Голос Боссона произвел на местную братию магическое действие. Она прекратила отступление и на минуту застыла, готовая дать отпор. Кое у кого в руках засверкали ножи.
— Мясник! — крикнул какой-то демонстрант Боссону.
Плок понял, что пора выводить народ на улицу. Оставаться в церкви становилось опасно.
Один из сектантов вдруг с криком набросился на демонстранта, угрожающе размахивая ножом. Завязалась короткая яростная борьба, закончившаяся всеобщей потасовкой. Поднялся отчаянный крик, кто-то был ранен.
— Убийцы!
— Бандиты!
По церкви метался клубок людей, в котором мелькали коричневые балахоны, хлопковые блузы и куртки цвета хаки. В этом было что-то сюрреалистическое. Через несколько мгновений на каменном полу уже лежали окровавленные жертвы.
— Животные! — вдруг завопил Плок.
Он услышал звуки и ощутил запах тайной преисподней за дверью позади алтаря.
— Сюда! Ищите и освобождайте животных!
Он бросился к двери и стал молотить в нее кулаками.
Толпа навалилась на дверь, снова появились деревянные тараны. Дверь с треском отлетела, и демонстранты ввалились в помещение, перегороженное массивной чугунной решеткой. Перед ними предстало поистине ужасное зрелище: десятки звериных детенышей — ягнята, козлята, жеребята, даже щенки и котята — были заперты в огромной каменной темнице с устланным соломой полом. Увидев людей, животные жалобно заголосили — ягнята блеяли, щенки скулили.
Плок в ужасе застыл. Такого он не мог себе даже представить.
— Открывайте решетку! — завопил он. — Освобождайте животных!
— Не смейте! — закричал Боссон, пытаясь пробиться к стойлу. Но его грубо оттолкнули и сбили с ног.
В ход опять пошли тараны, но железная решетка оказалась куда прочнее деревянных дверей. При каждом ударе животные испуганно шарахались в стороны и громко кричали.
— Ключ! Нужен ключ! — скомандовал Плок. — У него наверняка есть ключ!
Он указал на Боссона, который уже успел подняться и сошелся врукопашную с несколькими демонстрантами.
Толпа набросилась на него, и он исчез в водовороте тел. Слышался лишь звук разрываемой одежды.
— Вот они! — закричал один из демонстрантов, поднимая кольцо с ключами.
Его быстро передали вперед, и Плок один за другим стал вставлять старинные ключи в замок. Наконец ключ подошел, и решетчатые ворота распахнулись.
— Свобода! — вскричал Плок.
Те, кто стоял впереди, ворвались в стойло и выгнали животных наружу, стараясь держать их вместе. Но, оказавшись на свободе, те в страхе разбежались кто куда. Их испуганные крики гулко раздавались под высокими сводами.
В следующую минуту церковь превратилась в арену яростной борьбы, причем демонстранты явно одерживали верх. Сектанты пытались хватать бегущих по проходу животных, но те, ловко уворачиваясь, шмыгал и к дверям и вырывались наружу.
— Час настал! — надрывался Плок. — Гоните прочь этих вивисекторов! Вон отсюда! И немедленно!
72
Полицейский катер обогнул северную оконечность Манхэттена и со скоростью пятьдесят узлов устремился к югу. По пути он миновал несколько мостов — мост Западной Двести седьмой улицы, Джорджа Вашингтона, Александра Гамильтона, Хайбридж, Макомбс-Дэм, мост Сто сорок пятой улицы и, наконец, мост Уиллис-авеню. Здесь, у слияния, с Ист-Ривер, река Гарлем превращается в залив. Но вместо того чтобы направить катер в Ист-Ривер, Пендергаст резко свернул в Бронкс-Килл, узкий грязный пролив, отделяющий Бронкс от Рэндел-Айленда.
Сбросив скорость до тридцати узлов, он поплыл по этому сомнительному водному пути, больше похожему на сточную канаву и свалку мусора. Над темно-коричневой водой поднимался запах метана и нечистот. Впереди возник темный железнодорожный мост, отозвавшийся гулким эхом на шум приближающегося катера. Постепенно унылый пейзаж поглотила темнота, и Пендергаст взялся за ручку прожектора, освещая ярким лучом фарватер, петлявший между полузатонувшими старыми баржами, гниющими опорами давно исчезнувших мостов и ржавыми остовами старых вагонов подземки.
Внезапно Бронкс-Килл превратился в широкий залив, переходящий в Хелл-Гейт и северную часть Ист-Ривер. Впереди маячил тюремный комплекс на Рикер-Айленде с его бетонными башнями, освещенными безжалостным светом натриевых ламп.
Пендергаст прибавил скорость, и через минуту Манхэттен остался позади, а силуэты Мидтауна на фоне неба значительно уменьшились в размерах. Поднявшись по Ист-Ривер и проскочив мимо маяка Степпинг-Стоунс, катер описал дугу и вошел в пролив Лонг-Айленд. Там Пендергаст дал самый полный вперед. Маленькое суденышко ракетой понеслось по волнам, раскачиваясь и взметая фонтаны брызг. Только ветер свистел за кормой да полная луна дрожала и рассыпалась в воде. Пролив был практически пуст, лишь изредка попадались одинокие катера. Болотистые берета поблескивали в свете луны.
Дорога каждая минута. Возможно, он уже опоздал.
Когда показался маяк Сэндс-Пойнт, Пендергаст повернул катер к Глен-Коуву, где на берегу широкой бухты раскинулись богатые поместья. Наконец показался длинный причал, и спецагент направил катер к нему. За причалом темнел прямоугольник газона, над которым возвышались башенки большого особняка.
Пендергаст на полной скорости подрулил к причалу, лишь в последний момент заглушив мотор, так что катер развернуло в сторону пролива. Не дожидаясь полной остановки, он выскочил на берег и побежал к темному дому. Оставшийся без капитана катер, работавший на холостом ходу, с пыхтением отошел от причала и вскоре исчез на просторах Лонг-Айленда, помигав на прощание красно-зелеными сигнальными огнями.
73
Капитан Лаура Хейворд мрачно смотрела на разбитые ворота. Из темной утробы Вилля доносился шум беспорядков. Протестная акция была спланирована блестяще. Все ее опасения оправдались. Вместо очередного бестолкового сборища они получили организованную группу людей, которая действовала по плану и была настроена весьма решительно. Числетта провели, как мальчишку. Потерпев столь сокрушительное поражение, он совершенно растерялся. Когда неизвестно откуда появилась огромная толпа, он оцепенел и минут пять стоял неподвижно, с недоуменным видом наблюдая за передвижением людей. И время было потеряно — те драгоценные минуты, когда полиция еще могла затормозить демонстрантов или хотя бы отсечь их авангард. Придя наконец в себя, Числетт начал отдавать взаимоисключающие приказы, которые лишь усугубили общую сумятицу. Хейворд заметила, что полицейские, стоявшие на передовых позициях, взяли инициативу в свои руки и, вооружившись слезоточивым газом и средствами разгона толпы, побежали к Виллю. Но время было упущено. Демонстранты уже проникли внутрь, создав исключительно сложную тактическую ситуацию.
Но сейчас Хейворд это не слишком волновало. Ее мысли были заняты телефонным звонком Пендергаста. Он сказал, что Винни грозит смертельная опасность, а Пендергаст не из тех, кто склонен к преувеличениям.
Она помрачнела. Уже не первый раз их совместные авантюры кончаются катастрофой — для Винни, конечно. Пендергаст вечно выходит сухим из воды. Вот и на этот раз он как-то выкрутился, бросив Винни на произвол судьбы.
Хейворд постаралась не горячиться. Она еще успеет высказать все Пендергасту. Сейчас надо действовать.
Она подошла к воротам, размышляя, как избежать столкновения с беснующейся толпой. Дверь в церковь была широко распахнута, внутри горел тусклый свет. В этот момент в поселок вошли полицейские с дубинками и электрошокерами. Вынув пистолет, Хейворд быстро последовала за ними. От ворот шел узкий проход, по обе стороны которого теснились ветхие деревянные постройки. Она вместе с полицейскими прошла мимо темных дверных проемов и закрытых ставнями окон. Впереди раздавался многоголосый гул.
Проход свернул влево и вывел их на вымощенную камнем площадь, посреди которой возвышалась громадная церковь. И тут перед Хейворд предстала картина, которая заставила ее застыть на месте. На площади царил настоящий содом, ночной кошмар в стиле Феллини: из церкви с криками и стонами выбегали люди в залитых кровью коричневых балахонах. Демонстранты тем временем громили церковь, разбивая окна и ломая все, что попадалось под руку. В церкви стоял неописуемый шум. По площади, попадая под ноги бегущим, носились обезумевшие животные и куры, и их отчаянные крики вплетались в общий нестройный хор. Посреди всего этого стояли растерянные полицейские, так и не получившие никакого внятного приказа или плана действий.