Выйдя из хранилища, они прошли по лабиринту коридоров к компьютерному терминалу в помещении, которое выглядело как главная лаборатория: пространство, заполненное столами и рабочими станциями, с несколькими наполовину собранными скелетами, разложенными на подстилках из зеленого сукна.

Д’Агоста и Пендергаст наклонились над Сандовалом, который уселся перед терминалом и вошел в базу данных остеологического и антропологического отделов музея. В лаборатории стояла тишина, нарушаемая лишь стуком по клавишам, пока Сандовал формулировал запрос. Потом зашуршал принтер, и Сандовал вытащил из него лист бумаги.

— Похоже, Марсала приносил этому ученому всего один экспонат, — сказал он. — Вот распечатка.

Д’Агоста наклонился ближе и стал читать вслух:

— Дата последнего запроса: двадцатое апреля. Готтентот[463], пол мужской, возраст приблизительно тридцать пять лет. Капская колония, бывший Восточный Грикваланд[464]. Состояние: идеальное. Никаких обезображивающих повреждений. Причина смерти: дизентерия во время Седьмой пограничной войны[465]. Дата смерти: тысяча восемьсот восемьдесят девятый год. Привезен Н. Хатчинсом. Единица хранения: С-31234.

— Это, естественно, оригинальная запись, — сказал Сандовал. — Термин «готтентот» теперь считается унизительным. Правильное название — кой-коин.

— Согласно этой записи, тело было прислано в музей в тысяча восемьсот восемьдесят девятом году, — заметил Пендергаст. — Но если память мне не изменяет, то Седьмая пограничная война завершилась в конце тысяча восемьсот сороковых годов.

Сандовал хмыкнул и промычал что-то непонятное, прежде чем сказать:

— Возможно, тело перед доставкой в музей было эксгумировано.

В лаборатории снова повисло молчание.

— Подобная практика в прежние времена была обычной, — добавил Сандовал. — Откапывали могилы, чтобы получить нужный образец. Больше такого, конечно, не случается.

Пендергаст показал на номер хранения:

— Не могли бы мы увидеть этот экспонат?

Сандовал нахмурился:

— А зачем?

— Окажите любезность.

Снова пауза.

Пендергаст наклонил голову:

— Мне просто хотелось бы познакомиться с процессом: какова система хранения экспонатов, как вы их находите.

— Хорошо. Прошу за мной.

Сандовал нацарапал на клочке бумаги инвентарный номер, и они вышли следом за ним в центральный коридор, а потом — еще дальше в глубины отдела, в бесконечный лабиринт хранилищ. На поиски экспоната в старинных деревянных шкафах с медными ручками ушло некоторое время. Наконец Сандовал остановился перед нужным шкафом. Искомый инвентарный номер, нацарапанный от руки на потускневшей медной пластинке, был прикреплен к большому плоскому лотку на верхней угловой полке шкафа. Сандовал еще раз проверил номер и вытащил лоток. После чего отнес его в лабораторию и положил на чистый кусок зеленого сукна, затем подал д’Агосте и Пендергасту по паре тонких резиновых перчаток, надел перчатки сам и снял крышку с лотка.

Внутри в беспорядке лежали кости — ребра, позвоночник, множество других костей. Из лотка поднимался необычный запах. Д’Агоста сказал бы, что это запах мускуса, старых корней и нафталина со слабой примесью запаха разложения.

— Эти кости очень чистые, хотя и пролежали в земле сорок лет, — заметил он.

— Прежде скелеты перед поступлением в музей тщательно очищались, — пояснил Сандовал. — Тогда еще не понимали, что сама земля является важной частью экспоната и должна быть сохранена.

Пендергаст целую минуту смотрел в лоток, потом вытащил оттуда череп без челюсти. Он заглянул в пустые глазницы, и д’Агоста подумал: ни дать ни взять Гамлет у могилы Йорика.

— Интересно, — пробормотал Пендергаст. — Очень интересно. Спасибо, мистер Сандовал.

Он положил череп обратно, кивнул Сандовалу, давая понять, что разговор закончен и, сняв перчатки, пошел в сопровождении д’Агосты обратно по коридору, в землю живых.

Ресторан для высших чинов, более известный под аббревиатурой РВЧ, был расположен на предпоследнем этаже здания Уан-Полис-Плаза[466]. Именно там во время ланча собирался анклав из комиссара полиции, его заместителя и прочих верховных князей. Д’Агоста был в РВЧ один лишь раз — на торжественном ланче, когда он и два десятка других полицейских были произведены в лейтенанты, и если сам ресторан напоминал законсервированное во времени низкопробное заведение начала шестидесятых, то вид на Нижний Манхэттен из окон во всю стену был великолепен.

Д’Агоста, сидевший в ожидании в просторном аванзале перед РВЧ, размышлял об этом виде из окна. Он вглядывался в лица выходящих — не появится ли Глен Синглтон. Сегодня была третья среда месяца, в этот день высокое начальство приглашало на ланч всех капитанов, начальников отделов, и д’Агоста знал, что среди них будет Синглтон.

Неожиданно он и в самом деле увидел ухоженного, хорошо одетого Синглтона. Д’Агоста быстро протиснулся сквозь толпу и оказался рядом с капитаном.

— Винни?! — удивился Синглтон.

— Я слышал, вы хотели меня видеть, — сказал д’Агоста.

— Хотел. Но вовсе не обязательно было меня выискивать. Это могло и подождать.

Д’Агоста перед этим справлялся у секретаря Синглтона и узнал, что капитан весь день будет занят.

— Ничего страшного. Так зачем вы хотели меня видеть?

Они двигались в общем направлении к лифту, но Синглтон вдруг остановился.

— Я прочитал твой доклад по делу об убийстве Марсалы.

— И?..

— Отличная работа с учетом всех обстоятельств. Я решил поставить на дело вместо тебя Формозу, а тебе даю убийство на Семьдесят третьей улице. Ну, ты в курсе: бегунья трусцой оказала сопротивление грабителю, и он полоснул ее ножом по горлу. Дело, похоже, ясное. Есть несколько свидетелей и четкие данные медэкспертизы. Можешь забрать на это дело своих людей из музея.

Именно это д’Агоста и предполагал услышать. И именно поэтому он ждал Синглтона перед РВЧ — хотел перехватить капитана, прежде чем эту ситуацию уже невозможно будет развернуть. Формоза… один из самых молодых лейтенантов в полиции, у него еще молоко на губах не обсохло.

— Если вам все равно, сэр, — сказал он, — то я бы хотел остаться на деле Марсалы.

Синглтон нахмурился:

— Но твой отчет… Дело-то довольно глухое. Недостаток улик, отсутствие свидетелей…

За спиной у Синглтона д’Агоста увидел свою молодую жену Лору Хейворд, которая вышла из РВЧ. Ее фигура на фоне Вулворт-билдинг за высоким окном смотрелась восхитительно. Она заметила его, инстинктивно улыбнулась, направилась было к нему, но увидела, что он разговаривает с Синглтоном, и удовольствовалась тем, что подмигнула ему, а потом направилась к лифтам.

Д’Агоста перевел взгляд на Синглтона:

— Я знаю, сэр, это лишний геморрой. Но я бы хотел еще на неделю остаться в музее.

Синглтон с любопытством посмотрел на него:

— Эта перестановка — вовсе не нагоняй тебе, если ты вдруг подумал. Просто я даю тебе нормальное резонансное дело, которое повысит тебе раскрываемость.

— Я ничего такого не думал, капитан. Я читал про убийство этой женщины и знаю, что получить такое дело — подарок судьбы.

— Тогда зачем тебе дело Марсалы?

А ведь всего лишь за день до этого д’Агоста был готов — и даже стремился — свалить это дело на какого-нибудь другого бедолагу.

— Я не уверен, сэр, — медленно ответил он. — Просто… просто я не люблю бросать дела. И иногда возникает какое-то шестое чувство, наитие, что вот сейчас случится прорыв. Вам, наверное, знакомо это ощущение, капитан.

Д’Агоста отдавал себе отчет, что имя его наития — Пендергаст.