Д’Агоста молча ждал.

— С тех пор как я поднял вопрос о жертвоприношениях животных, Вилль преследует меня постоянно. У меня брал интервью этот журналист, Смитбек, — и вскоре его убили. Зомби или кто-то, его изображающий. Потом со мной беседовала другая журналистка, Кейтлин Кидд, — и ее тоже убивает так называемый зомби. Теперь они взялись за меня!

— Значит, за вами охотятся зомби, — бесстрастно повторил д’Агоста.

— Я не знаю, настоящие они или фальшивые. Главное, что ниточка тянется в Вилль. Надо немедленно что-то делать. Эти люди совершенно бесконтрольны, они режут ни в чем не повинных животных, а потом устраивают маскарад чтобы расправиться с людьми, которые протестуют против их ритуалов. А городские власти допускают, чтобы на общественной территории незаконно обосновались потенциальные убийцы!

Пендергаст, молча слушавший эти тирады, подошел к Эстебану.

— Сожалею, что вы пострадали, — сказал он, участливо склоняясь к нему. — Можно, я посмотрю? — И стал отклеивать пластырь.

— Мне бы не хотелось, чтобы вы трогали рану.

Но повязка уже была снята. Под ней оказался двухдюймовый разрез с полудюжиной швов. Пендергаст понимающе кивнул.

— Ваше счастье, что нож был острый и в рану не попала грязь. Смазывайте ее неоспорином, и у вас не останется даже шрама.

— Счастье? Эта тварь чуть не убила меня!

Вернув повязку на место, Пендергаст отступил за стол.

— Неудивительно, что на меня напали именно сейчас, — продолжал Эстебан. — Я планировал провести марш протеста против жертвоприношений в Вилле. Мне удалось получить разрешение, и сегодня днем мы собирались устроить демонстрацию. Об этом сообщалось в газетах.

— Я в курсе, — бросил д’Агоста.

— Совершенно очевидно, что они пытались обезвредить меня.

Д’Агоста наклонился над столом.

— У вас есть какие-то прямые доказательства причастности Вилля?

— Любому дураку ясно, что все указывает на Вилль! Сначала Смитбек, потом Кидд и вот теперь я.

— Боюсь, все не так очевидно, как вам кажется, — вмешался Пендергаст.

— Что вы имеете в виду?

— Я несколько удивлен, почему они не расправились сначала с вами.

Эстебан бросил на него неприязненный взгляд.

— С какой стати?

— Вы же были главным зачинщиком. Я бы на их месте прежде всего убил вас.

— Хотите казаться умнее всех?

— Ни в коем случае. Просто указываю на очевидное.

— Тогда позвольте и мне указать на очевидное — в Инвуде заправляет банда убийц, а городские власти и копы сидят сложа руки. Ну что ж, они еще пожалеют, что со мной связались. Приходите сегодня на демонстрацию и увидите сами. Мы такой шум поднимем, что вам все равно придется растрястись.

Он поднялся со стула.

— Прочитайте и подпишите протокол, — сказал д’Агоста.

Раздраженно фыркнув, Эстебан остался ждать, пока распечатают протокол. Быстро пробежав текст, он нацарапал свою подпись. Потом пошел к двери, но на полпути остановился и, обернувшись, предостерегающе поднял дрожащий от негодования палец.

— С сегодняшнего дня все пойдет по-другому. Я уже устал от вашего бездействия, как и все жители Нью-Йорка.

Улыбнувшись, Пендергаст приложил палец ко лбу.

— Неоспорин, два раза в день. Прекрасно помогает.

Стоя на углу Двести четырнадцатой улицы и Симэн-авеню, д’Агоста с Пендергастом наблюдали, как движется шествие. Оно было довольно жидким — д’Агоста насчитал от силы человек сто. Поначалу здесь находился и Гарри Числетт, заместитель районного начальника полиции, но, убедившись в малочисленности толпы, быстро уехал. Демонстрация выглядела мирной и спокойной, почти сонной. Никаких выкриков, конфликтов с полицией, летящих камней и бутылок.

— Похоже на картинку из каталога «Л. Л. Бин», — заметил д’Агоста, щурясь на ярком осеннем солнце.

Пендергаст стоял у фонарного столба, сложив на груди руки.

— «Л. Л. Бин»? Не знаю такой марки.

Размахивая плакатами и скандируя лозунги, толпа завернула за угол и направилась в сторону Инвудского парка. Возглавлял шествие Александр Эстебан в паре с каким-то человеком. Его лоб по-прежнему украшала повязка.

— А что это за парень рядом с Эстебаном? — поинтересовался д’Агоста.

— Ричард Плок. Исполнительный директор организации «Люди на защите животных».

Д’Агоста с любопытством посмотрел на него. Простоватый белый парень лет тридцати, страдающий от излишнего веса. Он браво шагал вперед, перебирая короткими ножками и размахивая толстенькими ручками, так что его кисти болтались при каждом махе. На лице его была написана решимость. Несмотря на холодный осенний воздух и рубашку с короткими рукавами, он обливался потом. В отличие от Эстебана, обладавшего определенной харизмой, у этого парня она отсутствовала начисто. Тем не менее д’Агосте он показался человеком твердых убеждений — было видно, что он свято верит в правоту своего дела.

За лидерами шла шеренга людей с огромным плакатом:

Похоже, в этой толпе у каждого имелась своя повестка дня. Было много плакатов, обвинявших Вилль в убийстве Смитбека и Кидд. Помимо этого, здесь был представлен самый широкий спектр защитников живой природы: вегетарианцы, борцы с меховыми шубами, люди, выступающие против испытаний лекарств на животных, религиозные экстремисты, ополчившиеся на вуду и зомби, и даже несколько пацифистов. В воздухе трепетали лозунги: «Есть мясо — значит быть убийцей», «Они наши друзья, а не еда», «Мех — это труп», «Мучить животных — грех перед Богом». Некоторые держали в руках увеличенные фотографии Смитбека и Кидд с надписью «Зверски убиты».

Д’Агоста отвернулся и посмотрел на часы. Было уже около часа. В животе у него урчало.

— Похоже, здесь не на что больше смотреть.

Пендергаст продолжал молча разглядывать толпу.

— Может, пообедаем?

— Я бы предпочел остаться.

— Здесь уже ничего не случится. Эти ребята вряд ли захотят ввязываться в драку и мять свои фирменные шмотки.

Пендергаст не отрывал глаз от проходящей толпы.

— И все же нам лучше остаться здесь, пока не закончится вся их говорильня.

«Он же у нас святым духом питается», — съязвил про себя д’Агоста. Он и вправду не мог припомнить ни одного случая, когда бы они ели вместе где-нибудь, кроме особняка на Риверсайд-драйв. Не стоило и заикаться.

— Пойдемте за толпой до Индиан-роуд, — предложил Пендергаст.

«Это не толпа, а воскресное собрание в церкви», — возразил про себя д’Агоста. Но все же последовал за спецагентом, всем своим видом выражая недовольство. Шествие остановилось на поле за бейсбольными площадками, рядом с дорогой, ведущей к Виллю. Пока все шло в соответствии с заявкой. Полицейские расположились рядом, лениво наблюдая за происходящим. Средства подавления беспорядков, баллончики со слезоточивым газом и полицейские дубинки были убраны обратно в машины. Из двух дюжин патрульных машин, съехавшихся к началу демонстрации, осталось меньше половины. Остальные вернулись к своему обычному патрулированию.

Пока демонстранты ходили по кругу, скандируя лозунги и размахивая плакатами, Плок взобрался на открытую трибуну одной из бейсбольных площадок. Эстебан расположился за ним, почтительно сложив на груди руки.

— Уважаемые друзья животных! Позвольте мне приветствовать вас на нашем собрании! — прокричал Плок.

Он обходился без мегафона, но его высокий пронзительный голос был хорошо слышен отовсюду.

Толпа притихла. Д’Агоста подумал, что на этом сборище яппи[249] и жителей Верхнего Уэстсайда беспорядки столь же маловероятны, как на чаепитии колониальных дам Америки.[250] А вот ему сейчас действительно не помешала бы чашка кофе с хорошим чизбургером.

— Я — Рич Плок, исполнительный директор организации «Люди на защите животных», имею честь представить вам нашего представителя Александра Эстебана!