— Тише, пожалуйста! — крикнула она. Общий гомон стих, даже попугай как-то вдруг сник. Риг снова гавкнул, но Екатерина схватила пса за бархатный ошейник и погрозила ему пальцем: — Безобразник! Плохой мальчик! — Екатерина улыбнулась дамам. — Прошу, продолжайте, только не шумите так. А то я не слышу собственных мыслей. — Она закрыла дверь и поморщилась.

Мария и Маргарет осторожно перебирали платья.

— Они великолепны! — в благоговейном восторге произнесла Маргарет.

— Вы будете выглядеть до кончиков ногтей королевой, — сказала Мария.

Она и сама любила роскошные платья, хотя имела пристрастие к более ярким нарядам, вероятно восполняя тем невзрачную внешность, думала Кэтрин. Или, может, бедная девочка просто хотела привлечь к себе внимание мужчин.

— Мне нравится это. — Мария дотронулась до итальянского платья насыщенного оранжевого цвета. Екатерина порадовалась, что старшая падчерица надела пару подаренных ею браслетов, усыпанных рубинами, изумрудами и бриллиантами. — И этот французский киртл — просто прелесть. — Он был алый, любимого цвета Марии.

— Вот изысканные вещи, — сказала Екатерина, заглядывая в коробочку, где лежал набор из шести пуговиц в форме колес Екатерины. — И эта тоже. — Она взяла в руки веер из страусовых перьев с золотой ручкой.

— Взгляните на эти туфли! — воскликнула Маргарет и указала на дюжину пар обуви, выставленной в ряд на полу, расшитой золотом, бархатной, кожаной и с каблуками из пробкового дерева.

— Туфли — моя слабость, — призналась Екатерина. — Хотя до сих пор я не могла потакать ей. Но я чувствую себя эгоисткой, имея столько роскошных нарядов. Вы можете выбрать себе по платью, и я велю портному подогнать их вам по фигуре.

Елизавете уже было отправлено фиолетовое.

Купаясь в благодарностях падчериц, Екатерина дождалась, пока те остановят на чем-то свой выбор, потом отправила Маргарет к другим дамам. Ей нужно было наедине переговорить с Марией. Она отвела ее по лестнице во двор, а оттуда — в личный сад. День снова выдался жаркий, поэтому они присели на скамью в тени дерева.

— Не могу передать вам, как мне приятно, что вы моя падчерица, — сказала Екатерина Марии. — Я всего на четыре года старше вас, но надеюсь, вы можете думать обо мне как о матери и друге.

— Вы для меня уже стали и тем, и другим. — Мария улыбнулась.

— Я отправила принцу Эдуарду и леди Елизавете приглашения ко двору с целью посетить меня.

— Отец не позволит Эдуарду приехать прямо сейчас, в разгар эпидемии, — сказала Мария, — и Елизавете тоже, я полагаю.

— Она ответила мне, — сообщила ей Екатерина. — Ее письма весьма умны и изысканны. Можно подумать, это писала женщина лет сорока!

— Елизавета очень умна и сметлива. — Взгляд Марии на мгновение стал твердым. Конечно, между сестрами существовала ревность, а как же иначе? — Что она написала?

— Поблагодарила меня за доброту, которой, по ее словам, не заслуживает, и обещала приехать, как только ей это позволят. Она дала слово вести себя так, что мне не придется жаловаться, и выказать мне должные послушание и уважение. В конце добавила, что с нетерпением ждет, когда отец даст ей разрешение.

— Это очень похоже на Елизавету. — Мария снова улыбалась. — Она всегда была развита не по годам.

— Когда она приедет, я сделаю вас обеих своими главными придворными дамами.

Анна не станет возражать. Она поймет, что дочерям короля следует отдать предпочтение и почему Екатерина посчитала необходимым осыпать их милостями.

— У вас обеих были трудные времена, — сказала Екатерина. — Меня тронула ваша забота о Елизавете.

Они вполне могли ненавидеть друг друга. Елизавета была живым напоминанием о том, что пришлось вынести Марии и ее матери из-за Анны Болейн, околдовавшей короля.

— Кто-то должен направлять ее. Кейт Чепернаун, главная воспитательница, чересчур снисходительна к ней. Елизавета слишком похожа на свою мать. Ей нравится лесть, и она склонна к переменам настроения.

Екатерина достала свое вышивание.

— Она юна и, вероятно, отстаивает свое место в мире. Как, полагаю, и вы.

Глаза их встретились, и Мария кивнула:

— Это было нелегко. Сперва ты обожаемая принцесса, у ног которой лежит весь мир… А потом у тебя все это отбирают и объявляют незаконнорожденной — полный крах. Я уверена, из-за этого мне никак не найдут супруга. А я так хочу выйти замуж и иметь детей.

— Я вам сочувствую. — Екатерина наклонилась к ней и взяла за руку. — Хорошо, что вы изливаете свои материнские чувства на Елизавету. Она нуждается в вас. И я слышала, что мистресс Чепернаун — образованная женщина и прекрасная учительница, несмотря на другие ее недостатки.

— О да, — согласилась Мария, сняла с головы капор и встряхнула длинными рыжими волосами. — Она учила Елизавету языкам, в чем та преуспела, познакомила ее с классическими писателями, помогла овладеть игрой на лютне и вёрджинеле.

— Я уверена, ваша роль во всем этом значительна. — Екатерина улыбнулась. — По общим отзывам, вы и сами талантливая исполнительница.

Мария покраснела от удовольствия:

— Я люблю музыку, как отец. Это у нас в крови. — Она замялась. — Елизавете я помогаю потому, что она милое дитя, а не из-за родства по крови. Хотя мы с ней вообще не родные. Она не дочь моего отца.

Екатерина в изумлении уставилась на Марию.

— Ее отцом был музыкант по имени Марк Смитон, один из любовников той женщины. Елизавета — его копия.

Королева собралась с мыслями.

— Я не могу поверить в то, что вы мне говорите. Сходство Елизаветы с отцом поразило меня, когда я ее впервые увидела.

— Но ваша милость никогда не видели Марка Смитона, — возразила Мария. — А если бы видели, то заметили бы в них общие черты.

Екатерину это ничуть не убедило. Она чувствовала себя неуютно от этого разговора, словно предавала Генриха. Знал ли он, что думает Мария? Сказать ли ему? Нет. Чем меньше слов… Пора было сменить тему.

Она встала.

— Мне больше нечего добавить по этому поводу. Давайте немного прогуляемся.

Мария поднялась и надела капор.

— Как вам угодно.

— Мне не терпится увидеть принца Эдуарда, — сказала Екатерина, когда они вошли в дворцовый сад и направились к аллее для боулинга, где полным ходом шла игра. — Для меня будет большим удовольствием видеть вас всех вместе при дворе.

— Эдуард редко приезжает, — сказала Мария. — Отец страшно боится, как бы он не подхватил какую-нибудь заразу. Он настаивает, что принцу лучше в деревне, где воздух здоровый.

— Когда закончится эпидемия, я попрошу у него разрешения на приезд Эдуарда. Как было бы приятно собраться всем вместе, по-семейному!

— Это было бы мило, — с задумчивым видом проговорила Мария.

«Именно, мило, — подумала Екатерина, — взять этих несчастных девочек и одинокого мальчика под крыло, показать им, что в жизни есть много хорошего… и, — мелькнула у нее более корыстная мысль, — заодно завоевать любовь и благодарность будущего короля». Но, пока иметь его рядом с собой невозможно, она будет писать ему полные любви письма, демонстрировать доброту и слать подарки; два костюмчика из алого бархата и белого атласа уже были отправлены принцу.

— Эдуарду скоро исполнится шесть, — говорила меж тем Мария. — Отец желает назначить своего священника доктора Кокса его наставником. Это меня беспокоит. Ходят слухи, будто доктора Кокса выгнали из Оксфорда за поддержку лютеранских взглядов. Я бы не хотела, чтобы такой человек оказался рядом с моим братом.

— Сомневаюсь, что ваш отец выбрал бы его духовным наставником принца, если бы эти слухи были верны, — сказала Екатерина.

Мария нахмурилась. Она будто вовсе не слышала слов своей собеседницы.

— Ненавижу реформистов, все они в душе протестанты. Для Англии это был скорбный день, когда мой отец порвал с Римом.

— Ш-ш-ш! Не говорите лишнего! — прошипела Екатерина.

Они приближались к аллее для боулинга, их могли услышать. Люди уже кланялись им и делали реверансы. Нельзя допустить, чтобы пошла молва, будто Мария вела изменнические речи. Некоторые люди претерпели ужасную смерть и за меньшее. Кэтрин внутренне содрогнулась при мысли о том, что сказала бы ее падчерица, к которой она уже начала испытывать симпатию, если бы знала, что мачеха держится ненавистных ей взглядов. Екатерина не хотела утратить доброе отношение к себе Марии или добавить ей переживаний.