Эта решительная поддержка приободрила Екатерину.

– А ваш муж-герцог? На чьей он стороне?

– Чарльз? Чего вы хотите, Кейт? Он за короля. У него нет выбора. Он всем обязан Генриху.

– Но это не добавляет гармонии семейным отношениям.

Вид у «королевы Франции» был мрачный.

– Нет, Кейт, не добавляет, и это еще одна причина, почему я покидаю двор.

– Я буду скучать по вас, дорогая сестрица, – сказала Екатерина, глядя, как Генрих по окончании танца поднес к губам руку Анны.

Екатерине долго не представлялось возможности спросить Генриха, что происходит между ним и Анной. Но однажды, придя в положенное время послушать мессу, она обнаружила его на королевской скамье в церкви: он просматривал какие-то бумаги. Екатерина встала на колени рядом с королем, произнесла молитву, потом села на свое место и, собравшись с духом, произнесла:

– Генрих, я должна спросить – я слышала много разговоров и видела вас в обществе Анны Болейн. Вы ничего не хотите мне сказать?

Генрих не пожелал взглянуть на нее. Его глаза были устремлены на витраж за алтарем. Выдержав долгую паузу, он заговорил:

– Я влюблен в нее, Кейт, и намерен на ней жениться.

Екатерина втянула в себя воздух. Этого она боялась больше всего.

– Значит, вот в чем причина того, что вас мучит совесть!

– Нет, Кейт. Это не обычное дело. Я понимаю, все выглядит так, будто я стремлюсь к разводу из любви к некой даме, а вовсе не от угрызений совести. Но это неправда, потому как мною движет одно лишь желание облегчить свои душевные муки. – Он повернулся к Екатерине. – Кейт, взгляните правде в глаза. Мне нужен сын. Вы, к сожалению, не можете мне его дать.

– Но если бы наши сыновья выжили, вы продолжали бы утверждать, что наш брак недействителен?

– Если бы они были живы, у меня имелось бы доказательство того, что Бог улыбается нашему союзу. Но их нет. Господь упокоил их души. Меня тревожит отсутствие преемника, я боюсь за будущее своего королевства. Черт возьми, Кейт, вы не понимаете моих доводов?! Папа поддержит меня. Он поймет, что мне необходимо взять другую жену, которая родит мне детей. Тот факт, что я уже нашел ее, несуществен, правда.

– А как же я? – спросила Екатерина, содрогаясь от душевной боли и гнева.

– Я говорил вам, Кейт: вы получите все, что захотите! Мое дело по сути своей справедливо, и оно проистекает не из недовольства вами. Я собираюсь обращаться с вами как с сестрой – почтительно, с добротой и любовью. За Марией останется ее место в ряду наследников после сыновей Анны.

Его сестра! Вдова Артура. Однако Екатерине не представилось возможности ответить: появился священник с детьми из Королевской капеллы и месса началась. Бóльшую ее часть Екатерина проплакала. Генрих не мог этого не видеть, однако даже не попытался ее утешить.

– Эту женщину надо приструнить! – шипела Мария.

В эти дни она находилась в дурном настроении: вопреки ее воле герцог Саффолк выкупил у короля опеку над ее дочерью и стал законным попечителем ребенка и он поддерживал своего властелина.

– Она не лучше, чем… ну, я не буду этого говорить! – сердилась Мод. – Как вы можете терпеть ее здесь, мадам? Отошлите ее домой!

– Не могу. Это будет выглядеть как месть. И король, вполне возможно, вызовет ее обратно и прикажет мне принять ее назад в свою свиту.

– Ваша милость, вы святая! – раздраженно заявила Гертруда Блаунт. – Вы не выражаете ни недовольства, ни досады, а просто принимаете все без обид.

– Я пытаюсь проявлять мудрость и терпение и стараюсь ради короля относиться с уважением к госпоже Анне.

– Зачем вы это делаете? Другие жены выдрали бы ей волосы.

– Когда-нибудь он откажется от нее, и я хочу, чтобы до того времени он сохранил хорошее мнение обо мне. К тому же я королева и должна держаться достойно. Помяните мое слово, эта дама недолго будет торжествовать.

– Она хочет заполучить корону Англии! – возмущенно воскликнула Мария.

– Я знаю своего мужа. Удовлетворив свое желание, он сразу к ней охладеет. А я его законная жена, что будет подтверждено.

– Значит, ваша милость, вы считаете, что она его любовница?

– Я в этом уверена.

Признавать это было больно, и Екатерина понимала, что не должна так непочтительно отзываться о Генрихе при своих фрейлинах. Но ей нужно было с кем-то поговорить, или она сошла бы с ума.

– Что мать, что дочка, – буркнула Элизабет Стаффорд. – У леди Болейн в молодости была особая репутация.

– А я слышала, ее сестричка – шлюха, – фыркнула Гертруда Блаунт.

Мод пробормотала:

– Этот разговор не для ушей королевы.

Екатерина не без труда сменила тему, хотя с удовольствием продолжила бы развивать ее.

Генрих вел себя как одержимый. Несколько раз, когда выдавался случай завести разговор об этом деле, Екатерине приходилось бороться с его абсолютной убежденностью в своей правоте. Пересуды о его страсти к Анне не умолкали – и все это говорилось о человеке, который раньше был образцом осторожности и благоразумия. Генрих был настолько поглощен любовью, что казалось, его желание главенствует над прочими соображениям и тактичности положен конец. Екатерина понимала: ее муж обуян страстью и только Бог может ослабить это помешательство.

Анна была гораздо осмотрительнее. Она вела тонкую игру, в этом не было сомнения, потому что, когда Генрих обхаживал ее – а он делал это на глазах у Екатерины, – она принимала вид холодный и отстраненный. Анна теперь так часто проводила время с Генрихом, что Екатерина чувствовала себя живущей в ménage à trois[16], как фактически и было. Садясь играть в карты с Анной и Генрихом, она дивилась собственной покладистости и поражалась Генриху, который, судя по всему, не находил ничего необычного в том, чтобы коротать часы досуга с женой и любовницей одновременно.

В тот день Анна, очень элегантная в черном бархатном, расшитом жемчугом платье, забрала главную ставку, вытащив короля.

Екатерина не могла сдержаться. Она улыбнулась:

– Госпожа Анна, у вас есть прекрасная возможность остановиться на короле, но вы, как все, хотите получить все или ничего.

Генрих вспыхнул, а у Анны хватило выдержки, чтобы грациозно кивнуть. Но теперь линия фронта была прочерчена, и ею было отмечено окончание покорности Анны своей госпоже. С того дня ее враждебность стала очевидной. Анна приходила и уходила когда хотела и вела себя по отношению к Екатерине подчеркнуто неуважительно. Не упускала случая показать свое влияние на короля и при дворе. Была безжалостна. Екатерина поняла: эта молодая особа, которой она восхищалась, которую жалела и защищала, была опасна, как змий, лишивший рая Адама и Еву.

Уолси находился во Франции, и неусыпное наблюдение за Екатериной ослабло. На этот раз Франсиско Фелипесу удалось незамеченным ускользнуть из Англии. Много дней Екатерина находилась в подвешенном состоянии, теряясь в догадках, сумел ли он обмануть бдительность властей, но время шло, а никаких известий не приходило. Екатерина начала надеяться, что ее гонец достиг Испании и рассказал императору о ее бедственном положении.

Но вот пришло письмо от Карла, подтвердившее догадки Екатерины.

«Слава Богу, – подумала Екатерина, – слава Богу!»

Слухи и домыслы по поводу того, что Генрих хочет сделать Анну королевой, вызвали широкое возмущение. Когда Екатерине случалось отправляться на барке в Лондон, а она делала это несколько раз за последние месяцы, люди аплодировали, громко приветствовали ее и выражали неодобрение Анне.