— Мэри! — затрещала рация.

Джонсон шумно сглотнула, не в силах произнести ни звука. Вдруг она заметила полосу запекшейся крови, тянущуюся в одну из маленьких комнат, примыкающих к погребальной камере. В темной комнате, оттуда, где она стояла, ей ничего не было видно.

— Мэри! Вы слышите меня?

Джонсон медленно поднесла рацию к губам и хрипло произнесла:

— Слушаю.

— Что случилось?

Но Мэри Джонсон уже медленно пятилась от саркофага, не спуская глаз с черного дверного проема в дальней стене. Она ни за что туда не пойдет. Она и так увидела более чем достаточно. Мэри продолжала двигаться вперед спиной, потом осторожно повернулась. И как раз когда она достигла выхода из погребальной камеры, ноги отказались ей служить.

— Мэри! Мы немедленно высылаем к вам охрану! Мэри!

Джонсон сделала еще один шаг, пошатнулась и осела на пол, увлекаемая вниз непреодолимой силой. Сначала она приняла сидячее положение, потом опрокинулась на спину и неподвижно замерла у самой двери.

Именно здесь ее и нашли прибывшие через восемь минут охранники: в полном сознании, с широко открытыми глазами, из которых неудержимо катились слезы.

Капитан отдела по расследованию убийств Лаура Хейворд прибыла на место преступления только после того, как оно было тщательно осмотрено. Она предпочитала поступать именно таким образом. Пройдя все ступени работы в отделе, Лаура прекрасно знала, что самое последнее, в чем нуждаются детективы, осматривающие место преступления, — это в понуканиях капитана, дышащего им в затылок.

У входа в Египетскую галерею, где было установлено заграждение, она прошла через скопление полицейских и сотрудников службы безопасности музея, разговаривающих тихо, как на похоронах. В толпе Лаура заметила начальника службы безопасности Джека Манетти и кивком предложила ему следовать за ней. Подойдя к двери, ведущей в гробницу, она остановилась и, вдохнув спертый пыльный воздух, постаралась сосредоточиться.

— Кто находился здесь прошлой ночью, мистер Манетти? — спросила она.

— У меня есть список всех сотрудников музея и временно нанятых специалистов, которые могли здесь находиться. Их не так уж много, и все они, похоже, уходя, прошли через пост охраны, за исключением двух человек — жертвы и до сих пор не найденного Джея Липпера.

Хейворд кивнула и продолжила путь, стараясь запомнить расположение камер, лестниц и переходов и мысленно создавая их трехмерное изображение. Через несколько минут она вошла в большую комнату с колоннами и быстро окинула взглядом столы с громоздившимся на них компьютерным оборудованием, коробки из-под пиццы, тянущиеся во все стороны кабели и провода. Все предметы теперь являлись вещественными доказательствами и были снабжены специальными ярлыками.

Поздоровавшийся с Лаурой сержант был старше ее лет на десять. Его звали Эдди Висконти, и он считался вполне компетентным. У него был открытый взгляд, одевался он довольно аккуратно и казался предупредительным — но до определенного предела. Лаура знала, что кое-кто из офицеров неохотно подчинялся женщине, особенно если та была моложе и в два раза образованнее. Висконти, похоже, не относился к их числу.

— Вы прибыли сюда первым, сержант?

— Да, мадам. Я и мой напарник.

— Хорошо. Доложите обстановку.

— Допоздна здесь вчера работали двое — Джей Липпер и Теодор де Мео. Они задерживались на работе всю неделю, поскольку выставку необходимо была открыть в намеченный срок.

Лаура повернулась к Манетти.

— Когда должна открыться выставка?

— Через восемь дней.

— Продолжайте.

— Де Мео вышел, чтобы купить пиццу, оставив Липпера одного. Мы навели справки в пиццерии…

— Не стоит сообщать, как вы узнали то, что узнали, сержант. Просто излагайте факты.

— Хорошо, капитан. Де Мео вернулся с пиццей и напитками. Нам неизвестно, ушел ли Липпер до прихода де Мео или подвергся нападению в его отсутствие, но мы знаем, что эти двое не успели съесть пиццу.

Хейворд кивнула.

— Де Мео поставил пиццу и напитки на стол и пошел в погребальную камеру, — продолжал Манетти. — Похоже, убийца был уже там и застиг его врасплох. — Сказав это, офицер направился в сторону погребальной камеры. Хейворд последовала за ним.

— Есть какие-нибудь соображения относительно орудия убийства? — спросила она.

— На данный момент ничего не известно. Во всяком случае, этот предмет не отличался остротой. Края у ран и мест разрыва тканей очень неровные.

Они вошли в погребальную камеру. Хейворд увидела огромную лужу крови, испачканный бурыми пятнами саркофаг, след запекшейся крови, ведущий в боковую комнату, и повсюду — желтые бирки, напоминающие опавшие осенние листья. Она внимательно осмотрела помещения, стараясь запомнить местоположение, форму и размер каждого кровавого пятна.

— Анализ расположения брызг крови показал, что убийца напал на жертву слева. Удар, который он нанес сверху, пришелся на шею и перерезал яремную вену. Жертва упала, но преступник продолжал наносить удары, хотя в этом уже не было необходимости. Мы насчитали более сотни ран на шее, голове, плечах, животе, ногах и ягодицах несчастного.

— Имеются какие-то указания на сексуальные мотивы?

— Мы не обнаружили следов спермы или каких-то других выделений. Половые органы не тронуты, мазок из анального отверстия чистый.

— Продолжайте.

— Похоже, злоумышленник разрубил жертве грудину, после чего вырвал часть внутренних органов, отнес их в Комнату каноп и опустил в два самых больших сосуда.

— Вы сказали — вырвал?

— Внутренности были именно вырваны, а не вырезаны.

Хейворд подошла к маленькой боковой комнате и заглянула внутрь. Полицейский эксперт, присев на корточки, фотографировал пятна на полу. У стены стояли коробки с вещественными доказательствами, которые еще не успели унести.

Лаура огляделась, пытаясь представить себе момент нападения. У нее уже сложилось мнение об убийце: непредсказуемый, вероятно эмоционально неустойчивый, скорее всего психопат.

— Покончив с органами, — продолжал сержант Висконти, — преступник вернулся к телу, дотащил его до саркофага и затолкал внутрь, после чего покинул гробницу через главный вход.

— Наверняка он был весь перепачкан кровью.

— Да. И с помощью разыскных собак мы проследили его до пятого этажа музея.

Хейворд посмотрела на него с удивлением: эту подробность она слышала впервые.

— Вы хотите сказать, что он не покидал музей?

— Да.

— Вы уверены?

— Мы ни в чем не можем быть уверены. Но на пятом этаже мы нашли еще кое-что — ботинок, принадлежавший пропавшему Липперу.

— В самом деле? Вы считаете, убийца взял его в заложники?

Висконти скривился.

— Возможно.

— Или унес туда его труп?

— Липпер невысокого роста — пять футов пять дюймов, весит сто тридцать пять фунтов. Поэтому такая возможность не исключается.

Хейворд замолчала, думая о том, каково сейчас приходится — или уже пришлось — Липперу. Затем она повернулась к Манетти:

— Музей нужно опечатать.

Лицо начальника службы безопасности покрылось испариной.

— До открытия осталось всего десять дней. Речь идет о двух миллионах квадратных футов выставочной площади и двух тысячах сотрудников. Надеюсь, вы шутите.

— Если проблема только в этом, — мягко произнесла Хейворд, — я сейчас же позвоню комиссару Рокеру. Он, в свою очередь, позвонит мэру, и решение будет передано по официальным каналам — вместе с обычной выволочкой.

— В этом нет необходимости, капитан. Я прикажу, чтобы музей опечатали. Временно.

Нора обернулась.

— Попросите составить психологический портрет преступника.

— Он уже готов, — ответил сержант.

Хейворд окинула его оценивающим взглядом.

— Мы ведь, кажется, никогда раньше не работали вместе?

— Нет, мадам.

— Тогда мне вдвойне приятно, что вы проявили такую расторопность.

— Благодарю вас.