Он прошел мимо перегородки в маленькую комнату, в помещение, в котором непосредственно подготавливались смертельные инъекции. В дальнем конце находилась дверь, ведущая непосредственно в камеру казни. Надзиратель, пара охранников, несколько тюремных служащих, назначенных присутствовать на казни, и тюремный врач ЛеБронк уже находились в тесной, плохо пахнущей камере.

Надзиратель кивнул Диогену.

— Спасибо, что приехали так быстро, доктор Лейланд.

Диоген пожал ему руку.

— Не стоит. Я лишь исполняю свой долг.

Доктор ЛеБронк протер свой потный лоб носовым платком, а затем, в свою очередь, встряхнул руку Диогена. Как и большинство людей, задействованных в исправительной системе Флориды, ЛеБронк верил в смертную казнь всеми фибрами своей души. Однако когда дело дошло до того, чтобы он действительно помог исполнить этот приговор, он увял, как тепличная лилия, оказавшаяся под прямыми лучами солнца.

— Это против правил, — сказал ЛеБронк. — Я имею в виду, что сейчас здесь у нас нет обычной команды исполнения смертных приговоров.

— Готов ли объект? — спросил в свою очередь Диоген, снимая белый лабораторный халат с ряда вешалок и надевая его. С того момента, как заключенный, приговоренный к смерти, в последний раз покидал свою камеру, он или она для остальной части процедуры именовались «объект».

ЛеБронк кивнул.

— Обычно мы не допускаем, чтобы казни исполнялись только одним членом команды, — заметил надзиратель. — Понимаете, это делается для спокойствия исполнительной команды, а не из-за какого-либо особого внимания к объекту. Но доктор ЛеБронк, находящийся здесь, не в состоянии справиться с подобной задачей. Надеюсь, для вас это станет не слишком… обременительным делом, — продолжил он, бросив испепеляющий взгляд на тюремного врача.

Диоген понял подтекст слов, сказанных надзирателем. Это являлось правилом: на казни должны были присутствовать два палача, действующие на пару, и каждый из которых должен был вводить свою собственную смертельную смесь лекарств в трубку капельницы. Однако только одна из этих трубок вела в кровоток осужденного — другая была направлена в одноразовый мешок. Таким образом, те, кому было поручено исполнение казни, могли утешить себя тем, что они, возможно, не совершали убийство человека. Это была психология расстрельной команды: одному стрелку выдавались холостые, остальным — боевые патроны.

— Поверьте, для меня это не будет проблемой, — ответил Диоген, с осторожностью добавив правильную интонацию мрачной решимости, чтобы не выдать надзирателю ни малейшего намека на свое рвение. Он поставил свой медицинский саквояж на ближайший стол. — Справедливость должна восторжествовать. И все мы знаем, насколько губернатору нравится, когда подобные казни происходят вовремя. По отношению ко всем, кто представляет штат и семьи пострадавших, было бы бесчеловечно переносить это событие.

— Вы будто прочли мои мысли, — надзиратель кивнул, жестом подтверждая свои слова. — Как только вы будете готовы, мы сможем приступить.

Диоген взглянул на часы: ровно восемь тридцать.

— Я готов.

Надзиратель повернулся и дал сигнал охранникам, которые тут же вышли из комнаты. Как уже знал Диоген, они отправились забрать Люциуса Гарея и доставить его в камеру казни.

Через пять минут охрана привела в комнату Гарея. За ними следовал духовный наставник неопределенного вероисповедания, одетый во все черное. Объект лег на каталку из нержавеющей стали, оборудованную специальными креплениями из толстой кожи для запястий и лодыжек. И, как заметил Диоген, кардиомонитор уже был подключен к сети.

— Вы хотите, чтобы служащий поставил катетер? — спросил доктор ЛеБронк.

Диоген покачал головой.

— Лучше я сам. Тем более, это такая мелочь.

Он прошел через дверь в камеру казни. Дальняя стена была закрыта шторами. Гарей повернул свою толстую шею, чтобы взглянуть на своего будущего палача. Он оказался здоровенным коренастым мужчиной с выбритым черепом, маленькими блеклыми синими глазками и полностью отсутствующим выражением лица. На коже его рук, шеи и груди темнела масса размытых тюремных татуировок. Трудно было сказать, какие именно эмоции он испытывал: страх, гнев, недоверие, — казалось, что все эти чувства пробегали по его лицу одно за другим.

Диоген осмотрелся, чтобы еще раз освежить в памяти обстановку и продумать предстоящую процедуру у себя в голове. Дотянувшись до банки с ватными шариками, он протер внутреннюю область правой руки мужчины спиртом.

Трубка капельницы вела из комнаты для ввода лекарств к стойке, расположенной у каталки приговоренного. Диоген перетянул руку объекта выше локтя жгутом и постучал кончиками пальцев по коже на сгибе локтя Гарея, чтобы получить ярко выраженную вену. У него возникли небольшие трудности с проколом, но, в конце концов, он нашел вену и ввел в нее катетер, после чего снял жгут.

Гарей наблюдал за процедурой без всяких эмоций.

Диоген закончил последние подготовительные шаги и направился от каталки к двери комнаты для ввода инъекций. Как только он скрылся из виду, нижняя часть больничной рубашки и ноги Гарея для благопристойности были укрыты простыней до самой талии. Затем шторы, закрывающие дальнюю стену, разъехались со слабым жужжащим звуком, обнажив две большие панели одностороннего стекла. Гарей не мог видеть свидетелей, находящихся за ними, но они могли видеть его.

В громкоговорителе раздался слабый треск.

— Тишина в зоне свидетелей, пожалуйста, — донесся голос надзирателя, и за этим последовала короткая пауза. — Желает ли осужденный произнести последнее слово?

— Да пошли вы, — ответил Гарей. Теперь на его лице остался только гнев. Собрав ком своей ярости из глубины груди, он размашисто харкнул в сторону одностороннего стекла.

В комнате для ввода лекарств Диоген подписал документы, которые затем вручил надзирателю. Далее он проверил устройство подачи лекарства, которое состояло из нескольких шприцев, уже подготовленных и закрепленных обученными тюремными служащими. Вместо обычных двух наборов сегодня был установлен только один. Наряду с несколькими другими штатами Флорида использовала комбинацию из трех препаратов: «спорный коктейль», который часто менялся, исходя из наличия лекарств. Однако требуемый от него результат никогда не менялся. Первый препарат должен был вызывать бессознательное состояние, второй — паралич и остановку дыхания, и третий — остановку сердца. Их всегда вводили поочередно.

Диоген проверил препараты и их дозировку в системе ввода: сто миллиграмм гидрохлорида мидазолама[764], за которыми последуют в равных частях смертельные дозы бромида векурония[765] и хлорида калия[766]. Он взял тяжеловесную стопку документов, утвержденных государством на исполнение казни, и заполнил первый из двух разделов, указав свое имя, имя объекта, свой регистрационный номер врача, серийный номер лицензии на врачебную деятельность, и лекарства, которые будут использованы.

— Пять минут, — сказал надзиратель.

Диоген сорвал бумажные пломбы, закрепленные вокруг шприцев, затем надежно установил их в три трубки капельницы, один за другим. В этот момент в соседней комнате Гарей начал кричать: то были вопли гнева — в основном бессвязные, за исключением громких проклятий. Диоген не обратил на них никакого внимания. Он включил кардиомонитор, чтобы следить за пульсом объекта. Пульс, к слову, оказался значительно повышен — впрочем, как и следовало ожидать.

Из камеры исполнения наказаний в комнату вошел охранник.

— Последнее слово сказано? — устало спросил надзиратель, проходя через стандартный перечень вопросов.

— Если вам угодно это так называть, то да, сэр, — ответил охранник.