— Дорогой, мне не по себе. — Екатерина крепко сжала его за руку. — Пожалуйста, приведите доктора Хюйке. Пусть он посмотрит, что из меня выходит.

Том уставился на нее, разинув рот; он явно был шокирован.

— Я не допущу, чтобы врач осматривал вас. Это непристойно. Миссис Готобед говорит, что все в порядке, и я ей доверяю. А теперь поспите. Я уверен, проблема разрешится.

— Молюсь, чтобы так и было, — сказала Екатерина, не очень в это веря, — но я лучше поговорила бы с доктором Хюйке. Мне все равно, пристойно это или нет.

— Нет, — твердо заявил Том, — это никуда не годится.

Екатерина поспала, но, когда проснулась вечером и подняла одеяло, то испугалась, увидев огромное алое пятно на матрасе. Миссис Готобед, когда ее позвали, посмотрела на него и улыбнулась:

— Комков нет. У некоторых женщин бывают сильные кровотечения сразу после родов. Тревожиться не о чем.

Том пришел к ней и застал ее в большой тревоге.

— Успокойтесь, Кейт. Все будет хорошо. Я слышал, что у нашей Мэри хорошие легкие. Она кричит, требуя молока. Кормилица сейчас дает ей грудь. Я написал всем нашим друзьям и отправил письмо с самым быстрым гонцом к Нэду, чтобы сообщить о ее рождении.

Нэд. Нан. Екатерина про себя застонала. Нан позлорадствует, у нее-то родился сын. Но какое ей дело до этого? Нет на свете ребенка более чудесного и любимого, чем ее Мэри.

Кровотечение не прекращалось. Когда через два дня Том пришел показать Екатерине письмо от Нэда, она уже начала испытывать головокружение и вообще чувствовала себя немного странно. Письмо было доброе. Нэд говорил, как он рад, что Екатерина избежала опасностей, связанных с родами, и сделала Тома отцом прелестной дочери. Потом он добавил ложку дегтя, сказав, что для них обоих, для него и Нан, — и для Тома, он полагает, — было бы большей радостью и утешением, если бы первым ребенком стал сын; но все же утешает то, что эти удачные роды обещают в будущем много здоровых сыновей. Нэд просил Тома передать жене его сердечный привет и поздравления.

К вечеру у Екатерины начался жар и страшно разболелась голова. К полуночи она начала обливаться холодным потом, и ее сильно трясло. Миссис Готобед и ее помощницы навалили на больную одеял, хотя она горела и ночь была теплая. Они заставили ее выпить, глоток за глотком, сначала стакан эля, потом охлажденной кипяченой воды.

Утром Екатерина проснулась, мучимая жаждой и ужасными болями в животе. Почти лишившись чувств, она едва сознавала, что вокруг постели собрались люди.

Кто-то взял ее за руку.

— Кейт, вы слышите меня? Кейт! Кейт! — Это был Том.

Она слабо кивнула. Потом почувствовала у себя на животе чьи-то руки.

— У ее милости раздулся живот, — встревоженно проговорила повитуха. — Я пошлю за доктором Хюйке, милорд, с вашего разрешения.

— Да, хорошо, — неохотно согласился Том.

Екатерина снова уплыла в полубессознательное состояние, ощущая волны поглощавшего ее жара и постоянные спазмы в животе.

Она еще раз пришла в себя и обнаружила, что доктор Хюйке щупает ей пульс.

— Слишком частый. Это родильная горячка, без сомнений, и она никак не борется за жизнь, просто лежит здесь без движения. Миссис Готобед, вы уверены, что плацента вышла целиком?

Последовала пауза.

— Я думаю, да, — сказала повитуха.

— Надеюсь на это, в противном случае возможны осложнения. Нужно следить за любыми внезапными ремиссиями, потому что это опасный знак.

— Она умирает? — услышала Екатерина шепот Тома.

— С Божьей помощью этого не случится, но мы должны быть бдительны.

Голоса стихли, и Екатерина уснула. Во сне, весьма прерывистом, она играла со своим ребенком в саду, они вдвоем сидели на ковре, лежавшем на траве. У нее была маленькая погремушка, привязанная к ленточке. Ребенок смеялся, слыша звон, и пытался схватить ее ручонками.

Екатерина проснулась с ужасной спазматической болью в животе, после которой началось расслабление кишечника. Раз за разом акушерка и горничные поднимали больную с постели как тряпичную куклу и тащили на горшок. Потом ее начало рвать. В жизни она еще не чувствовал себя настолько разбитой. Когда чистка желудка наконец завершилась, Екатерина была так слаба, что решила: она умирает. В действительности смерть для нее стала бы желанным облегчением. Она лежала на постели и механически твердила молитву, которую сочинила во время родов:

— Вся моя надежда, милостивый Боже, на Тебя. Позволь мне не быть больше, молю Тебя…

Она потеряла счет времени — дням и ночам, но знала, что была ночь, когда она наконец очнулась и увидела Анну и Мэри; они уходили в свои спальни, забирая с собой свечи. Потом она заснула, то просыпалась, то снова погружалась в сон, но ей никак не удавалось устроиться удобно из-за болей в животе. Полотенце, зажатое между ног, промокло, и Екатерина ощущала тошнотворный металлический запах крови. Сколько времени она провела в таком состоянии?

Через несколько часов Екатерина пробудилась и увидела, как леди Тирвитт вошла в спальню и открыла окно. Комната наполнилась солнечным светом.

— Леди Тирвитт, — слабым голосом произнесла Екатерина, — какой сегодня день?

— Понедельник, ваша милость. — Леди Тирвитт быстро подошла к постели и улыбнулась. — Как приятно слышать, что вы говорите, как прежде.

— Я чувствую себя так плохо. Боюсь, я так сильно больна, что не выживу.

— Глупости, мадам, — ответила леди Тирвитт, чересчур резко и поспешно. — Я не вижу в вас признаков смерти. Давайте переоденемся.

Екатерина снова задремала, а девушки тем временем обмыли ее и сменили на ней рубашку. Потом пришел Том, и Екатерина почувствовала, как ощетинилась при его появлении леди Тирвитт; она всегда его недолюбливала.

Том стоял рядом с постелью. Екатерина смотрела на него будто из-под воды. Он смеялся, улыбался ей. Том обидел ее, но она не могла вспомнить чем, и он дразнил ее, насмехался над нанесенной ей обидой, и каким-то образом все это было связано с болезненными спазмами у нее в животе. Это он виноват!

Том взял ее за руку.

— Чуть раньше она совершенно пришла в себя, милорд, — сказала леди Тирвитт. — А теперь, кажется, ей снова хуже.

— Со мною все в полном порядке, — отозвалась Екатерина, — но со мной плохо обращаются. Окружающие не заботятся об мне, а вместо этого стоят и смеются над моей бедой.

— Что вы, дорогая! Я не желаю вам зла! — воскликнул Том.

Екатерина вцепилась в его руку и притянула его к себе.

— Нет, милорд, — проговорила она ему на ухо, — но вы зло насмехались надо мной.

— Что она такое говорит? — спросил Том.

Екатерина сознавала, что он и леди Тирвитт отошли и стали о чем-то переговариваться приглушенными голосами. Затем Том вернулся, лег на постель и обнял ее.

— Дорогая, поправляйтесь ради меня, — произнес он и поцеловал ее. — Вы нужны мне. Вы для меня — все.

Она смутно сознавала, что в этой болезни виноват он, а потом вспомнила почему и вдруг совсем очнулась.

— Милорд, я отдала бы тысячу марок за возможность поговорить с доктором Хюйке в день родов, но не посмела настаивать, боясь рассердить вас.

И тут плотину прорвало, и наружу вылились вся ее злость и вся боль из-за Елизаветы и того, как Том поставил их всех под угрозу своими заигрываниями с ней, не подумав об их браке. Она укоряла его за то, что он хотел жениться на Елизавете прежде, чем на ней, и отдал предпочтение этой девчонке, хотя они так много значили друг для друга.

— Что ж, скоро вы сможете посвататься к ней! — крикнула Екатерина, удивляясь, что в ней еще сохранились силы на такую горячность. — Потому что я умру. Я бы не удивилась, узнав, что вы помогли мне отправиться по этому пути!

— Дорогая, нет, нет! — протестовал Том. — Успокойтесь, вы не в себе. Вам нужно беречь силы. Я не хочу потерять вас, я молился и молился без конца, чтобы вам стало лучше! Вы должны мне верить.

Тут Екатерина заплакала и, начав лить слезы, уже не могла остановиться. Том продолжал лежать рядом с нею, обнимать ее и уверять в своей любви.