— Никогда о ней не слышала.

— Неудивительно. Мало кто из сотрудников музея о ней помнит. Это была одна из самых первых экспозиций музея — египетская гробница из Долины царей, восстановленная в одном из подземных помещений. В тридцатые годы она была законсервирована, и с тех пор о ней никто не вспоминал.

— И что же?

— Музею сейчас необходимы позитивные новости; нужно бы напомнить людям, что мы делаем и много хорошего. Мы должны отвлечь внимание общественности от скандала. Здесь-то нам и пригодится гробница Сенефа. Мы собираемся ее открыть, и я хочу, чтобы этим проектом руководила ты.

— Я? Но ведь я и так уже несколько месяцев не занималась собственными исследованиями, помогая готовить экспозицию «Священных изображений»!

На лице Мензиса заиграла насмешливая улыбка.

— Совершенно верно. Именно поэтому я к тебе и обращаюсь. Потому что знаю, какую работу ты проделала со «Священными изображениями». Ты одна в отделе сможешь справиться с этой задачей.

— И за какое же время?

— Коллопи хочет, чтобы выставка открылась как можно скорее. У нас есть шесть недель.

— Вы, должно быть, шутите!

— У нас действительно нет времени. Музей уже давно не получает финансовой помощи, а после этого последнего скандала может случиться что угодно.

Нора замолчала.

— Дело в том, — мягко продолжил Мензис, — что мы только что получили десять миллионов евро — это тринадцать миллионов долларов — на финансирование этого проекта. Но деньги, конечно, не главное. Это даст нам всеобщую поддержку — от попечительского совета до всяких там объединений. Гробница Сенефа законсервирована — следовательно, должна находиться в довольно хорошем состоянии.

— Пожалуйста, не просите меня об этом. Поручите гробницу Эштону.

— Эштон не умеет улаживать конфликты. А ты здорово тогда справилась с протестующими на открытии «Священных изображений». Я все видел. Нора, музей сейчас ведет борьбу за выживание. Ты нужна мне. Ты нужна музею.

В лаборатории повисла тишина. Нора с упавшим сердцем смотрела на свои черепки.

— Я ничего не знаю о Древнем Египте.

— Мы пригласим тебе в помощь лучшего египтолога.

Нора поняла, что у нее нет выбора, и тяжело вздохнула:

— Хорошо, я согласна.

— Браво! Именно это я и хотел услышать! Теперь вот что. Мы, конечно, не успели как следует все обсудить, но поскольку гробница не экспонировалась семьдесят лет, нужно будет придумать что-то новенькое. В наши дни никого уже не заинтересует статичный набор артефактов — необходимы мультимедийные приемы. И, конечно же, торжественное открытие, на которое каждый житель Нью-Йорка с социальными амбициями просто обязан будет купить билет.

Нора с сомнением покачала головой:

— И на все это — шесть недель?

— Я подумал, у тебя возникнут какие-то идеи.

— Когда они вам нужны?

— Боюсь, прямо сейчас. Через полчаса у доктора Коллопи пресс-конференция, на которой он собирается сообщить о выставке.

— О нет! — Нора тяжело опустилась на стул. — Вы уверены, что спецэффекты так уж необходимы? Ненавижу эти компьютерные штучки. Только отвлекают от экспонатов.

— К сожалению, в наши дни музею без них не обойтись. Взять хотя бы новую Библиотеку Авраама Линкольна. Да, согласен, в каком-то смысле это немного вульгарно, но на дворе двадцать первый век и нам приходится конкурировать с телевидением и видеоиграми. Нора, ну пожалуйста, идеи нужны мне прямо сейчас. На директора обрушатся тысячи вопросов, и мне бы хотелось, чтобы он смог хоть что-то рассказать о выставке.

Нора вздохнула. С одной стороны, ее приводила в отчаяние мысль о том, что опять придется отложить исследование, работать по семьдесят четыре часа в неделю и совсем не видеть мужа, с которым она успела прожить всего несколько месяцев. С другой стороны, если уж браться за это — а у нее, похоже, не было выбора, — то надо сделать все как следует.

— Нам не нужны дешевые трюки вроде мумий, встающих из саркофагов, — наконец произнесла она. — Выставка должна носить познавательный характер.

— Совершенно с тобой согласен.

Нора на минуту задумалась.

— Если не ошибаюсь, гробница была разграблена?

— В древности, как и большинство египетских гробниц. Возможно, теми самыми жрецами, которые и хоронили Сенефа. Кстати, он был не фараоном, а визирем и регентом при Тутмосе Четвертом.

Нора молча переваривала услышанное. Она не сомневалась, что предложение возглавить работы по подготовке большой новой выставки, а эта выставка станет особенно заметным событием, — большая честь для нее. Она была заинтригована и даже, помимо собственной воли, начинала испытывать интерес к неожиданно возникшему проекту.

— Если вы хотите нечто эффектное, — сказала она, — давайте воспроизведем сам момент ограбления. Мы можем показать грабителей за работой — их страх быть пойманными, страх перед тем, что их ожидает, если они будут пойманы. И все это дополнить комментарием к происходящему и рассказом о том, кто такой был этот Сенеф…

Мензис кивнул:

— Превосходно, Нора.

Нора ощутила растущее возбуждение.

— Если сделать это как следует, с компьютерными эффектами, экспозиция произведет на посетителей незабываемое впечатление — словно сама история оживет в гробнице.

— В один прекрасный день ты станешь директором этого музея.

Нора покраснела. Слова шефа не показались ей неприятными.

— Я и сам подумывал устроить из выставки светозвуковое шоу. Потрясающе! — С нехарактерной для него страстью Мензис схватил Нору за руку. — Это спасет музей. И обеспечит твою карьеру в нем. Как я уже говорил, о деньгах и помощи не думай — их будет столько, сколько нужно. Что касается компьютерных эффектов, позволь позаботиться об этом мне. А ты сосредоточься на артефактах и композиции. Шесть недель как раз хватит, чтобы подогреть интерес публики и поработать с прессой. Надеясь получить приглашение, журналисты не будут поливать грязью музей. — Он взглянул на часы. — Мне нужно успеть подготовить Коллопи к пресс-конференции. Спасибо, Нора, большое тебе спасибо. — И Мензис быстро вышел из лаборатории, оставив Нору одну. Она с сожалением посмотрела на стол, на тщательно разложенные черепки, и стала собирать их — один за другим — и укладывать в пакеты.

Специальный агент Спенсер Коффи свернул за угол и направился к офису начальника тюрьмы. Его ботинки с железными набойками на каблуках громко стучали по гладкому цементному полу, и это доставляло ему немалое удовольствие. Коренастый усатый агент Рабинер почтительно следовал за ним. Остановившись перед тяжелой дубовой дверью, Коффи постучал и, не дожидаясь ответа, вошел.

Секретарь начальника тюрьмы, худенькая женщина с осветленными волосами и следами от угревой сыпи на лице, окинула его удивленно-высокомерным взглядом.

— Что вам угодно?

— Агент Коффи из Федерального бюро расследований. — Он помахал у нее перед носом удостоверением. — У нас назначена встреча с вашим шефом, и мы очень торопимся.

— Я сейчас доложу, — сказала она, и ее голос с провинциальным акцентом заставил Коффи поморщиться.

Он посмотрел на Рабинера и закатил глаза. Ему уже довелось сегодня иметь дело с этой женщиной — тогда она бросила трубку, и нынешняя встреча лишь подтвердила, что секретарша была воплощением всего, что он презирал в людях, — деревенская выскочка, вскарабкавшаяся наверх и решившая, что теперь она важная персона.

— Агент Коффи и… — Секретарь взглянула на Рабинера.

— Специальный агент Коффи и специальный агент Рабинер.

Женщина подняла трубку интеркома с оскорбительной неторопливостью и произнесла:

— Сэр, вас желают видеть агенты Коффи и Рабинер. Они утверждают, что вы назначили им встречу. — Немного подождав, она положила трубку, всем своим видом показывая Коффи, что, в отличие от него, никуда не торопится. — Мистер Имхоф, — сказала она наконец, — примет вас.

Проходя мимо ее стола, Коффи неожиданно остановился.