– Не хотим Анку Буллен! – кричали они. – Сжечь шлюху!

– Боже, спаси нашу королеву! Долгих лет доброй королеве!

Екатерина молилась, чтобы таких протестов не было, когда Мария появится на людях, и решила отдать распоряжение Маргарет Поул, чтобы та как можно больше держала девочку дома. Но невозможно было запереть Марию в ее покоях навечно. Это ужасное дело отбрасывало тень на всю их жизнь, теперь Мария даже не могла свободно выходить. Екатерина очень злилась. А еще больше бесило ее то, что Генрих вовсе не беспокоился о дочери. Он был полностью поглощен чарами госпожи Анны Болейн!

Уолси вернулся в Англию. Екатерина узнала об этом однажды вечером, когда сидела рядом с Генрихом в главном зале на троне и собиралась смотреть представление масок. Анна, разумеется, была здесь же – одетая в белый дамаст, с распущенными темными волосами, в которых сверкали драгоценные украшения. Цвет платья не шел к ее желтоватому лицу, но Генрих не мог оторвать глаз от любимой.

Екатерина предчувствовала, что Генрих встретит кардинала с радостью, особенно если тот привез известие о готовности короля Франциска поддержать развод. Явился гонец от Уолси: где будет принят его господин? Екатерина ожидала, что Генрих, как обычно, попросит извинения и отправится в кабинет кардинала, чтобы выслушать доклад. Но тут, не успел Генрих ответить, как встряла Анна.

– Куда же еще идти кардиналу? – обратилась она к гонцу. – Скажите ему, чтобы шел сюда, где король!

– Да, попросите его прийти сюда, – поддержал ее Генрих.

Так Анна всему двору показала свою власть над королем и ненависть к кардиналу.

«О, она умна», – подумала Екатерина и вспомнила расстроенную девушку, которая обещала отомстить Уолси. Сколько же, четыре года Анна носила в себе эту смертельную обиду?

От этой мысли Екатерина похолодела, но потом поняла: у них с Анной есть кое-что общее – ненависть к Уолси. Разве сама она не хранила в душе схожую обиду, причем гораздо дольше? Однако, имея такую власть над королем, Анна могла оказаться более опасным противником, чем была Екатерина во все время брака с Генрихом. Она ощутила едва ли не жалость к Уолси, которому явно претило то, что его принимали как любого ищущего места придворного и при этом со всех сторон на него с торжеством взирали враги.

А потом вдруг Анна уехала от двора. Даже не попросив позволения, как она сделала это в июле.

– Она отправилась в Хивер, мадам, – с беспокойным видом сообщила Джейн Сеймур, новая фрейлина.

Екатерине она нравилась: Джейн не была красавицей, но теперь королева изменила подход к набору штата. Став старше, она более не хотела брать на службу молодых привлекательных женщин, чтобы те красовались при дворе. Эта же девушка принадлежала к знатному роду уважаемых английских рыцарей и имела среди предков короля Эдуарда III. Блондинка со светлой кожей, Джейн была преданной, тихой и услужливой, не слишком умной, но практичной. В искусстве вышивки с ней мало кто мог сравниться, и когда-нибудь она должна была стать прекрасной хозяйкой дома. Но для кого? Екатерина слышала разговоры о помолвке, но также и о том, что мать молодого человека, который претендовал на руку Джейн, положила им конец. Девушка призналась, что очень расстроена этим.

– Она считает, я недостаточно хороша для ее сына, мадам, – с печальным видом объяснила Джейн.

– Ну что ж, если вы достаточно хороши для того, чтобы служить мне, значит для Уильяма Дормера вы уж слишком прекрасны. Я премного благодарна сэру Фрэнсису Брайану за то, что он порекомендовал вас мне.

– Он давний друг нашей семьи, и служить вашей милости – это большая честь для меня.

Преданность Джейн была трогательной. А отъезд Анны принес Екатерине заметное облегчение: больше не надо было терпеть присутствие этой неприятной, скандальной особы, которая нарушала мир и покой при дворе королевы. Екатерина недоумевала: что послужило причиной столь внезапного исчезновения? Была ли это какая-то новая тактика, чтобы еще дальше заманить в ловушку Генриха? Говорят, разлука укрепляет в сердцах любовь. Ах, но ведь есть и другая старая пословица: с глаз долой – из сердца вон. Вот бы это оказалось верным, надеялась Екатерина. Но надежды были слабы.

В сентябре сэр Томас Мор, недавно вернувшийся из посольства в Кале, пришел в Хэмптон-Корт повидаться с Екатериной.

– Я только что от короля. Мы гуляли по галерее. – Мор сделал паузу, как будто затруднялся, как продолжить, что было для него нехарактерно. – Он поинтересовался моим мнением относительно Великого дела. У него при себе была Библия с закладкой на Книге Левит.

– Что вы сказали ему, мой дорогой друг?

Для Екатерины мнение Мора имело решающее значение. Не много она могла назвать людей, обладавших такой же цельностью натуры и прямотой.

– Я прямо сказал ему, что ваш брак безупречен и законен.

– Благодарю вас за это, – с облегчением выдохнула Екатерина. – Король высоко ценит ваше мнение. Что он ответил?

– Он был явно разочарован, но принял мои слова милостиво. Потом он предложил мне поговорить с его священником доктором Фоксом, который пишет книгу, разбирая в ней дело его милости. Я заверил короля, что сделаю это, и исполню обещанное, однако едва ли мое мнение изменится, так как оно основано на Писании. Его милость сказал, что уважает это и не будет давить на меня.

– Значит, еще не все потеряно, – заметила Екатерина. – Хотя, кажется, большинство людей поддерживают моего мужа.

– Он король, мадам. Иного ожидать не приходится. Вы знаете, что он отправил посольство в Рим?

– Нет, сэр Томас, мне об этом неизвестно. Никто мне ничего не говорит.

Мор дружелюбно улыбнулся ей:

– Не беспокойтесь, мадам. У вас много друзей, желающих вам блага.

– Да, мой добрый друг, но у меня есть и влиятельные враги.

– Взбодритесь! Его святейшество восстановит справедливость!

Анна Болейн вернулась ко двору в Гринвич ровно к Йолю[17], и Екатерине снова пришлось страдать, видя ее танцующей с Генрихом. К ее облегчению, появился Мендоса.

– Счастливого Рождества, ваше высочество!

– Того же и вам, ваше превосходительство.

Посол понизил голос:

– Я должен быть краток. У меня есть для вас новости. Папа бежал из плена, но он остается зависимым от императора. Мой господин приказал Клименту не предпринимать никаких шагов для аннулирования брака вашей милости и не допускать рассмотрения этого дела в Англии. Из Рима пришли сведения, что кардинал Уолси просил его святейшество дать ему полномочия заслушать дело и вынести решение. А еще он требовал назначить папского легата и даже отправил в Рим черновики решений: одного – об аннулировании вашего брака и второго – о дозволении нового, на которых папе нужно было только поставить печать и подпись.

Екатерина едва успевала осмысливать сказанное, а времени задавать вопросы не было…

– Благодарю вас, – тихо произнесла она.

Генрих, смеющийся и разгоряченный танцем, вернулся и сел на трон рядом с ней. Мендоса тут же исчез.

– Могу я поговорить с вами? – спросила Екатерина Генриха.

– Позже, – ответил он, и его радостное настроение стало улетучиваться.

Он следил, как Фрэнсис Брайан ведет Анну в круговой танец.

«Позже» так и не наступило. Прошло несколько дней, но Генрих не дал Екатерине возможности поговорить с ним наедине. А то, что она собиралась с ним обсудить, было так важно. Екатерина едва не сходила с ума от досады.

Во время рождественских праздников епископ Фишер отыскал Екатерину в ее покоях и попросил об аудиенции.

– Мадам, – сказал он, длинное лицо его при этом было сурово, – я не мог не высказаться в защиту законности вашего брака, и скажу вам то, что заявил кардиналу Уолси: никакой божественный закон не запрещает брату жениться на вдове своего почившего брата. Вы можете опираться на разрешение папы, в противном случае чего ради Христос сказал бы святому Петру: «И что свяжешь на земле, то будет связано на небесах, и что разрешишь на земле, то будет разрешено на небесах».