— Почему он решил переехать на восток? — спросил Карри. — У него здесь какие-то родственники?

— Нет, насколько мне известно.

Карри кивнул. Он был крупным круглолицым парнем с красноватыми полными губами. Впечатления чересчур умного человека сержант не производил, заумных речей не выдавал, но д’Агоста находил его смышленым, чертовски смышленым сотрудником. Он просто не открывал рот, когда ему нечего было сказать.

Они миновали Палисейдс-Паркуэй и направились на север по 9W. Было четыре часа дня, и час-пик еще не набрал свою полную силу. Через несколько минут они въехали в пригород Пирмонта. Это оказалось весьма живописное, даже очаровательное местечко, расположенное на реке. Пристань на берегу с гигантским пирсом, насколько знал д’Агоста, и дала городку его название. Над Гудзоном на возвышениях холмов ютились милые деревянные домики, из которых открывался отличный вид на мост Таппан-Зи. Д’Агоста вытащил свой мобильный телефон и открыл карты Google.

— Бар называется «Источник». Будет прямо по курсу, на Пирмонт-Авеню, — сориентировал он Карри, и через несколько мгновений они добрались до привлекательной забегаловки. Когда они вышли из машины и направились в бар, на них налетел порыв мягкого ветра с Гудзона. В четверть пятого заведение еще пустовало, за стойкой находился лишь одинокий бармен. Он был большим парнем, телосложением напоминавшим грузчика, на груди его висел фартук, а мускулистые руки были покрыты татуировками.

Д’Агоста подошел к барной стойке, достал свой значок и положил его перед барменом.

— Лейтенант д’Агоста, полиция Нью-Йорка, отдел убийств. Это сержант Карри. Мы ищем Джори Боуга.

Большой парень уставился на них своими холодными голубыми глазами.

— Он стоит прямо перед вами.

Хотя д’Агоста и удивился, он этого не показал. Ему удалось раздобыть в интернете несколько размытых фотографий Боуга, но человек на них выглядел совсем непохожим на этого качка. Было трудно прочесть что-либо по выражению лица этого парня: оно было совершенно непроницаемым.

— Что ж, в таком случае, можно задать вам несколько вопросов, мистер Боуг?

— О чем?

— Мы расследуем убийство Грейс Озмиан.

Боуг положил полотенце, скрестил руки на груди и наклонился к стойке.

— Валяйте.

— Я хочу, чтобы вы знали, что в настоящий момент вы не являетесь подозреваемым, и вольны сами решать отвечать на вопросы или нет. У вас есть полное право требовать присутствия адвоката при этой беседе. Вы понимаете?

Боуг кивнул.

— Можете вспомнить, где вы были в среду 14 декабря?

Мужчина сунул руку под барную стойку, вытащил календарь и взглянул на него.

— Я работал здесь, в баре с трех до полуночи. Каждое утро я хожу в спортзал с восьми до десяти. Между этими промежутками времени я был дома, — он отложил календарь. — Что еще?

— Кто-нибудь может подтвердить ваши слова?

— В спортзале и в баре — да. Дома — нет.

Судмедэксперт установил время смерти около десяти часов вечера 14 декабря. Плюс-минус 4 часа. Добраться отсюда до города, убить кого-то, дать жертве время истечь кровью, переместить тело в гараж в Куинс и, возможно, вернуться сутки спустя, чтобы осечь голову… д’Агосте придется просчитать все это на бумаге…

— Вы удовлетворены? — спросил Боуг, и в его голосе прозвучали воинственные нотки. Д’Агоста внимательно к нему присмотрелся. Он чувствовал, что Боуг закипает от гнева. На одной из его перекрещенных на груди рук бугрились мышцы, словно он готовился нанести удар.

— Мистер Боуг, почему вы перебрались на восток? У вас семья или друзья здесь, в Пирмонте?

Боуг наклонился над стойкой и остановился в нескольких дюймах от лица д’Агосты.

— Я бросил дротик на гребаную карту США. Это результат моего попадания.

— Дротик попал в Пирмонт?

— Да.

— Забавно. Он угодил так близко к тому месту, где проживала убийца вашего сына.

— Слушай, приятель — как ты там сказал, тебя зовут? Д’Агоста?

— Так точно.

— Так вот, слушайте, офицер д‘Агоста. Уже больше года я прокручивал в своих фантазиях, как убиваю богатую суку, которая сбила моего сына и оставила его истекать кровью посреди улицы. О, да! Я представлял, что убиваю ее столькими способами, что вы даже не сможете их все сосчитать. Я сжигал ее заживо, ломал бейсбольной битой каждую ее кость, кромсал ее тело ножом на мелкие кусочки. Итак, да, это весьма забавно, что дротик угодил так близко к ее месту жительства, не так ли? Если вы думаете, что ее убил я, отлично. Арестуйте меня. Когда мой мальчик погиб, моя жизнь была кончена. Арестуйте меня и закончите дело, которое начали полиция, юристы и судьи в прошлом году — дело уничтожения моей семьи.

Эта тирада была произнесена низким, угрожающим голосом без малейшего следа сарказма. Д’Агоста задался вопросом, позволяет ли эта речь считать Боуга подозреваемым, и решил, что позволяет.

— Мистер Боуг, я собираюсь зачитать вам ваши права. Вы имеете право хранить молчание. Все, что вы скажете, может быть использовано против вас в суде. Вы имеете право на адвоката и можете позвонить ему сейчас, прежде чем мы спросим у вас что-либо еще. Если вы решите продолжать отвечать на наши вопросы, то можете остановиться в любой момент и позвонить адвокату. Если вы не можете позволить себе адвоката, он будет предоставлен вам государством. Итак, мистер Боуг, вы понимаете свои права?

На этом Боуг засмеялся: звук походил на низкий рокот, который в конце перешел в лающий кашель.

— Прямо, как в телеке.

Д’Агоста ждал.

— Вы хотите услышать, что я вас понял?

— Да.

— Хорошо, тогда вот, что я понял: когда моего ребенка сбили и оставили умирать, а после установили, что водителем была Грейс Озмиан, всеобщее возмущение насчет этого вопиющего преступления испарилось. Вот так, — Боуг громко щелкнул пальцами. Д’Агосте пришлось напрячься всем телом, чтобы не вздрогнуть от этого звука. — Копы, юристы, страховщики — все их внимание теперь было направлено только на деньги, власть и влияние ее папочки, который тут же начал кружить вокруг, как коршун. Никого не волновала моя семья — семья простого гребаного ландшафтного дизайнера. Озмиан приговорили к двум месяцам исправительных работ, записи изъяли, дело замяли, в то время как моим приговором стало навсегда потерять семью. Вы хотите знать, что действительно я понимаю? Я понимаю, что система уголовного правосудия в этой стране — полная херня! Она для богачей. Большинство из нас, бедных ублюдков, ничего и никогда не смогут добиться. И поэтому вы здесь, для того, чтобы допросить, а потом и арестовать меня. Я ничего не могу с этим поделать.

Д’Агоста спокойно спросил:

— Это вы убили Грейс Озмиан?

— Кажется, мне нужен тот бесплатный адвокат, которого вы мне пообещали.

Д’Агоста искренне удивился этому ответу. Ведь на данный момент у него не было достаточных улик, чтобы взять Боуга под стражу.

— Мистер Боуг, вы можете позвонить в юридическую службу, — он написал номер, — в любое время. Я собираюсь проверить ваше алиби на вечер 14 декабря, а это значит, что мы поговорим с вашим работодателем, проведем беседу с сотрудниками бара и просмотрим записи с камеры наблюдения, которая находится в том углу, — он махнул в ее сторону. Они уже предоставили владельцу бара постановление суда на изъятие записей с камер видеонаблюдения, и он знал, что они в целости и сохранности. Д’Агоста надеялся, что Боуг сделает какую-нибудь глупость и постарается уничтожить записи.

Но Боуг всего лишь резковато рассмеялся.

— Конечно. Делайте любую херню, которую сочтете нужной.

В два часа ночи в особняке в Ист-Гэмптоне, Нью-Йорк, было тихо. Дом площадью восемнадцать тысяч квадратных футов занимал двенадцать акров земли между Фердер-Лейн и Атлантическим океаном. Он возвышался посреди обширного паркового пространства, устланного гладкими газонами и зелеными лужайками. Неподалеку лежал искусственный пруд и стояла причудливо украшенная беседка, построенная в виде египетского храма. Сам дом представлял собой трехэтажное строение в стиле модерн, сооруженное из цемента, стекла, стали и хрома, из-за чего он выглядел, как фешенебельный офис элитного стоматолога. Его большие окна с пластиковыми рамами спокойно светились в ночи, проливая свой теплый свет на окружавшие его гигантские лужайки.