Констанс прошла по коридору, увешанному гобеленами, мимо мраморных ниш, устроенных через равные промежутки в стенах, обклеенных розовыми обоями. Она поднялась по задней лестнице, осторожно шагая, чтобы старые ступени скрипели не слишком громко. Оказавшись в длинном коридоре наверху, она прошла по нему мимо отвратительного чучела белого медведя, остановилась перед дверью слева и положила пальцы на ручку. Глубоко вздохнув, она повернула ее и тихо открыла дверь.

Со стула бесшумно поднялся доктор Стоун. Ее раздражало его присутствие, его щегольская одежда, желтый пластрон[531], очки в роговой оправе и особенно его полная неспособность делать что-либо, кроме как ухаживать за ее опекуном. Констанс знала, что это несправедливо, но сейчас она была не в настроении думать о справедливости.

— Мне нужно к нему на минуту, доктор.

— Он спит, — сказал Стоун, отступая в сторону.

До катастрофического ухудшения состояния Пендергаста Констанс редко заходила в его спальню. Даже теперь, остановившись в дверях, она с любопытством окинула комнату взглядом. Спальня была небольшая. Углубленные световые приборы в потолке и единственная лампа от «Тиффани»[532] на прикроватном столике давали рассеянный свет; окон в комнате не было. Обои были флокированные, бордовое на красном, с едва различимым рисунком в виде геральдических лилий. На стенах висели несколько картин: небольшой этюд Караваджо к «Мальчику с корзиной фруктов», марина Тёрнера, гравюра Пиранези. В книжном шкафу выстроились в три ряда старинные тома в кожаных переплетах. По всей комнате были разбросаны музейные предметы, служащие не для обозрения, а для практических нужд. В сосуд римского стекла была налита минеральная вода, в византийском канделябре стояли шесть белых незажженных свеч. В древней египетской курильнице из фаянса дымились благовония, их тяжелый запах наполнял комнату в тщетной попытке прогнать зловоние, денно и нощно наполнявшее ноздри Пендергаста. Стойка из нержавеющей стали, на которой висела капельница с физиологическим раствором, составляла резкий контраст с изящной обстановкой комнаты.

Пендергаст неподвижно лежал на кровати. Его светлые волосы потемнели от пота и резко контрастировали с крахмальной белизной наволочки. Кожа лица была бесцветна, как фарфор, и почти так же прозрачна. За этой прозрачностью Констанс почти видела строение мышц и костей, даже синие вены на его лбу. Глаза Пендергаста были закрыты.

Констанс подошла к кровати. Капельница с морфием была выставлена на дозу в один миллиграмм каждые пятнадцать минут. Доктор Стоун установил предельную дозу в шесть миллиграмм в час; поскольку Пендергаст отказался от ухода сиделки, было важно следить, чтобы он не навредил себе избыточной дозой.

— Констанс.

Шепот Пендергаста удивил ее; значит, он все-таки не спал. А может быть, его разбудили ее движения, хотя и тихие.

Констанс обошла кровать и села у него в изголовье. Она вспомнила, что уже сидела так у кровати Пендергаста в женевской клинике, всего три дня назад. Быстрое ухудшение его состояния пугало ее. И все же, несмотря на слабость, он постоянно предпринимал невероятные усилия с очевидной целью — не дать боли и безумию полностью подавить его.

Рука Пендергаста шевельнулась под одеялом и появилась на свет. В ней был зажат листок бумаги. Пендергаст поднял его и потряс им в воздухе:

— Что это?

Констанс была потрясена его холодностью, гневом в его голосе.

Она взяла бумагу — это был составленный ею список ингредиентов. Он лежал на столе в библиотеке, которая стала чем-то вроде штаба для нее и Марго.

— Езекия составил противоядие, пытаясь спасти жену. Мы хотим испытать его на тебе.

— Мы? Кто это — мы?

— Марго и я.

Его глаза сощурились.

— Я вам запрещаю.

Констанс выдержала его взгляд:

— В этом вопросе у тебя нет права голоса.

Он с трудом приподнял голову:

— Вы ведете себя как полные идиотки. Вы понятия не имеете, кто вам противостоит. Барбо сумел убить Альбана. Он обхитрил меня. Он наверняка убьет вас.

— У него не будет на это времени. Вечером я еду в Бруклинский ботанический сад, а Марго уже находится в музее. Последние ингредиенты скоро будут у нас в руках.

Пендергаст впился в нее сверкающими глазами:

— Барбо или его люди будут ждать тебя в Ботаническом саду. А Марго — в музее.

— Это невозможно, — сказала Констанс. — Я нашла этот список только сегодня утром. Кроме меня и Марго, его никто не видел.

— Он лежал у всех на виду в библиотеке.

— Пробраться в дом Барбо никак не мог.

Пендергаст, едва державший голову, полностью оторвал ее от подушки.

— Констанс, этот человек — настоящее воплощение дьявола. Не смей ездить в Ботанический сад.

— Извини, Алоизий. Я тебе сказала: я буду сражаться до конца.

Пендергаст моргнул:

— Тогда почему ты здесь?

— Попрощаться. На тот случай, если… — Констанс смешалась.

И тогда Пендергаст, собрав все силы, огромным напряжением воли приподнялся на локте. Глаза его немного прояснились, и он удержал Констанс взглядом. Снова пошарив под одеялом, он вытащил оттуда свой «лес-баер» сорок пятого калибра и протянул ей:

— Если ты отказываешься прислушаться к доводам разума, то возьми хотя бы оружие. Магазин полон.

Констанс сделала шаг назад:

— Нет. Вспомни, что случилось, когда я в прошлый раз попыталась выстрелить.

— Тогда дай мне телефон.

— Кому ты хочешь звонить?

— Д’Агосте.

— Нет. Пожалуйста. Он нам помешает.

— Констанс, бога ради!..

Его голос смолк. Он медленно опустился на белые простыни. Предпринятые усилия довели его до полного изнеможения.

Констанс заколебалась. Она была потрясена и тронута глубиной его чувства. Она вела себя с ним неправильно. Ее упрямство доводило его до опасной черты. Она вздохнула и решила солгать:

— Я поняла. Я не еду в Ботанический сад. И сейчас позвоню Марго, чтобы она отменила посещение музея.

— Надеюсь, ты не лжешь мне, — сказал он тихим голосом, глядя на нее.

— Не лгу.

Он чуть подался вперед и прошептал, собрав последние силы:

— Не смей ездить в Ботанический сад.

Констанс оставила его с телефоном в руке и, тяжело дыша, вышла в коридор. Там она остановилась, задумавшись.

Она упустила из виду возможность того, что Барбо может ждать ее у входа в Ботанический сад. Эта мысль удивила ее, хотя в какой-то мере и порадовала.

Ей понадобится оружие. Не пистолет, конечно, а что-нибудь более соответствующее ее… стилю.

Констанс быстро прошла по коридору, спустилась в зал приемов, повернула в библиотеку, выдвинула тайную книгу и вошла в лифт. Спустившись в подвал, она почти пробежала по коридору до грубо вытесанной винтовой лестницы, которая уходила еще глубже и исчезала в населенных призраками пыльных помещениях, лежащих внизу.

Доктор Стоун из выделенной ему по соседству комнаты услышал удаляющиеся шаги Констанс. Он вышел и вернулся в спальню Пендергаста, слегка вздрогнув при мысли о Констанс. Хотя природа явно не обделила эту молодую женщину вкусом, изяществом и экзотической красотой, она была холодна, как сухой лед… и, помимо всего прочего, было в ней что-то неправильное, какое-то непонятное качество, от которого его мороз подирал по коже.

Его пациент снова спал. Телефон выскользнул из руки и лежал рядом на простыне. Доктор взял трубку и посмотрел, кому это пытался звонить его пациент, но увидел, что никаких звонков сделано не было, тихонько выключил трубку и положил на столик. После этого он занял свой пост на стуле у дверей в ожидании того, что, как он предполагал, будет долгой ночью… перед концом.

Марго поняла, что попасть в музей после закрытия будет серьезной проблемой. Она была уверена, что Фрисби включил ее в стоп-лист на центральном входе первого этажа, а попасть в музей после закрытия можно было только через этот вход. Поэтому она решила спрятаться в музее до его закрытия. Она возьмет то, что ей нужно, а потом беззаботно выйдет через пост охраны, сказав, что просто уснула в лаборатории.