В тот вечер король пришел в покои Екатерины с группой своих джентльменов, и были устроены танцы. Генрих, сделав один круг с супругой, уселся в кресло, а пару ей составил лорд Хартфорд.

— Я получил письмо от брата, мадам, — в своей обычной холодной манере произнес тот. — Он просит меня передать вам от него поздравления с тем, что вы стали королевой.

Екатерину пробила дрожь. Ей потребовалось собрать все силы, чтобы сконцентрироваться на танцевальных шагах и унять трепет руки, вложенной в руку партнера.

— Это очень приятно, — сказала она и, к своему ужасу, почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Быстро сморгнув их во время элегантного поворота, Екатерина заставила себя улыбнуться. — Надеюсь, дела у него идут хорошо за границей?

— К счастью, у него очень много дел, — отозвался Хартфорд.

Екатерина почувствовала неодобрение в его тоне. Он явно знал о них с Томом. Если бы только она могла сказать ему, что с радостью предпочла бы его брата королю!

На вечер Екатерина запланировала выступление музыкантов, чтобы развлечь Генриха, а потому вздохнула с облегчением, когда танец завершился. Теперь Бассано могли начать свой концерт для всей компании. За ними последовало выступление ансамбля виол. Екатерина заметила стоявшего в глубине залы органиста Королевской капеллы мастера Таллиса. Они с Генрихом оба восхищались его талантом музыканта и композитора. Мессы Таллиса и его мотеты были грандиозны и возвышенны, словно ангелы пели на Небесах. Она пожалела, что не попросила его спеть сегодня вечером, но это было нечто особенное, он споет в другой раз.

— Изумительный вечер, дорогая, — сказал Генрих, когда смолкли последние ноты и публика громко захлопала. Музыканты низко поклонились, а гости встали, чтобы поблагодарить их аплодисментами. — Я приду к вам сегодня, — промурлыкал Генрих на ухо Екатерине.

Он делил с ней ложе почти каждую ночь. Иногда у него не хватало сил войти в нее, но все же соития удавались им достаточно часто, чтобы у Екатерины появились мысли о возможной беременности. Она не особенно на это надеялась после двух бездетных браков, но какое это было бы чудо, если бы она родила Генриху сына. Зачать ребенка она могла, это точно, ей еще не так много лет. Екатерина позволила себе унестись в мечты о том, как обрадуется Генрих, когда она сообщит ему о беременности, как сама будет держать на руках младенца и триумфально показывать его всем. Если бы только…

Перед сном, когда Анна расчесывала ей волосы, Екатерина дождалась, пока другие девушки уйдут, и спросила:

— Анна, ты когда-нибудь видела Марка Смитона?

Лицо сестры отражалось в зеркале — новом, в оправе с сапфирами, рубинами и жемчугом, и Екатерина заметила, что ее вопрос вызвал удивление.

— Да, несколько раз. Он часто приходил в покои королевы Анны. Думаю, он был увлечен ею, но я никогда не замечала, чтобы она откликалась на его авансы. Я никогда не верила, что она могла пасть так низко и совершить измену с ним. А почему ты спрашиваешь?

Екатерина понизила голос:

— Леди Мария убеждена, что он отец Елизаветы. Она говорит, Елизавета — его точная копия.

Анна задумалась.

— Сомневаюсь. Все видят, что она очень похожа на короля. Те же волосы, нос… Прости меня, Кейт, но я полагаю, леди Марии просто очень хочется верить во все плохое об Анне Болейн.

Екатерина ничуть не встревожилась, когда Генрих уехал в Ричмонд обедать с Анной Клевской. Она слышала сплетни, будто Анна действительно надеялась вернуться на престол и сильно расстроилась, когда король выбрал другую, а потому одобряла решимость Генриха разбить этот лед, зная, что у нее нет причин для беспокойства. Король, казалось, был искренне привязан к Анне, но по-братски. Кроме того, кто она такая, чтобы подавать голос? Сама влюблена в другого мужчину.

По возвращении Генриха они отправились в летний тур по стране, планируя сперва остановиться в королевских домах в Отлендсе, Вудстоке, Лэнгли и Графтоне. Маршрут уводил их дальше и дальше от пораженного чумой Лондона. Поездка шла неторопливо. Почти каждый день они охотились. Екатерина с удовольствием присоединилась бы к общей погоне верхом, но чувствовала себя обязанной оставаться с Генрихом на помосте, который соорудили по его приказанию, так как езда на лошади представляла опасность, когда у него болела нога. Загонщики гнали добычу к помосту, где стояли, метя в цель, Генрих и Екатерина. Конечно, это было не таким захватывающим действом, как преследование животных.

Гардинер, благословен будь милостивый Господь, остался в Лондоне, без сомнения рассчитывая, что в отсутствие короля получит больше свободы вынюхивать ересь. Верный себе, он вскоре натворил дел — опасных дел.

В покои Екатерины для участия в дебатах часто приходил один джентльмен из личных покоев короля, Томас Каварден, владевший землями в Суррее и Сассексе и занимавший пост управляющего Блетчингли, великолепным поместьем, которое было отдано Анне Клевской в качестве части обеспечения, полученного ею после развода. Человек он был беспокойный, с переменчивым нравом, донельзя самоуверенный и непредсказуемый — настоящая пороховая бочка; хорош собой, но его сардоническая внешность ничуть не привлекала Екатерину, и она сильно подозревала, что он тайный протестант. К тому же, судя по уничижительным ремаркам, которые отпускал Каварден во время разговоров, ему не нравился Гардинер.

Однажды теплым июльским вечером Екатерина вернулась в Отлендс с охоты и застала в антикамере у входа в свои апартаменты Томаса Кавардена.

— Ваша милость. — Он манерно поклонился. — Могу я просить вас о приватном разговоре?

Безотлагательность, звучавшая в его тоне, обеспокоила Екатерину.

— Конечно, мистер Каварден. Входите. — Она провела его в зал, где уже был накрыт стол к ужину. — Чем я могу быть вам полезной?

— Мадам, вам следует знать, что пять служителей Королевской капеллы в Виндзоре арестованы за ересь.

— Королевской капеллы? Боже правый!

— Один из них — глава хористов Джон Марбек. Они все в городской тюрьме.

— Это епископ Гардинер постарался?

— О да. — Каварден прищурился. — Он нацелил свой лук на крупного оленя, но, чтобы добраться до него, ему сперва нужно переловить мелких кроликов.

— А почему вы пришли с этим ко мне?

Тот пристально взглянул на нее своими темными глазами:

— Потому, мадам, что я считаю вас тоже другом Евангелия.

Королева обмерла. Если Каварден разобрался в ее симпатиях, то и другие могут оказаться способными на это.

— Я поддерживаю реформы короля, — твердо заявила она.

— Разумеется. Но, мадам, если никто ничего не сделает, чтобы остановить Гардинера, этих людей сожгут на костре.

Екатерину передернуло.

— Двое из арестованных — мои друзья, — продолжил Каварден. — Один близок к сэру Филипу Хоби, жена которого служит в покоях вашей милости.

Удар пришелся слишком близко. Екатерина задрожала, понимая, что Гардинер искал пути внедрить своих людей в ее ближний круг и выведать ее секреты.

— Что я могу сделать? — спросила она.

— Один человек из Королевской капеллы передал мне, что люди Гардинера обыскали дом мастера Марбека. Они нашли изобличающие его письма. Боюсь, это достаточное основание, чтобы предъявить обвинение в суде. Был составлен список других подозреваемых, и его отправят в Лондон Гардинеру вместе с письмами. Мадам, я опасаюсь, что в нем может оказаться и мое имя из-за моих связей с обвиняемым, и близких вам людей тоже могут уличить. Я должен добраться до этого списка.

— Откуда вы о нем узнали?

— Мой друг в Виндзоре слышал, как секретари епископа обсуждали это дело. Мадам, нам нужно отправить туда какого-нибудь верного человека, чтобы он узнал, кто везет эти документы в Винчестер-Хаус. Как только это выяснится, остальное вы можете смело предоставить мне. Сам я не могу поехать. Меня слишком хорошо знают, и мои взгляды уже вызвали подозрения. С часа на час я ожидаю ареста.