Она поднялась, когда снова стала чувствовать свои пальцы. Если изучение других останков подтвердит, что это дело рук банды убийц, то тема ее работы станет иной. Кори опишет историю серийных убийств стопятидесятилетней давности. Вот будет класс, если она сумеет раскрыть их! Не говоря уже о том, что это станет мощным толчком для ее будущей карьеры…

Ларри Чиверс стоял рядом со своим грузовичком, герметизируя пакеты с уликами с помощью ламинатора и заканчивая свои заметки и наблюдения. Он пришел в себя после обморока, но его не оставляло чувство крайнего смущения. Такого с ним еще никогда не случалось. Ему казалось, что все смотрят на него, шепчутся о нем.

С хмурым видом он кончил запаивать последний пакет и убедился, что герметизация обеспечена. Он уже наговорил на диктофон остальные свои наблюдения, пока они были свежи в памяти. Чиверс хотел быть уверен, что все сделал абсолютно правильно. Дело намечалось очень серьезное, возможно, даже национального масштаба.

Услышав у себя за спиной какой-то звук, Чиверс повернулся и увидел, что к нему направляется шеф полиции Моррис. Вид у него был совершенно убитый.

— Извините меня за такую реакцию, — пробормотал Чиверс.

— Я знал эту семью, — сказал ему шеф. — Одна из девочек проходила у меня практику.

Чиверс покачал головой:

— Соболезную.

— Мне бы узнать вашу реконструкцию пожара.

— Могу представить вам только мои первые впечатления. На лабораторные исследования может уйти несколько дней.

— Продолжайте.

Чиверс глубоко вздохнул:

— Пожар, как мне представляется, начался в ванной второго этажа или в спальне над гостиной. Оба эти помещения были обильно политы горючим веществом — настолько обильно, что преступнику нужно было тут же убираться из дома. В обоих этих помещениях обнаружились человеческие останки.

— Вы хотите сказать, что Бейкеры… жертвы… были облиты бензином и сожжены?

— Двое из них — да.

— Живьем?

Ну и вопрос!

— На это должен ответить патологоанатом. Но я сомневаюсь.

— Слава богу.

— Еще две жертвы были обнаружены у задней двери, — вероятно, преступник бежал через нее. Там же было и тело собаки.

— Рекс, — пробормотал шеф полиции, отирая лоб дрожащей рукой.

Чиверс обратил внимание на человека в черном костюме, которого приметил раньше, — тот фланировал на небольшом расстоянии, не сводя с них глаз. Чиверс нахмурился. Почему гробовщика пропустили за кордон?

— Мотив? — спросил шеф.

— Это лишь мои предположения, — сказал Чиверс, — но, исходя из тридцатилетнего опыта, я могу с уверенностью сказать, что это ограбление со взломом в возможном сочетании с сексуальным преступлением. Тот факт, что вся семья была обездвижена и обезврежена, говорит мне, что преступников было несколько.

— Это не было ограблением, — раздался мягкий, тягучий голос.

Чиверс быстро повернул голову и увидел человека в черном, который каким-то образом сумел незаметно подойти и теперь стоял у них за спиной. Он нахмурился еще сильнее:

— Я говорю с шефом полиции, если вы не возражаете.

— Ничуть. Но если вы позволите мне высказать мое мнение, то я могу предложить некоторые соображения. Простой грабитель никогда бы не стал связывать жертвы, а потом сжигать их заживо.

— Заживо? — переспросил шеф. — Откуда вы знаете?

— Садизм и ярость этого преступления очевидны. Садист хочет видеть страдания жертвы. От этого он получает удовольствие. Привязать кого-то к кровати, облить бензином и поджечь — в чем тут удовольствие, если жертва уже мертва?

Лицо шефа приобрело землистый оттенок. Рот его шевельнулся, но он не произвел ни звука.

— Ерунда, — яростно возразил Чиверс. — Это было ограбление со взломом. Преступники проникают в дом, обнаруживают двух хорошеньких девочек, насилуют их, забирают драгоценности, а после поджигают дом, думая, что тем самым уничтожат все улики, и в первую очередь их ДНК в жертвах насилия.

— Но драгоценностей они не забрали, как вы сами записали на диктофон несколько минут назад, говоря об обнаруженных вами расплавленных слитках золота.

— Постойте-ка. Вы что, подслушивали? Кто вы такой? — Чиверс повернулся к шефу полиции. — Это официальное лицо?

Шеф полиции промокнул лоб влажным платком. Вид у него был нерешительный и испуганный.

— Прошу вас. Хватит.

Человек в черном костюме пристально посмотрел на него своими серебристыми глазами, потом безразлично пожал плечами:

— У меня здесь нет официального статуса. Я просто сторонний человек, предлагающий свои наблюдения. Оставляю вас, джентльмены, вашим важным делам.

С этими словами он повернулся и пошел прочь. Но остановился и бросил через плечо:

— Однако должен сказать, что, вполне возможно, трупов будет… больше.

И на этот раз он действительно ушел, приподнял ленту и скрылся в толпе зевак.

Хорас П. Файн III остановился, развернулся на каблуках и оглядел Кори, словно ему только что пришла в голову какая-то мысль.

— У вас есть опыт хаус-ситтинга?[17] — спросил он.

— Да, конечно, — немедленно ответила Кори.

В некотором роде это было правдой: она не раз по ночам сторожила их дом-трейлер, когда мать уходила в запой и исчезала. А потом Кори полгода прожила в квартире отца — он тогда уезжал работать в Питсбург.

— Правда, никогда в таком большом доме, — добавила она, оглядевшись.

Файн подозрительно посмотрел на нее… а может, просто у него было такое выражение лица. Ей казалось, что он с недоверием встречает каждый произнесенный ею звук.

— У меня нет времени проверять ваши рекомендации, — ответил он. — Человек, с которым я договорился об этой работе, отказался в последнюю минуту, а я опаздываю в Нью-Йорк. — Он чуть прищурил глаза. — Но я буду за вами приглядывать. Идемте, я покажу ваши комнаты.

Кори пошла за ним по длинному гулкому коридору первого этажа, спрашивая себя, как Хорас П. Файн собирается приглядывать за ней из Нью-Йорка, с расстояния в две тысячи миль.

Поначалу это казалось ей чудом. Она узнала об имеющейся вакансии случайно — услышала в кафе разговор о доме, за которым нужно присмотреть. Несколько телефонных звонков вывели ее на владельца особняка. Возможность была великолепная. И это в самом Роринг-Форке. Не нужно будет тащиться восемнадцать миль в ее блохастый мотель. Она могла начать сегодня же. К тому же она будет зарабатывать деньги, а не тратить их.

Но когда Кори приехала в особняк познакомиться с владельцем, ее энтузиазма поубавилось. Хотя дом фактически находился в Роринг-Форке, стоял он высоко в горах, совершенно изолированно от другого жилья, в конце узкой извилистой частной дороги длиной в милю. Дом был и в самом деле громаден, а глядя на его постмодернистскую архитектуру и материалы (стекло, сталь и камень), можно было подумать, что это не жилище, а роскошная приемная какого-нибудь знаменитого дантиста. В отличие от большинства домов, которые Кори видела здесь, — домов, прилепившихся к склонам гор и предлагающих фантастические виды из окон, — этот был построен в горной выемке, практически в чаше, и с трех сторон его окружали высокие ели, погружавшие это место в вечный сумрак. С четвертой стороны было глубокое обледенелое ущелье, которое переходило в россыпь покрытых снегом валунов. Как ни нелепо, но большинство громадных окон зеркального стекла выходили на эту пейзажную «достопримечательность». Интерьер дома был агрессивно модернистским и своей аскетичностью вызывал ассоциации с тюрьмой: всюду хром, стекло и мрамор, и ни одного острого угла, если не считать дверных косяков. Стены были украшены ухмыляющимися масками, плетеными ворсистыми коврами и другими зловещими поделками африканского народного искусства. Кроме того, в доме было холодно, почти так же холодно, как в ангаре, где работала Кори. Пока хозяин показывал ей дом, она не снимала пальто.

— Это вход во второй подвал, — сказал Файн, останавливаясь и показывая на закрытую дверь. — Там старая топка. Она обогревает восточную часть дома.