— Виктор — а дальше?

— Фамилию я не знаю.

Пендергаст взглянул на часы.

— Пора ужинать, мистер Хадсон. Сожалею, не могу вас пригласить.

Хадсон тоже сожалел.

Пендергаст вынул из кармана тонкую пачку купюр.

— По поводу того, что задолжал вам Трапп, говорить не буду, — сказал он. — А вот это — за первые два дня работы. По пятьсот в день, плюс расходы. Теперь вы работаете без оружия и работаете исключительно на меня. Понятно?

— Да, сэр.

— К востоку от Черной Топи есть городок под названием Санфлауэр. Достаньте карту, начертите окружность радиусом пятьдесят миль с центром в Санфлауэре и узнайте обо всех фармацевтических компаниях и исследовательских лабораториях, существовавших в пределах этой окружности за последние пятнадцать лет. Я хочу, чтобы вы заехали в каждую из них — под предлогом, что вы сбились с пути. Подберитесь как можно ближе, но границ не нарушайте.

Никаких записей, фотографий — все держать в голове. Выполните и доложите мне в течение двадцати четырех часов. Таково ваше первое задание. Вам понятно?

— Да, сэр. Спасибо, — согласно закивал Хадсон.

Открылась входная дверь, в холле послышались голоса: кто-то пришел.

Плата за такое пустяковое дело оказалась больше, чем частный детектив получал от Траппа. И хорошо, что не придется забираться в саму Черную Топь; слишком много слухов ходило про это место.

Пендергаст проводил его до дверей кухни. Хадсон вышел в ночь; сыщика переполняла глубокая благодарность к человеку, который пощадил его жизнь.

Сент-Фрэнсисвилль, штат Луизиана

Вслед за полицейской машиной Лора Хейворд ехала на юг, в сторону Миссисипи. За рулем автомобиля Хелен Пендергаст — коллекционного «Порше» с откидным верхом — она чувствовала себя неловко, как-то слишком на виду. Агент ФБР предложил ей машину своей жены с такой любезностью, что у Хейворд не хватило духу отказаться.

Двигаясь по извилистой дороге, над которой нависали ветви дубов и ореховых деревьев, Лора вспоминала свою первую работу в новоорлеанском отделении полиции. Хейворд была там всего лишь помощником диспетчера, но именно тогда утвердилась в своем желании стать копом. Это произошло еще до того, как она отправилась на север, в Нью-Йорк, чтобы поступить в колледж уголовного права имени Джона Джэя, а потом получить работу в транспортной полиции. Прошло без малого пятнадцать лет, почти ничего не остаюсь от ее южного акцепта: Хейворд до мозга костей стала дочерью Нью-Йорка.

Вид Сент-Фрэнсисвилля — белые, крытые жестью домики с галереями и тяжелый аромат магнолий — растопил ее нью-йоркский панцирь. К ее удивлению, дела в местной полиции решились без всякой бюрократической волокиты, с которой она столкнулась во Флориде, когда в отделе убийств пыталась добыть сведения про Траппа. Все-таки есть что сказать о галантности старого Юга.

Полицейская машина свернула с дороги; Хейворд последовала за ней и припарковала «Порше» рядом, у скромного невысокого домика с аккуратными клумбами, возле которого росли две магнолии.

К дому Блэклеттера Лору провожали сержант из отдела убийств и простой полицейский. Первого звали Кринг; вид он имел на редкость серьезный и к работе относился с чрезвычайным рвением. Его подчиненный, рыжеволосый и краснолицый Филд, все время потел.

Домик был, как и его соседи, выбелен известью, чистый, ухоженный. Ветер оторвал один конец ленты ограждения, и она реяла над лужайкой, обвивала столбики крыльца. Замок на двери был запечатан оранжевой лентой.

— Капитан, будете осматривать участок или пойдем в дом? — осведомился Кринг.

— В дом.

Вслед за копами Хейворд поднялась на крыльцо. Ее неожиданный визит в полицию Сент-Фрэнсисвилля стал событием, правда, поначалу не слишком радостным. Никого не привело в восторг появление капитана из Нью-Йорка, да еще женщины, да еще без всяких официальных полномочий — приехала на кричаще-дорогой машине и расспрашивает про местное убийство; хоть бы ради приличия позвонили заранее, эти северяне.

Однако Хейворд, непринужденно поболтав о прежней работе в Новом Орлеане, развеяла их настороженность и стала здесь своей. Во всяком случае, так ей хотелось думать.

— Сейчас пройдемся, — сказал Кринг, разрезая карманным ножичком ленту на замке. Дверь тут же распахнулась: замок был сломан.

— А как же?.. — Д’Агост, указывая настоящий у входа ящик с разовыми бахилами.

— Незачем, — ответил сержант. — Криминалисты уже обследовали место преступления.

— Как скажете.

— Дело-то несложное, — пояснил Кринг, когда они вошли в прихожую. Воздух в доме был несвежий, слегка затхлый.

— В каком смысле «несложное»? — не поняла Хейворд.

— Очевидное убийство с целью ограбления.

— Почему вы так решили?

— В доме все вверх дном, забрали уйму всякой электроники — плазменный телевизор, пару компьютеров, стереосистему. Да сейчас сами увидите.

— Да, конечно.

— Преступление совершено между девятью и десятью вечера. Злоумышленник, как вы, наверное, заметили, проник внутрь с помощью монтировки, прошел через холл в кабинет — вон туда; Блэклеттер возился там со своими роботами.

— Роботами?

— Он роботами увлекался. Хобби.

— Значит, грабитель прямиком пошел отсюда в кабинет?

— Похоже. Видно, услышал, что хозяин там, вот и решил с ним разделаться, прежде чем обобрать дом.

— А машина Блэклеттера стояла у дома?

— Да.

Вслед за Крингом Хейворд вошла в кабинет. Длинный стол был завален железными и пластмассовыми деталями, проводами, платами, разнообразными механическими штуковинами. На полу темнело большое пятно, шлакобетонную стену испещряли дробинки и брызги крови. Кругом виднелись нарисованные мелом стрелки и пометки.

«Из дробовика, — подумала Хейворд. — Как Траппа».

— Стреляли из обреза, — сообщил Кринг. — Судя по следам крови и рассеиванию дроби — дробовые патроны двенадцатого калибра. Дробь крупная.

Хейворд кивнула. Она разглядывала дверь кабинета: толстая, металлическая, изнутри — слой звукоизоляции. На потолке и стенах тоже звукоизоляция. Интересно, Блэклеттер, когда работал, закрывал дверь? Если он был человек аккуратный — а похоже, что так, — то скорее всего закрывал, чтобы в кухню не летела пыль и мусор.

Сержант продолжил объяснение:

— Застрелив жертву, взломщик вернулся в кухню — там обнаружены кровавые отпечатки ботинок, — а потом через холл прошел в гостиную.

Хейворд хотела кое-что сказать, но прикусила язык. Тут, конечно, не ограбление, но говорить об этом не стоит.

— А можно взглянуть на гостиную?

— А как же. — Кринг повел ее через кухню в холл, потом в гостиную. Тут ничего не прибирали, везде был беспорядок. Секретер стоял выпотрошенный, кругом валялись письма и фотографии. Грабитель сбросил книги с полок, распорол диван.

В стене, где раньше крепился кронштейн телевизора, зияла дыра.

Хейворд заметила на полу старинный серебряный нож для разрезания бумаг — с рукояткой, инкрустированной опалом. В кабинете осталось множество золотых и серебряных вещиц: пепельницы, шкатулки, чайнички, ложки, подносы, колпачки для свечей, чернильницы, статуэтки — все очень хорошей работы, многие с инкрустацией из драгоценных камней. Все это добро просто расшвыряли по полу.

— А из серебра и золота что-нибудь пропало? — поинтересовалась Хейворд.

— По-видимому, нет.

— Странно.

— Подобные вещи сбыть нелегко, особенно в наших краях. Преступник скорее всего наркоман, который искал какое-нибудь барахло, чтоб загнать за дозу.

— То есть Блэклеттер был известным коллекционером?

— Да, конечно. Он даже в местное историческое общество вступил и время от времени жертвовал что-нибудь в музей. Он собирал серебро начала девятнадцатого века.

— Откуда же у него деньги?

— Ну, он же врач все-таки.

— Как я понимаю, он работал в организации «Врачи на крыльях» — некоммерческой и небогатой. А это серебро стоит целое состояние, и коллекция, похоже, нетронута.