Кардинал Кампеджо был здесь!

«Наконец-то! – подумала Екатерина. – Теперь будет положен предел этому невыносимому ожиданию».

Генрих готовился принять гостя в Лондоне на государственном уровне, со всеми положенными почестями, однако итальянский кардинал от всего отказался и прибыл скромно, на барке. После чего, как донесли Екатерине, отправился прямиком в постель. Объяснением служило то, что кардинал страдал подагрой и долгое путешествие измучило его. Конечно, Кампеджо достиг уже того возраста, когда поездка в Англию требовала от него чрезмерного напряжения сил.

– Может быть, ему велено затягивать дело? – предположила Мария. – Или его выбрали потому, что он, как маленькая улитка, будет еле-еле волочить ноги по этой чужой стране.

– Не могу в это поверить, – сказала Екатерина. – Его святейшество не стал бы задумывать такое.

Мария воткнула иглу в натянутый на рамку гобелен. Они работали над серией шпалер с изображениями героических деяний Антиоха Сотера, правителя Сирии, что помогало скоротать долгие томительные часы.

– Ваше высочество, вы слишком доверчивы! Для вашего же блага подумайте вот о чем. Папа боится императора, но он также опасается обидеть короля. Кто станет винить его, если он потянет время, надеясь, что королю наскучит госпожа Анна?

Екатерина согласилась, что Мария, может быть, и права.

Несколько дней никаких новостей не приходило. Будто заточенная в монастырь, Екатерина жила в своих апартаментах во дворце Брайдуэлл на берегу Темзы, полностью огражденная от происходящего за его стенами.

Однажды утром к ней пришла рассерженная Мария.

– Эта женщина вернулась! – выпалила она, сжимая кулаки. – Ее разместили здесь в прекрасных комнатах.

– Какая женщина? – подала голос юная Анна Парр, дочь Мод; она недавно появилась при дворе Екатерины в качестве фрейлины.

– Анна Болейн! – рявкнула Мария, а Мод отчаянно замотала головой, подавая знак Марии, чтобы та замолчала.

Екатерина сразу сообразила, что возвращение Анны ко двору могло означать только одно: Генрих предчувствовал скорое и успешное разрешение своего дела.

Даже если Климент обманет ее надежды, у Екатерины оставался еще один могущественный покровитель. Когда Маргарет Поул принесла ей пакет от Мендосы, с улыбкой проговорив: «И не спрашивайте, как мне удалось увильнуть от шпионов кардинала!», Екатерина почувствовала, что внутри находятся сведения чрезвычайной важности. Посол в эти дни очень редко отваживался выходить с ней на связь.

Сперва Екатерина подумала, что это копия разрешения на брак, данного папой Юлием. Но потом прочла письмо императора, в котором разъяснялось: на самом деле это копия второго разрешения, выданного по требованию королевы Изабеллы. Первый вариант документа позволял Екатерине выйти замуж за Генриха, несмотря даже на то, что первый брак, вероятно, свершился до конца, а во втором его издании слово «вероятно» было опущено.

Екатерина подняла взгляд на Маргарет:

– Много за что я благодарна своей матери. Она позаботилась о том, чтобы устранить любые сомнения. Теперь ясно: даже если бы мы с Артуром жили как муж и жена, мой брак с королем все равно правильный и законный.

Она тут же отнесла документ Генриху: тот прогуливался по галерее и увлеченно беседовал с Уолси.

– Думаю, вам нужно ознакомиться с этим, господин мой, – сказала Екатерина.

Генрих прочел бумагу и нахмурился, потом без комментариев передал ее Уолси.

Кардинал изучил документ.

– Мадам, кажется странным, что никто в Англии никогда не слышал о существовании этого разрешения, – сказал он, – и я боюсь, это приводит меня к заключению, что перед нами фальшивка.

– Вы обвиняете императора во лжи? – с негодованием спросила Екатерина.

– Разумеется, нет, но у него на службе могут найтись люди не столь совестливые.

Кровь у Екатерины вскипела.

– Надеюсь, вы не намекаете на то, что Мендоса один из них!

– Я этого не говорил, мадам.

– Вы должны были раньше оповестить меня о существовании этого разрешения, – упрекнул ее Генрих.

– У меня его не было, и я о нем ничего не знала. Бумагу доставили только сегодня, и я сразу принесла ее вам. Император пишет, что разрешение нашли среди бумаг доктора де Пуэблы, когда их все пересмотрели, и что это верная копия.

– Может, и так, – хмыкнул Генрих, – но это всего лишь копия, и она не может быть представлена в качестве доказательства. Нам нужно увидеть оригинал.

– Его милость прав, – встрял Уолси, – и, раз уж ваша милость хочет добиться, чтобы его любовь к вам не иссякала, вы пошлете за оригиналом в Испанию. Отсутствие этой бумаги может разрушить все ваше дело и поставит под угрозу право на наследство вашего ребенка.

Щеки Екатерины пылали от возмущения. Как смеет этот выскочка, этот сын мясника, так нахально разговаривать с ней! Она готова была высказать ему все, что о нем думает, но Генрих гневно взирал на нее, и она побоялась вызвать вспышку ярости.

– Отлично! – бросила она. – Я пошлю своего капеллана.

Екатерина выбрала одного из своих священников-англичан, молодого клирика по имени Томас Эйбелл: она недавно приняла его на службу как учителя языков и музыки. Он помогал ей совершенствовать ее английское произношение и отвечал за ее музыкантов. Он уже успел стать для Екатерины незаменимым, и она знала, что может рассчитывать на его преданность.

Отец Эйбелл отбыл в Мадрид в тот же день. При себе он имел письмо с просьбой к императору прислать оригинал разрешения в Англию. Екатерина не посмела передать со своим гонцом ни на словах, ни на письме даже намека на предостережение. Вместо этого, нервно прощаясь с отцом Эйбеллом, она про себя молилась о том, чтобы у Карла хватило мудрости прочесть недосказанное между строк и отказать ей. Ведь стоит документу, будь он подлинный или нет, оказаться в Англии – и он исчезнет.

Екатерина стояла в своих личных покоях, вцепившись одной рукой в стол, чтобы не упасть, и в ужасе смотрела на бумагу, которую держала в другой руке. Ее подписали все члены Тайного совета. Она не могла поверить глазам. Онемев от горя, она передала документ Маргарет Поул.

– Это нелепость! – проговорила графиня, бегло прочтя вступительные фразы. – Король негодует, что вы отказываетесь признавать правомерность его сомнений по поводу вашего брака? Он раздражен тем, что в столь бедственном положении вы находите в себе силы принимать довольный и веселый вид? Ваше поведение убеждает его в том, что вы его не любите? – Она покачала головой. – Мадам, у меня нет слов! Давайте скажем начистоту: его милость привел вас в такое бедственное положение, и если у кого и есть причины сомневаться в любви к себе, так это у вас!

– Это все неприятно, – бесстрастно произнесла Екатерина, – но читайте дальше. Они мне угрожают.

Маргарет прочла.

– Это вздор! Какой заговор? С целью убить короля и кардинала? И они считают, вы к этому причастны! Если будет доказано, что королева приложила к этому руку, ей не следует ждать пощады. Они потеряли рассудок.

– Я люблю его, да поможет мне Бог. И никогда не сделаю ничего ему во вред.

– Да, они это знают. Я это знаю. Все знают.

Екатерина взяла у Маргарет письмо и перечитала его, хотя это причиняло ей боль.

– Кажется, я не выказала к королю столько любви, сколько следовало бы; и теперь, когда он так печален, какие бы у него ни были к тому причины, меня обвиняют, что я слишком весела и устраиваю танцы и развлечения назло королю. Боже, если бы я ходила повсюду хныча, проливая слезы и жалуясь, а не смело глядя в лицо своим несчастьям, это тоже ставили бы мне в вину! Что бы я ни делала, все будет неправильно. Меня осуждают за то, что я слишком много бываю на людях и зарабатываю их привязанность, проявляя вежливость и грациозно склоняя голову. Что же, я должна грубить им? Я всегда в проигрыше, что бы ни делала. И теперь король приходит к заключению, что я ненавижу его. – Екатерина не смогла удержаться от слез. – Особенно больно от последней части. Они пишут, что, по совести, считают: жизнь короля в опасности, а потому советуют ему жить отдельно от меня, не делить со мной ни стол, ни ложе и забрать у меня принцессу. А меня предупреждают: с моей стороны будет большой глупостью перечить воле короля.