Доктор помолчал.
— Вот эту проблему и решил гений Антонио Страдивари. Маэстро изобрел особый лак.
Спези перебрал несколько окон меню на компьютере, и на экране возникла черно-белая картинка — сильно изрезанный ландшафт, похожий на изображение горной гряды.
— Это лак Страдивари под электронным микроскопом, тридцатитысячекратное увеличение. Видите, слой не гладкий, каким его видит невооруженный глаз. Нет, миллиарды микроскопических трещинок поглощают и смягчают грубые вибрации и резонанс во время игры. Вот он — истинный секрет скрипок Страдивари. Проблема в том, что состав лака невероятно сложен: там и вареные насекомые, и органические и неорганические вещества. Анализ провести невозможно — для проб у нас чересчур мало лака. Его нельзя соскрести с поверхности скрипки — инструмент погибнет. Но даже если взять худшую скрипку Страдивари, все равно ничего не выйдет, потому что такие инструменты были экспериментальными, а состав лака постоянно менялся. Убить пришлось бы скрипку именно золотого периода. Еще понадобилось бы проникнуть внутрь самой древесины, чтобы исследовать состав раствора, а потом и область контакта дерева с лаком. Вот потому-то мы и не можем узнать точно, как творил Страдивари.
Доктор отошел от экрана.
— И даже заполучи мы все рецепты, это не гарантировало бы успех. Страдивари, зная то, чего не знаем мы, умудрялся создавать и весьма заурядные скрипки. Были ведь и другие условия, благодаря которым на свет рождались великие инструменты — и эти факторы не подчинялись гению маэстро. Взять хотя бы качество древесины.
Агент ФБР кивнул.
— Ну, господин Пендергаст, я рассказал все, что мог. — Глаза Спези лихорадочно загорелись. — Пришло время для этого. — Раскрыв кулак, он разгладил визитку Пендергаста. И только сейчас д'Агоста сумел прочесть, что написал на ней фэбээровец:
«Грозовая туча».
Глава 62
Спези сжимал карточку в дрожащей руке.
— Возможно, — кивнул Пендергаст, — будет лучше, если вы сначала расскажете сержанту д'Агосте историю этой скрипки?
Взгляд Спези наполнился грустью.
— «Грозовая туча» была величайшим творением Страдивари. Она передавалась по цепочке от виртуоза к виртуозу — от Монтеверди до Паганини и дальше. При ней вершилась история музыки. На ней играл Франц Клемент на премьере концерта Бетховена для скрипки. На ней играл сам Брамс на премьере Второго концерта для скрипки. И Паганини — на первом итальянском представлении всех его двадцати четырех каприччио. А затем, накануне Первой мировой войны — со смертью виртуоза Лучиано Тосканелли, да проклянет его Бог, — скрипка исчезла. На закате своих дней Тосканелли совсем выжил из ума, и кое-кто говорит, будто он сломал инструмент. По другой версии, «Грозовая туча» пропала во время войны.
— Она не пропала.
— Хотите сказать, — резко выпрямился Спези, — она где-то хранится?
— Синьор доктор, если позволите, я задам еще несколько вопросов. Что вы знаете о праве владения «Грозовой тучей»?
— Это одна из ее загадок. Скрипкой владела семья, которая, по словам, приобрела ее напрямую у самого Страдивари. Инструмент передавался от отца к сыну только номинально — его постоянно брали взаем виртуозы. По традиции, многие скрипки Страдивари находятся во владении богатых коллекционеров, которые предоставляют их в долгосрочный заем музыкантам. Так было и с «Грозовой тучей». Если же скрипач умирал или, к несчастью, проваливал концерт, инструмент возвращался в семью владельцев и переходил к следующему музыканту. За «Грозовую тучу» постоянно боролись. Разумеется, имя семьи сохранилось в секрете — ее члены не хотели, чтобы им досажали честолюбивые скрипачи. Тайна имени владельца — это одно из условий займа.
— И ни один виртуоз так и не нарушил молчания?
— Насколько я знаю, нет.
— Причем последний, кто играл на «Грозовой туче», — Тосканелли?
— Да, Тосканелли. Великий и ужасный Тосканелли. Он умер, разбитый сифилисом, в тысяча девятьсот десятом году при странных, необъяснимых обстоятельствах. Рядом с телом скрипку не нашли. Не нашли ее и потом.
— Кому предназначалась скрипка после него?
— Хороший вопрос. Возможно, русскому вундеркинду, молодому графу Равецкому. Которого, впрочем, убили во время революции. Такая потеря… Ужасный был век. А теперь, мистер Пендергаст, не томите меня более, мои силы вот-вот иссякнут.
Фэбээровец достал из кармана пергаментный конверт.
— Фрагмент конского волоса из смычка «Грозовой тучи». — Он поднял конверт так, чтобы лампы просветили его насквозь.
— Можно? — Спези протянул дрожащую руку.
— Я обещал обмен. Конверт ваш.
Спези достал волосок пинцетом, уложил его под микроскоп и вывел изображение на экран компьютера.
— Это определенно конский волос из смычка — видите волокна канифоли вот здесь? А вот следы на микроскопических чешуйках — такие остаются после игры. — Доктор выпрямился. — Любой смычок от «Грозовой тучи» почти наверняка не родной, но даже будь он таковым, конский волос могли заменить тысячу раз. Волос — слабое доказательство.
— Для меня достаточно и его. Это лишь первая улика. Она натолкнула меня на цепочку выводов, ведущих к тому, что «Грозовая туча» по-прежнему существует. И она здесь, синьор доктор, в Италии.
— Как я хочу, чтобы вы были правы! Откуда у вас этот волос?
— С места преступления в Тоскане.
— Бога ради, скажите: кто же хозяин?
— Я все еще не уверен.
— Но как вы узнаете?
— Для начала мне нужно имя семьи, изначальных владельцев «Грозовой тучи».
Спези задумался.
— Я бы начал с наследников Тосканелли. Говорят, десяток любовниц родили ему почти столько же отпрысков. Бог знает, может, кто-то из них жив до сих пор. По-моему, здесь, в Италии, живет его внучка или кто-то еще. Тосканелли был бабником, хлестал абсент и под конец жизни совсем опустился. Вдруг он выболтал секрет одной из любовниц, которая затем передала знание деткам?
— Отличный совет. — Пендергаст встал. — Вы были чрезвычайно щедры, синьор доктор. Как только я раздобуду больше сведений о «Грозовой туче», обещаю поделиться. Спасибо, что уделили нам время.
* * *
Уходили тем же запутанным путем, приняв прежние меры предосторожности. Но когда напарники вышли к кафе, фэбээровец, явно довольный, предложил остановиться и заказать по эспрессо. У стойки бара он, улыбнувшись, обратился к д'Агосте:
— Ну как, дорогой Винсент, у вас появилась версия?
— По крайней мере одна есть точно, — кивнул сержант.
— Отлично! Только пока мне не говорите. Предлагаю продолжить расследование, сохранив молчание еще ненадолго. Время, когда нужно будет обменяться версиями, скоро настанет.
— Вот и славно.
Потягивая горький напиток, д'Агоста подумал, что надо где-нибудь раздобыть нормальный американский кофе — вместо черной бурды, которая обдирает глотку.
Опрокинув в себя порцию, Пендергаст облокотился о стойку бара.
— Винсент, вы можете представить, на что был бы похож Ренессанс, вырежи Микеланджело Давида из зеленого мрамора?
Глава 63
Сидя в пластиковом кресле, капитан детективов Лаура Хейворд молча смотрела в пластиковую чашку с кофе. Хейворд отлично осознавала, что в конференц-зале она самая молодая да и вообще единственная женщина среди высших офицерских чинов. Одну из типично красно-коричневых стен украшал портрет Рудольфе Джулиани — на фоне башен-близнецов, под которыми шел список офицеров полиции, погибших 11 сентября 2001 года. И ни одного портрета нынешнего мэра или президента.
Хейворд это было по душе.
Комиссар Генри Рокер во главе стола смотрел перед собой с выражением неизбывной скуки. В руке он сжимал большую чашку черного кофе. Справа от комиссара расположился Мильтон Грэйбл, капитан округа, в котором был убит Катфорт, а позже вырос палаточный городок.
Хейворд взглянула на часы: ровно 9 утра.