– Он этого не позволяет! – Екатерина вспыхнула, решившись привести супруга в чувство. – Кто вы такой, чтобы присваивать себе власть наместника Христа на земле? Вы можете запугать ваш клир в Англии, но никогда не убедите в законности этого весь мир. Вас станут называть еретиком, ни один монарх не захочет быть вашим другом.

– Довольно, мадам! – заорал Генрих. – Я пришел сюда не для того, чтобы поинтересоваться вашим мнением! Я пришел сказать вам, чтобы не получилось какого-нибудь недопонимания: Английская церковь больше не признает власти Святого престола и отныне и впредь мы будем обращаться к папе как к епископу Рима.

– Генрих, вы не можете так поступить! – не сдавалась Екатерина.

– Вы скоро узнаете, что могу. Я буду королем и папой в своем королевстве и сам позабочусь о духовном благополучии своих подданных. В моей Церкви не будет корыстолюбия, потому что это не Рим! И я сурово покараю всякого, кто осмелится противостоять мне! – Генрих сверкал глазами, будто провоцировал ее сделать это.

– Генрих, мой дорогой господин, что с вами случилось? Кто повлиял на вас, что вы склонились к такому ужасному и вредному решению?

– А вы не допускаете, Кейт, что у меня есть своя голова! – рявкнул Генрих. – Я не чья-нибудь кукла! Разве вы не понимаете, что я всего лишь возвращаю Английскую церковь к ее священным истокам? В прежние времена папы забрали власть у моих предшественников, а я и мои люди – мы больше не потерпим этого. Я имею право быть верховным правителем в своем королевстве, каким был когда-то король Артур, и отныне не признаю никого превыше себя, кроме Бога. Вы слышите меня?

– Я слишком хорошо вас слышу! – отозвалась Екатерина. – Меня ужасает то, что ради женитьбы на леди Анне вы готовы расколоть христианский мир.

Генрих вскочил и одним прыжком оказался рядом с ней. Он наклонился так, что почти уткнулся лбом в лицо Екатерины, в глазах его застыл лед.

– Не мешайте мне, мадам, и не приписывайте мне бесчестных мотивов! Я не потерплю, чтобы вы ставили под сомнение мои решения! – Он выпрямился. – Теперь я вас оставлю, чтобы вы могли обдумать сказанное и определить свою позицию.

«Стоило ли мне доживать до этого дня», – подумала Екатерина, когда дверь за Генрихом закрылась. Чудовищность того, что он делал, была непостижима. Что станет с ними, со всеми жителями Англии, с благочестивой юной Марией? И как она сама вынесет жизнь в отрешении от Истинной церкви? Лишенная духовного наставничества и утешения, она будет проклята и все королевство вместе с ней! Будущее ужасало ее.

Полчаса спустя явился Шапуи.

– По лицу вашего высочества я вижу, что вы уже слышали новость, – с мрачным выражением лица сказал он.

– Король сообщил мне, – ответила Екатерина, которой хотелось высказать свои опасения. – Я пока не могу до конца во всем разобраться. Люди наверняка возмутятся?

– Пока что возмущение совсем незначительное.

У Екатерины перехватило дыхание. Непостижимо! Как это Генриху удалось провернуть такое дело и не встретить никакого сопротивления?

Шапуи покачал головой:

– Складывается впечатление, что большинство знати поддерживает короля, а у духовенства нет выбора. Леди так бурно выражает радость, будто получила место в раю, а ее отец заявил епископу Фишеру, что может доказать, ссылаясь на авторитет Писания: когда Господь покинул этот мир, Он не оставил после себя никакого наместника или викария. Я не сомневаюсь, ваше высочество, что он и его дочь – главные виновники разрыва короля с Римом.

– Им за многое придется ответить. И, это должно быть сказано, его святейшеству тоже. Если бы он быстро дал ответ, вместо того чтобы бесконечно затягивать дело, то спас бы нас всех от этого беззакония.

Шапуи был тверд:

– Я вынужден согласиться с вашим высочеством. Его боязливость и лицемерие нанесли ущерб вашим интересам и авторитету его должности.

– Я опасаюсь, что теперь король продолжит процесс по незаконному расторжению нашего брака.

– Уверен, Кромвель над этим работает, но я предпринял шаги для вашей защиты, какие было возможно, – заверил ее Шапуи. – Я поговорил с графом Шрусбери, который хранит вашу корону, и тот обещал, что не допустит ее возложения на чью-либо еще голову, кроме вашей.

– Я благодарна вам и ему, но не понимаю, как он сможет воспротивиться распоряжению короля и отказать ему. На такое способен только очень смелый человек.

– Кажется, граф настроен весьма решительно. Не будем терять надежду. Кроме того, у вас есть еще один союзник в лице епископа Фишера. Он открыто заявил, что главенство короля над Церковью Англии противоречит Божьему закону.

– Благодарение Господу за таких людей, как Фишер! – воскликнула Екатерина. – Он всегда был мне добрым другом.

Екатерина была так взволнована, что не могла усидеть на месте. Завернувшись в накидку и натянув перчатки, она вышла из дворца и стала прогуливаться по широкой мостовой вдоль реки, пытаясь успокоиться. Слева от нее вольготно текли серые, отливавшие металлом воды Темзы, по которым проплывала то странного вида ладья, то барка, а справа возносились ввысь сложенные из красного кирпича контрфорсы дворца. Из-за холода людей вокруг было совсем мало, тем не менее у входа во дворец стояли на часах стражники. Они приопустили свои пики, салютуя проходившей мимо королеве.

Все выглядело знакомым, и это утешало. Гринвич Екатерина знала уже много лет, но мир изменился, и казалось, земля расступается у нее под ногами. То, в чем раньше она была уверена, ушло навсегда. Убеждения, которые она считала непоколебимыми, были злонамеренно подорваны. Екатерина не могла свыкнуться с этим. Генрих, ее обожаемый Генрих, мужчина, за которого она вышла замуж, оказался способным устроить раскол! В это невозможно было поверить, и Екатерина трепетала от страха за его бессмертную душу. Что, если он будет проклят навеки и они не смогут встретиться на небесах?

Зайдя так далеко, как только она могла, и продрогнув насквозь, Екатерина тем же путем двинулась обратно во дворец. Ей навстречу шел хорошо сложенный, строго, но с известной роскошью одетый мужчина в натянутой на уши шапке. Рядом с ним семенил служка, и Екатерина услышала, как мужчина произнес:

– Отнесите это письмо мастеру Садлеру, а это облегчит участь лондонских бедняков. Проследите, чтобы лорд-мэр получил его к вечеру.

– Да, мастер Кромвель, – ответил служка, беря кошелек. – Я уверен, бедняки благословят вас за вашу щедрость.

С этими словами клерк заторопился к ожидавшей его лодке, а Кромвель направился к Екатерине. Он поклонился, но она не протянула ему руку для поцелуя. Они посмотрели друг на друга, два противника, которым – по крайней мере, ей – было что сказать, но они не знали, с чего начать. И от Екатерины зависело, как повести разговор.

– Я много слышала о вас, мастер Кромвель. Мне говорили, вы были верны кардиналу даже после его падения.

Хитрые маленькие глазки глядели задумчиво.

– Он был добрым господином, мадам, и хорошо относился ко мне.

– Он тоже совершал ошибки, но никогда не одобрил бы того, что происходит сейчас, – сказала она, и в ней вспыхнула злость. – Жаль, что вы недостаточно цените своего прежнего господина, чтобы следовать его примеру.

– Теперь я слуга короля, – вкрадчиво ответил Кромвель. – Мир изменился с тех пор, как умер Уолси. И разумно меняться вместе с ним.

Екатерина не смогла сдержаться:

– Разумно для кого? Для людей своекорыстных, которые ищут привилегий, потворствуя желаниям короля? Говорю вам, мастер Кромвель, некоторые из нас не делают того, что просто разумно, но поступают правильно!

Кромвель устало взглянул на нее:

– Меня предупреждали, что ваша милость несговорчивы, и я вижу, что это правда. Я бы посоветовал вам не отставать от времени и принять необходимость изменений.

– Эти изменения не что иное, как средство довести дело до конца, избавиться от меня и поставить королевой леди Анну. Никакие принципы не берутся в расчет, так же как права моей дочери!