— Мадам, вам лучше сохранять дистанцию, — предупредил доктор Венди. — Эта болезнь заразна.

Значит, бедняжке Маргарет тоже предстоит лишиться физического утешения, что казалось Екатерине большой жестокостью. Как мог Господь наслать такое горе на столь кроткую душу? Это станет для Маргарет последним испытанием веры — и для нее самой тоже. Екатерина не знала, как вынесет это.

Когда первый шок прошел, больная проявила выдержку.

— Я могу поправиться, — сказала она, лежа на кровати. Екатерина сидела на безопасном расстоянии от нее. — А если нет, тогда воссоединюсь со своими милыми отцом и матерью. Я рада, что Господь дал мне время подготовиться к смерти, чтобы встретить смерть в состоянии благости и загодя составить завещание. Вы будете моей наследницей, дорогая матушка. Я никогда не смогу отблагодарить вас, как должно, за науку, за нежную любовь и доброту, которой вы меня всегда одаривали.

Екатерина силилась сохранить самообладание. Как ужасно слышать от Маргарет слова о смерти. Доктор Венди наедине сказал ей, что кончина ее вполне вероятна, но ни в коем случае не неизбежна; ему известны случаи выздоровления чахоточных больных. Однако все говорило о том, что Маргарет приготовилась к худшему. Екатерина даже немного завидовала тому, с каким спокойствием та была готова принять свою горькую судьбу.

Покинув наконец комнату Маргарет, Екатерина хотела уединиться и дать волю слезам, но застала в своей спальне девушек, которые раскладывали по местам выстиранное постельное белье, чинили одежду и чистили ее обувь. В наружных покоях было не лучше, поэтому Екатерина, завернувшись в накидку с капюшоном, укрылась от всех в саду. Дул ледяной ветер, вокруг ни души.

Она прислонилась к стволу грушевого дерева, спиной к дворцу, и захлюпала носом, давая волю чувствам, как вдруг услышала шаги. Екатерина обернулась и увидела глядящего на нее Тома Сеймура.

— Кейт! — Он был явно поражен.

— Том. — Она собиралась с мыслями, утирая слезы с глаз. — Прошу вас, уходите! Нас не должны видеть вместе.

— Что случилось? — упорствовал он, не двигаясь с места.

— Это из-за Маргарет, моей падчерицы. Она умирает от чахотки, а ей всего двадцать, и она очень дорога мне. — Екатерина снова расплакалась.

— О, моя дорогая, — сказал Том и подошел к ней, намереваясь обнять.

— Нет! — воскликнула Екатерина, делая шаг назад. — Вы с ума сошли?! — Она пошла прочь, в страхе оглядываясь по сторонам, вдруг их увидят.

— Я хотел утешить вас, — крикнул ей вслед Том.

Екатерина прибавила шагу и ничего не ответила. К счастью, рядом никого не было.

Она хотела найти утешение у Генриха, но, когда пришла в королевские покои, сэр Энтони Денни сообщил ей, что у его милости лихорадка и он никого не желает видеть.

— Даже меня? — спросила Екатерина.

Сэр Энтони понизил голос:

— Между нами, мадам, он терпеть не может, когда его кто-нибудь видит слабым.

— Он очень болен? Что говорят врачи?

— Это жгучая лихорадка. Врачи подозревают, что его нога снова воспалилась.

«Этого еще не хватало!» — подумала Екатерина, но тут же напомнила себе, что Генриху сейчас хуже, чем ей.

— Вы будете держать меня в курсе? И передадите его величеству мое сердечное пожелание скорейшего выздоровления?

— Разумеется, мадам.

В течение следующих трех дней Екатерина по четыре раза на дню посылала справиться о здоровье короля и получала один и тот же ответ: лихорадка не прекратилась. На четвертый день к ней пришел Уилл.

— Его милость очень страдает. Доктора тревожатся.

— Я должна его видеть! — воскликнула Екатерина.

— Нет, Кейт, не нужно поднимать шум. Король распорядился держать его состояние в секрете, чтобы не пополз слух, будто он теряет хватку.

— Но неужели он не примет меня?

— Он не допускает к себе никого, кроме врачей и Уилла Сомерса.

Екатерина схватила брата за руку:

— Скажи мне правду, он умирает?

Уилл поднес палец к губам:

— Ш-ш-ш. Врачи ничего не говорят. Только Гардинер набрался храбрости заявить, что его милость не доживет до того времени, когда принц станет взрослым мужчиной. Ему приказали уйти. Он целыми днями торчит в сторожевом покое и молит, чтобы его пустили к королю.

— Гардинер наверняка ищет способ склонить Генриха на свою сторону, пока тот слаб, — пробормотала Екатерина.

— Да, он думает, это его шанс уничтожить ересь.

— Тогда я должна убедить короля, чтобы он увиделся со мной. Если Гардинер шептал ему в одно ухо, я могу нашептать в другое. — И, что важнее всего, ей нужно узнать, кого Генрих намерен назначить правителем Англии после своей смерти.

Екатерина выждала день, потом направилась к покоям короля.

— Ради Бога, попросите его величество принять меня, — с мольбой обратилась она к Денни.

Через несколько минут тот вернулся, сияя улыбкой:

— Его милость примет вас. Сегодня ему немного лучше.

Воздух в спальне был спертый, припахивало гнилью. Генрих сидел в кресле и играл в шахматы с Уиллом Сомерсом; его больная нога, обмотанная бинтами, лежала на подставке, обивка которой была вся в пятнах.

— Кейт! Как приятно видеть вас! — приветствовал ее Генрих. — Я был нездоров. — Говорил он жалобно.

— Какое облегчение видеть, что вам лучше! — Она наклонилась и поцеловала его в щеку.

— Ай! — Уилл улыбнулся.

— Я еще не совсем оправился, — сказал Генрих, сердито глянув на шута. — И меня беспокоили докладами о ереси.

Гардинер! Он добрался до короля раньше ее.

— Епископ Винчестерский беспокоил вас? Неужели Тайный совет не в состоянии разобраться с такими делами?

— Он был так настойчив, что я согласился принять его вчера вечером. Его сообщение встревожило меня. Я не допущу, чтобы мое королевство погрязло в ереси, я выкорчую ее. — Король начинал впадать в озлобление.

— Конечно, — поспешила согласиться с ним Екатерина и при этом похолодела до мозга костей.

— Он принес мне список имен. Там их больше двадцати! Всех арестуют сегодня же и допросят.

На какой-то ужасный момент Екатерина задумалась, нет ли в этом списке и ее имени? Но Генрих не принял бы ее так ласково, если бы оно там было. И тем не менее другие люди скоро испытают схожий страх — мужчины и женщины, взгляды которых она разделяла. Сердце ее заныло от боли. Этим людям предстояло проявить почти нечеловеческую храбрость.

— Молюсь, чтобы они поняли свои ошибки, — сказала Екатерина, ненавидя себя за трусость.

Правда, она не сомневалась, что принесет больше пользы делу протестантов, если останется в живых, хотя прямо сейчас повлиять на короля явно не удастся, раз он в таком неважном настроении. Вот бы ей увидеть этот список! Но обращаться с такой просьбой к Генриху она не посмела.

Вопрос о регентстве тоже подождет. Разговор на эту тему Екатерина не могла завести сама, так как Генрих боялся смерти, а упоминание о том, что он покинет этот мир, считалось изменой. Она могла только направить беседу в нужную сторону и надеяться, что король откроет ей свои планы. Однако его величество не реагировал ни на какие ее заходы, и в конце концов Екатерине пришлось уйти, чтобы не выдать своих истинных мотивов.

В тот же день ближе к вечеру герцогиня Саффолк увлекла Екатерину в амбразуру окна.

— Анну Аскью арестовали, — прошептала она.

Екатерина вспомнила фанатичную женщину, которая пыталась заручиться ее поддержкой. Теперь она была рада, что тогда отказала ей, но новость ее ужаснула. Всякий раз, как она вспоминала Анну, на память приходил и тот ночной кошмар. Но что поделать, Анна Аскью сама навлекла на себя эту беду. Она не могла не знать, какое наказание грозит еретикам, и тем не менее никогда не скрывала своих убеждений, мало того, открыто их проповедовала. Однако, несмотря ни на что, Екатерине было жаль ее.

— Не здесь, — пробормотала она, понимая, что в комнате находятся и другие дамы — кто играл в карты, кто разговаривал. Екатерина отвела герцогиню в свой кабинет. — Что случилось?