Опять настала тишина, теперь совсем ненадолго.

— Вы сказали — три раза, — напомнил Пендергаст. — Расскажите про последний.

Его собеседница опять глубоко затянулась, припоминая.

— Сначала она пришла пешком. Проколола покрышку.

— У вас, мэм, прекрасная память.

— Говорю же — такую машину, да и женщину, не позабудешь. Мой Генри угостил ее бесплатно коктейлем. Потом она приехала и разрешила ему посидеть за баранкой… прокатиться не дала, сказала — торопится.

— Так, значит, она куда-то ехала?

— Сказала, что уже давно нарезает круги, не может найти поворот на Де Сото.

— Де Сото? Не знаю такого города.

— Да не город, я вам толкую про национальный заповедник Де Сото. На чертовом повороте как не было, так и нет указателя.

Если Пендергаст и взволновался, он этого не показал, а вяло, расслабленно поднес женщине зажигалку, когда она решила закурить еще сигариллу.

— Значит, она направлялась именно туда? — спросил он, убирая зажигалку в карман. — В заповедник?

Толстуха вынула сигариллу изо рта, пожевала губами и опять сунула мундштук в рот, словно гвоздь забила.

— Не-а.

— А могу я узнать — куда?

— Дайте подумать… Столько времени прошло. — Ее прекрасная память, казалось, ослабла.

Появилась другая двадцатка — и так же быстро исчезла в том же самом месте.

— Санфлауэр, — сказала женщина.

— Санфлауэр? — переспросил агент.

— Санфлауэр, штат Луизиана. Повернуть на Богалусу, не доезжая до болот. — Она показала направление.

— Весьма вам обязан, — поблагодарил ее Пендергаст и повернулся к лейтенанту: — Винсент, не будем терять время.

Они устремились к машине, а женщина крикнула вслед:

— Когда проедете старую шахту — сверните направо!

Санфлауэр, штат Луизиана

— Уже выбрали, мальчики? — спросила официантка.

Д’Агоста бросил меню на стол.

— Зубатку.

— Жареную, запеченную, на гриле?

— Наверное, на гриле.

— Прекрасный выбор. — Она сделала пометку в блокноте и повернулась к Пендергасту: — А вам, сэр?

— Буайбесс из сома, пожалуйста. Только без кукурузных клецек.

— Как пожелаете. — Она сделала еще одну пометку, эффектно развернулась и, виляя бедрами, убежала на кухню.

Д’Агоста вздохнул и отпил пива. День был долгий и тяжелый. Санфлауэр оказался городком с трехтысячным населением; с одной стороны к нему примыкали дубовые леса, с другой — обширное кипарисовое болото под названием Черная Топь. Городок был ничем не примечательный: облезлые домишки за штакетными оградами, давно не чиненые тротуары и повсюду на крылечках — рыжие енотовые гончие. Трудящийся городишко — заскорузлый и обветшалый, отрезанный от внешнего мира.

Путешественники остановились в единственной городской гостинице и отправились каждый сам по себе — узнавать, для чего Хелен Пендергаст совершила трехдневное странствие в это затерянное местечко.

На въезде в Санфлауэр полоса везения кончилась. Пять часов д’Агоста попусту ходил по городу: кругом равнодушные лица и пути, ведущие в тупик, — ни торговцев картинами, ни музеев, ни частных коллекций, ни исторических обществ. Никто не помнил Хелен Пендергаст — все равнодушно скользили взглядами по фотографии, которую показывал д’Агоста. Даже автомобиль не пробудил у горожан никаких воспоминаний. И, как выяснилось, Джон Джеймс Одюбон никогда не бывал в этой части штата Луизиана.

За ужином в небольшом гостиничном ресторанчике д’Агоста чувствовал себя почти таким же опустошенным, как незадолго до этого — Пендергаст в своем темном кабинете. Словно под стать настроению лейтенанта чистое небо затянули грозовые тучи — того и гляди, начнется буря.

— По нулям, — сказал он в ответ на вопрос Пендергаста и описал ему свои утренние похождения. — Наверное, толстуха ошиблась. Или пудрила мозги, чтобы урвать вторую двадцатку. А у вас как?

Им принесли заказ.

— А вот и ужин, — весело сказала официантка, ставя перед ними тарелки. — Прошу!

Пендергаст уставился на свою тарелку, зачерпнул ложкой содержимое, чтобы разглядеть получше.

— Можно мне еще пива? — улыбаясь попросил д’Агоста.

— А как же! А вам еще содовой? — спросила она у Пендергаста.

— Благодарю вас, мне достаточно.

Официантка опять унеслась.

— Ну так что у вас?

— Одну секунду. — Пендергаст достал телефон и набрал номер. — Морис? Мы будем ночевать в Санфлауэре. Именно. Спокойной ночи. — Он убрал телефон. — Похоже, мои успехи столь же невелики, как и ваши.

Этим словам, однако, противоречили блеск в его глазах и улыбка, чуть тронувшая уголки губ.

— Как-то не очень верится, — сказал д’Агоста.

— А вот посмотрите — я сейчас проведу над нашей официанткой небольшой эксперимент.

Официантка принесла пиво и свежую салфетку. Когда она поставила бутылку перед д’Агостой, Пендергаст заговорил самым сладким голосом, не скупясь на южный акцент:

— Дорогая моя, можно вам задать вопрос?

Она игриво улыбнулась:

— Ну давай, приятель.

Пендергаст показным жестом извлек из кармана блокнот.

— Я — репортер из Нового Орлеана, разыскиваю информацию об одной проживавшей здесь семье. — Он раскрыл блокнот и выжидающе посмотрел на официантку.

— Конечно, а что за семья?

— Доаны.

Если бы Пендергаст крикнул «Ограбление!», вряд ли эффект был бы сильнее. Лицо женщины вдруг потеряло всякое выражение, глаза прикрылись, игривое настроение улетучилось.

— Не знаю таких, — пролепетала она. — Ничем не могу помочь. — Повернулась и ушла на кухню, толчком распахнув дверь.

Пендергаст убрал блокнот в карман и повернулся к д’Агосте:

— Что скажете о моем эксперименте?

— Откуда вы, черт возьми, знали, как она себя поведет? Она же явно что-то скрывает!

— В том-то и дело, мой дорогой Винсент! — Пендергаст отпил содовой. — Она не одна такая. Все в городе реагируют точно так же. Не пришлось ли вам во время ваших сегодняшних расспросов столкнуться с некоторой подозрительностью и недоверчивостью?

Д’Агоста задумался. Он и вправду ни от кого ничего не добился, но приписывал это деревенской скрытности местных жителей: явился тут какой-то чужак янки и расспрашивает.

Пендергаст тем временем продолжил:

— Я тоже заметил весьма подозрительную скрытность и склонность к отрицанию. А потом я надавил на одного пожилого джентльмена, и он стал горячо убеждать меня, что все слухи о семействе Доан — чушь собачья. Я, естественно, стал расспрашивать о Доанах. И повсюду сталкивался с такой вот реакцией.

— Ну и?..

— В редакции местной газеты я попросил показать мне старые выпуски, примерно того времени, когда сюда приезжала Хелен. Со мной разговаривали неохотно, и мне пришлось предъявить вот это… — Пендергаст достал свой жетон. — Оказалось, что из некоторых газет того периода отдельные страницы аккуратно вырезаны. Записав номера, я отправился в соседний городок Карнс — в библиотеку. Там все страницы газет оказались на месте, и я узнал всю историю.

— Какую?

— Странную историю семьи Доан. Мистер Доан зарабатывал на жизнь литературной деятельностью и привез свое семейство в Санфлауэр, чтобы вдали от соблазнов цивилизации написать великий американский роман. Доаны купили один из самых больших и лучших городских домов, построенный одним торговцем древесиной — еще до того, как закрылась местная лесопилка. У Доанов было двое детей. Сын окончил в Санфлауэре школу: лучший ученик за всю ее историю, по всем отзывам — умный мальчик. Дочь считалась способной поэтессой, ее стихи печатали иногда в местных изданиях. Я читал их — очень хорошие. Миссис Доан писала замечательные пейзажи. Город этой талантливой семьей гордился; о Доанах то и дело писали в газетах. Они занимались благотворительностью, принимали участие в общественных мероприятиях и тому подобное.

— Пейзажистка… — сказал д’Агоста. — А как насчет птиц?

— Насчет птиц мне ничего не известно. Как и про их интерес к Одюбону или естественной истории. А вот через несколько месяцев после приезда Хелен поток хвалебных публикаций о Доанах начал иссякать.