— Конечно же, Пендергаст вылетел! Разве не видите, какую игру ведет Фоско?

— Сержант…

— Ведь ясно, все это спектакль! — Д'Агоста поднялся из кресла. — А Фоско — режиссер. Заложил спуск в подвал, разобрал нашу комнату… Спланировал все до последней гребаной мелочи!

— Сержант, прошу вас, — тихо сказал Эспозито, — держите себя в руках.

— Вы сами говорили, что мы имеем дело с непростым человеком!

— Сержант!

Д'Агоста почти обезумел от гнева, горя и безнадежности. Фоско завладел карточкой Пендергаста. Пендергаст пропадает, а этот ублюдок вот-вот просочится сквозь пальцы.

Д'Агоста нечеловеческим усилием воли взял себя в руки, потому что знал: отдайся он эмоциям — и дело пропало. Нужно отыскать брешь в броне графа.

— Значит, в замке Пендергаста нет. Его спрятали в лесу, в горах… там и надо искать.

Эспозито задумчиво затянулся сигарой.

— Сержант, — заговорил он. — В своем рассказе вы утверждали, будто бы граф убил четырех человек, чтобы вернуть скрипку…

— Четырех — по меньшей мере. Но мы сейчас зря тратим время. Надо…

— Простите. — Эспозито поднял руку, прося тишины. — Вы заявили, что граф убил тех людей при помощи устройства, которое вы сейчас носите в сумке.

— Да.

— Не покажете его графу?

Д'Агоста вытащил излучатель из сумки.

— Боже мой! — Фоско с интересом уставился на прибор. — Что это?

— По словам сержанта, микроволновое оружие, — пояснил Эспозито. — Созданное вами, чтобы сжечь мистера Локка Балларда из Абетоне и еще двоих людей в Соединенных Штатах.

Взглянув на полковника, потом на д'Агосту, Фоско переспросил:

— Сержант так и сказал?

— Именно.

— Значит, это машина, которая жарит людей, превращая их в кучку дымящегося пепла? И ее изобрел я? — В изумлении граф развел руками. — А можете показать, как она работает?

— Сержант, не продемонстрируете ли машину в действии?

Полковник говорил в том же скептическом тоне, что и Фоско. Неудивительно — оружие смотрелось как игрушка, муляж из «Звездных войн».

Д'Агоста повертел излучатель в руках.

— Я не знаю, как его включать, — признался он.

— А вы попробуйте, — с долей сарказма предложил офицер.

Д'Агоста подумал, что, сумей он заставить эту штуку работать, ход событий изменится. Нельзя было упускать оставшийся шанс. Он навел ствол на свежую тыкву, которую будто специально — в насмешку — поставили у камина. Прогнав лишние мысли, д'Агоста попытался восстановить в памяти действия Фоско: повернул ручку, нажал на курок… И ничего.

Д'Агоста щелкнул переключателем, нажал какую-то кнопку и снова нажал на курок. Не сработало.

Упав с высоты, устройство вполне могло повредиться, и все-таки сержант выворачивал ручки и снова и снова нажимал на курок, надеясь услышать низкое гудение…

Излучатель молчал.

— Думаю, — тихо произнес Эспозито, — мы видели достаточно.

Медленно убрав оружие в сумку, д'Агоста с огромным трудом заставил себя посмотреть в глаза полковнику. Эспозито ответил скептическим взглядом. Впрочем, нет, не просто скептическим — на лице офицера лежала маска откровенного недоверия… и жалости.

Фоско, который стоял за спиной Эспозито, нарочито медленно вытянул из-под рубашки цепочку с медальоном, опустил ее на грудь и похлопал по кулону пухлой рукой.

Д'Агосту словно прижгли каленым железом — он узнал медальон: глаз без век над фениксом, восстающим из пепла. Кулон Пендергаста. Сообщение графа дошло с ужасающей ясностью.

— Ты, ублюдок… — Д'Агоста кинулся на Фоско, но на нем тут же повисли карабинеры, оттащив к дальней стене библиотеки. Эспозито поспешил встать между ними и Фоско. — Сукин сын! — надрывался д'Агоста. — Это медальон Пендергаста! Вот вам доказательство. Он убил Пендергаста и взял кулон!

— Вы в порядке? — спросил Эспозито у графа, не обращая внимания на д'Агосту.

— Вполне, спасибо, — ответил Фоско, садясь в кресло и поглаживая живот. — Я лишь испугался, не более. А чтоб уж окончательно уладить дело и не осталось никаких сомнений… — Он развернул медальон обратной стороной, где был выгравирован собственный замысловатый герб Фоско — заметно поблекший и стертый.

Эспозито посмотрел на герб и обернулся к д'Агосте, сверкая темными глазами. Д'Агоста, зажатый шестью карабинерами, едва мог пошевелиться. Он пытался вновь обрести контроль над собой, над своим голосом. То, как граф произнес «Чтобы уж не осталось никаких сомнений», и то, как выделил последние два слова… Так он сообщал д'Агосте, что уже слишком поздно, что те двенадцать часов, съеденных бюрократией, обернулись трагедией. Отчаянная надежда, что граф, может быть, не убил Пендергаста, а только держит как пленника, дрогнула, будто пламя свечи на ветру, и угасла. Пендергаст мертв.

Никаких сомнений…

Эспозито протянул Фоско руку.

— Abbiamo finito qui, Conte, — сказал он. — Chiedo scusa per il disturbo, e la ringrazio per la sua pazienza con questa faccenda piuttosto spiacevole[107].

Граф отвесил изящный поклон.

— Niente disturbo, Colonello. Prego. — Взглянув на д'Агосту, Фоско добавил: — Mi displace per lui[108].

Пояковник и граф пожали друг другу руки.

Глубоко поклонившись, Эспозито вышел из комнаты, пройдя мимо д'Агосты, словно тот был пустым местом.

Карабинеры отпустили сержанта, и тот, прихватив сумку, направился к выходу. Глаза застилала красная пелена. Уже в дверях д'Агоста обернулся.

— Ты — покойник, — произнес он с трудом. — Ты…

Граф обернулся. Даже без слов его ответ был достаточно красноречив: влажные губы Фоско расплылись в плотоядной улыбке.

«Он убил Пендергаста».

А потом улыбка исчезла — скрылась в облаке сигарного дыма.

Весь путь назад до машин полковник Эспозито молчал. Он не сказал ничего, и когда машины стронулись с места, поехав вниз по кипарисовой аллее мимо оливковых рощ. И лишь когда под колесами автомобилей запетляла главная дорога до Флоренции, офицер повернулся к д'Агосте.

— Я в вас ошибся, — холодно произнес он. — Принял как своего, выдал рекомендации, помогал всеми силами, а вы… Вы обесчестили себя, опозорив заодно меня и моих людей. Нам крупно повезет, если граф не подаст жалобу за то, что мы вторглись к нему в дом и нанесли личное оскорбление. — Он наклонился чуть ближе. — С этого момента считайте, что ваши официальные полномочия отозваны. В Италии вас объявят персоной нон грата. Знаете, будь я на вашем месте, я бы использовал бюрократическую задержку и покинул страну ближайшим рейсом.

Откинувшись на спинку сиденья, полковник уставился в окно с каменным выражением лица и не произнес больше ни слова.

Приближалась полночь, и Фоско, слегка запыхавшись, вернулся в обеденный зал. Граф — жил ли он в городе или на вилле — всегда совершал перед сном моцион. А длинные коридоры Кастель-Фоско как нельзя лучше подходили для пеших прогулок.

Граф присел у камина и, желая избавиться от стылых объятий замка, протянул руки к веселому пламени. Сейчас неплохо бы устроиться в кресле с бокалом портвейна и обдумать завершение удачного дня.

С людьми граф рассчитался и распустил по домам; кто-то вернулся в окрестные деревни, кто-то остался в домиках на ферме при замке. Небольшой отряд полиции тоже ушел, забрав с собой сержанта д'Агосту, изрыгающего пустые угрозы; скоро его посадят в самолет до Нью-Йорка. Слуг Фоско отпустил до конца выходных, и вернутся они не раньше утра. Кастель-Фоско умолк и, казалось, к чему-то прислушивается.

Поднявшись, граф подошел к буфету, налил себе портвейна и снова сел. В последние дни стены замка гудели от возбуждения. Теперь же напротив, твердыню окутала неестественная тишина.

Фоско отпил из бокала и нашел, что вино превосходно.