Настал май, и она снова понесла.

– Это самая желанная для меня новость! – воскликнул Генрих и обнял ее. – Я не ожидал, что это случится так скоро.

– Вы не теряли времени, – улыбнулась она, вспоминая его неистовый пыл после воссоединения супругов.

– Вы нуждались в утешении, а Англии необходим наследник. На этот раз, да будет на то воля Господня, мы получим сына!

– После всего случившегося я думала, что чем-то прогневила Бога и Он не соизволит даровать мне еще одного ребенка, – призналась Екатерина, – но теперь Ему угодно было стать моим целителем. Мы должны поблагодарить Его за бесконечную милость.

– Я принесу ему тысячу благодарностей! – истово поклялся Генрих. – Смотрите, уже сейчас у вас выпуклый живот.

Он погладил ее ниже пояса. И правда: прошло всего два месяца, а она уже ослабляла шнуровку на платье.

– Надеюсь, это первый из сотни внуков моего отца! – сияя взглядом, сказала Екатерина.

– Ваша милость, могу я поговорить с вами наедине?

Екатерина оторвала взгляд от пяльцев, на которых постепенно появлялся сложный черно-белый орнамент из цветов и фруктов. К ней обращалась ее фрейлина Элизабет Фицуолтер. Из двух сестер Бекингем леди Фицуолтер – полная, рассудительная и по-матерински заботливая – была любимицей Екатерины. Окинув взглядом комнату и склоненные головы занятых шитьем дам, Элизабет заметила, что ее сестры, Анны Гастингс, среди них нет.

– Конечно! – Екатерина встала. – Пройдемте в мой кабинет.

Она проследовала в служившую ей молельней в Гринвиче комнату, отделанную деревянными резными панелями с узором в виде складчатой материи.

– Так чем я могу быть вам полезной?

Элизабет Фицуолтер не находила себе места.

– Мадам, я бы никогда не сказала вам то, что должна сообщить, но вы все равно узнаете, и лучше от меня, чем от кого-то другого.

– Что же это? – встревожившись, спросила Екатерина.

– Я беспокоюсь о репутации моей сестры и хочу спасти свою семью от скандала, поэтому доверилась ее мужу и моему брату-герцогу.

«Но какое отношение все это имеет ко мне?» – задумалась озадаченная Екатерина. Неужели леди Фицуолтер беспокоится, не повредит ли дурная репутация ее сестры королеве? Что ж, она с ней поговорит.

– В чем дело?

– Ваша милость, простите меня, в последнее время при дворе много говорят о том, что она слишком сблизилась с сэром Уильямом Комптоном.

Ах вот оно что! Беспутный, но премилый Комптон, давний друг короля. Конечно, леди Фицуолтер хочет, чтобы она поговорила с Генрихом.

Но леди еще не закончила:

– Говорят, эти любовные интриги затрагивают короля и сэр Уильям отвлекает на себя внимание, чтобы злые языки перестали болтать.

Екатерина пришла в ярость:

– Кто говорит такое?

– Испанский посол, мадам. До него дошли слухи, и он беспокоится, что вы тоже можете их услышать.

– Я поговорю с королем! – Екатерина была не в силах поверить услышанному.

Не укладывалось в голове, что Генрих мог хотя бы посмотреть на другую женщину. В последнее время он относился к ней с такой любовью, с таким вниманием, хотя, стоило ей сообщить ему о своем состоянии, он, конечно же, стал воздерживаться от посещения ее постели.

– Он уже знает, что все открылось, мадам! – со страдальческим лицом воскликнула леди Фицуолтер. – Мой брат-герцог явился в комнату Анны и потребовал объяснений, но, пока он был там, явился сэр Уильям Комптон, и произошла ужасная ссора, герцог жестоко корил его и употребил много резких слов. Сэр Уильям пожаловался королю, который был так оскорблен, что лично наказал герцога, после чего мой брат покинул двор.

– Но это не доказывает, что король вовлечен в интригу, – возразила Екатерина.

– Увы, мадам, когда муж прямо спросил Анну, она во всем призналась.

Екатерина будто окаменела. Этого не может быть. Не с Генрихом – не с ее любимым Генрихом.

– Пришлите ко мне вашу сестру, – распорядилась она.

– Мадам, она уехала. Лорд Гастингс отвез ее в монастырь в шестидесяти милях отсюда. И теперь я боюсь, король начнет обвинять меня.

– Дайте мне все обдумать. Идите.

Оставшись одна, королева опустилась на колени у аналоя. Ее не держали ноги. Чему верить? Что предпринять?

Пролежав много часов без сна, плача в подушку, она заставила себя встать с кровати и попыталась привести лицо в порядок. Явились фрейлины, чтобы подготовить королеву к выходу. Ожидался прием миланских посланников.

Леди Фицуолтер среди дам не было.

– Где она? – спросила Екатерина.

– Ваша милость, она сейчас придет, – ответила Джейн Попинкур.

Как и остальные, она выглядела необычно подавленной. Екатерина чувствовала, что все они украдкой поглядывают на нее.

Ее одели, и она впервые почувствовала тошноту, свойственную ранним срокам беременности. Тут появилась Элизабет Фицуолтер, в дорожном платье и, подобно Екатерине, со следами слез на лице.

– Ваша милость, я пришла попрощаться с вами, – сказала она. – Король отсылает меня и лорда Фицуолтера от двора.

– Но почему? – ужаснулась Екатерина.

– Его милость очень недоволен. Он призвал меня к себе сегодня утром и сказал: ему известно, что я рассказываю сказки вашей милости. Он обвинил меня в том, что я использую женщин, чтобы следить за каждым его шагом и доносить вам о его поступках. И еще добавил, что хотел бы всех их удалить от двора, но опасается, не произойдет ли от этого слишком большой скандал.

– Но это неправда…

– Да, мадам, это неправда. Я не использую шпионок, как думает король, я только пыталась угодить вам, рассказав то, что узнала. Теперь я должна уйти, опасаясь еще сильнее разгневать его милость промедлением.

– Предоставьте это мне, – сказала Екатерина.

Никогда она не осуждала Генриха и не противоречила ему. Ее воспитали в убеждении, что ее обязанность – хранить любовь и гармонию в отношениях с супругом, и до сих пор ей не на что было пожаловаться. Но взамен она ожидала верности. Подозрение об измене Генриха глубоко ранило Екатерину, и ей нужно было узнать правду. Она должна помнить, что не сделала ничего дурного.

Королева послала пажа в покои короля, прося аудиенции. Вслед за этим в дверь влетел сам Генрих, махнув фрейлинам, чтобы скрылись с глаз. Выражение его лица было суровым, прекрасное лицо пылало.

– Сир, почему была изгнана леди Фицуолтер? – спросила Екатерина, внутренне сжавшись, но решившись стоять на своем.

– Потому что она лгунья, – сказал Генрих, сердито глядя на супругу.

Екатерина собралась с духом:

– Она сказала мне, что вы и леди Гастингс стали слишком близки, а сэр Уильям Комптон притворялся, что ухаживает за этой дамой, дабы отвлечь подозрения от вас. Она не хотела, чтобы я узнала об этом от кого-нибудь другого. Генрих, я должна знать: это правда?

– Конечно нет! – закричал он. – Не ее дело говорить вам такие вещи. Со стороны Уильяма это был просто флирт.

– Тогда почему леди Гастингс утверждает, что это были вы?

– Потому что она глупая женщина, которой нравится думать, будто я влюблен в нее! Кейт, я не желаю, чтобы вы вот так меня допрашивали.

– Вы мой муж, Генрих, и обязаны хранить верность мне.

– Я верен! Но даже если нет, обязанность жены – не роптать.

– Я не собиралась роптать! – заявила Екатерина. – Вы должны были лучше следить за тем, чтобы не давать повода для сплетен.

Лицо Генриха побагровело.

– Я должен был – я должен… Кто вы такая, чтобы говорить мне, что я должен, а чего не должен делать? Я оказал вам честь, взяв вас в жены, отдав вам свое тело, и ожидаю беспрекословного послушания. Вы не имеете права осуждать меня! Я король, помазанник Божий!

– Именно поэтому вы должны быть вне подозрений! И не кричите – мои дамы услышат вас.

– Пускай! Пускай слышат, как вы забываете о своем долге передо мной!

– Генрих… – Екатерина взяла его за руку, но он оттолкнул ее.

Это было ужасно. Невозможно, чтобы они так рассорились.