короля наипочтеннейшим советом, дабы предупредить непонимание и донести истину до его возлюбленных подданных».

Ей не нужно было объяснять, что в нем содержалось.

– Сожгите его! – приказала Екатерина. – Я не стану читать эти богохульства.

Позже в тот же день она призвала к себе Элизу:

– Мое дорогое дитя, не могли бы вы сделать мне одолжение? У вас есть родственники, которые живут поблизости от Лондона?

– Мой брат с женой сейчас в Лондоне, потому что он заседает в парламенте.

– Отлично! Вы можете изобразить все так, будто его жена заболела и просит вас приехать?

– Разумеется, мадам. Я сделаю для вас все. Моя невестка не будет возражать. Эдмунд – сторонник короля, но она тайно поддерживает вашу милость.

– Тогда попросите у лорда Маунтжоя разрешения навестить ее. Я хочу, чтобы вы передали от меня письмо мессиру Шапуи. Я дам вам золота. Поезжайте к своему брату, чтобы никто вас не заподозрил, потом, когда его не будет дома, идите в монастырь августинцев на Брод-стрит и спросите, где живет мессир Шапуи. Я знаю, его дом где-то неподалеку от их церкви. Убедитесь, что письмо попадет к нему в руки. – Она передала Элизе записку, сложенную в маленький квадратик. – Я не подписалась. Он поймет, от кого это.

На самом деле в письме содержалась всего одна строчка: «Передайте императору и папе, что теперь я считаю свое дело безотлагательным».

Она молилась о том, чтобы ее послание попало к Шапуи. Сама краткость сообщения должна была показать ему серьезность ситуации. Екатерина не знала, что еще он мог бы предпринять, кроме уже сделанного, однако надеялась: если папа услышит о незаконном бракосочетании Генриха с Анной, это побудит его вынести решение. Дело было неотложное, ведь если Анна забеременеет и родит сына, король немедленно заставит парламент принести младенцу клятву верности как своему наследнику. Нельзя терять времени!

От лица последней депутации совета, посетившей Екатерину в начале июля, говорил лорд Маунтжой, и вид он при этом имел мрачный. Екатерина заставила себя сохранять спокойствие и достоинство. Что бы они ни сказали, она не испугается.

Маунтжой прочистил горло. Очевидно, эта роль была для него неприятной.

– Мадам, – начал он, не используя для обращения к ней никакого титула, – мне поручено передать вам, что король законным образом разведен и сочетался браком с леди Анной, которую возвели на трон в качестве королевы.

– Как это возможно? – спросила ошарашенная Екатерина. – Папа еще не вынес решения.

– Епископ Рима не имеет юридической власти в этом королевстве, – вмешался Норфолк.

Екатерина дерзко взглянула на него:

– Я не подчинюсь никакому решению, кроме утвержденного Римом.

– Слишком поздно, мадам. Вердикт вынес его милость архиепископ Кентерберийский. У короля не может быть двух жен, и поэтому он не позволит вам упорствовать в требовании называть вас королевой. Его брак с леди Анной состоялся, этого не изменить, он одобрен парламентом, никакие ваши действия не могут его аннулировать, так что если вы будете настаивать на своем, то лишь вызовете неудовольствие всемогущего Господа и короля. – Он протянул ей пергамент, не глядя в глаза. – Здесь условия короля, которым вы должны подчиниться, и ваше признание его брака.

Екатерина повернулась к Бланш де Варгас.

– Принесите перо и чернила! – распорядилась она.

Когда желаемое было доставлено, Екатерина села за стол, взяла документ и зачеркнула титул «вдовствующая принцесса» везде, где он использовался, с такой яростью, что кончик пера взрезал пергамент.

– Я не вдовствующая принцесса, а законная жена короля! – заявила она. – И раз уж я была коронована и миропомазана как королева, а также имею от короля законное потомство, то буду называться королевой до конца своих дней!

– Мадам, законная королева теперь королева Анна, – сказал лорд Маунтжой, искоса поглядывая на хмурых, разгневанных лордов.

– Всем известно, чьей властью это сделано! – воскликнула Екатерина. – Это достигнуто скорее силой, чем справедливостью. Развод по закону не состоялся, и окончательное решение зависит от папы, а не от университетов. – Она помолчала и немного успокоилась. – Нет, титул королевы для меня не главное, но, только заглушив голос совести, я могу признать, что двадцать пять лет была шлюхой короля. Я делаю это не из тщеславия, но потому, что всегда была ему верной женой и не отрекусь от этого.

– Как подданная короля, вы обязаны слушаться его, – заметил Маунтжой, склонившись над ее плечом.

– Вы называете меня подданной короля?! – вскричала Екатерина. – Я была ею, пока он считал меня своей супругой! Но если он утверждает, что я ему не жена, тогда я не являюсь и его подданной! Я прибыла в это королевство не как товар, но как его законная жена, а не подданная, которая собирается жить под его властью. Я принесла Англии некоторую пользу и никогда не желала причинить вред этой стране. Но если я соглашусь с вашими требованиями, то возведу напраслину на саму себя и признаю, что была любовницей короля, а этого вы от меня не дождетесь! – Он обвела твердым взглядом мужчин в комнате. – Это решение было вынесено здесь, в подвластной королю стране, человеком, которого он сам возвысил, а не посторонним, незаинтересованным лицом, что было бы уместно. Будучи подданным короля, он не мог судить беспристрастно, и его выводы вызывают подозрение. Я думаю, результат был бы более справедливым, если бы дело рассматривалось в аду, потому что, мне кажется, сами демоны содрогнулись бы от ужаса, видя такое попрание правды. – Екатерина развела руки и сказала с полной серьезностью: – Если существует способ доказать, что я дала повод обвинить меня в нанесении оскорбления королю или причинении вреда его королевству, тогда я желаю быть наказанной в соответствии с законом.

Маунтжой был ошарашен. Норфолк буквально зарычал на нее:

– Ваше упрямство может вынудить короля лишить вашу дочь отеческой любви! Может быть, это заставит вас одуматься, если ничто иное не помогает.

Это был блеф, верно? Генрих не станет срывать свой гнев против Екатерины на Марии. Хотя он уже делал это, не позволяя им встречаться, разве нет?

– Принцесса, моя дочь, – законное дитя короля, нам дал ее Бог, и я отдаю ее в руки королю, чтобы он поступал с ней, как ему будет угодно, полагаясь на волю Божью и веря, что Мария окажется достойной женщиной. Ни дочь, ни какие мирские невзгоды или неудовольствие короля не заставят меня уступить в этом споре и подвергнуть опасности свою душу!

Вперед выступил герцог Саффолк:

– Таким упрямством вы действительно подвергаете себя опасности прогневать короля и испытать на себе последствия этого!

Екатерина спокойно смотрела на него:

– Даже под угрозой тысячи смертей я не соглашусь на проклятие моей души или души моего супруга-короля.

Лорды переглянулись и покачали головами.

– Больше говорить не о чем, – пробормотал Норфолк. – Мы попусту тратим время.

Они собрались уходить.

– Подождите! – сказала Екатерина.

Они взглянули на нее, явно рассчитывая, что она одумалась в том смысле, который был им выгоден. Что ж, этого им пришлось бы ждать целую вечность.

– Я должна спросить вас, – произнесла Екатерина. – Принято ли какое-нибудь решение относительно статуса принцессы? Потому как, если даже мой брак признан недействительным, она остается в своем праве, ведь когда мы с королем вступали в брак, теперешних законов не было. Архиепископ наверняка не посмел проявить такое бесстыдство, чтобы объявить ее бастардом?