— Они выгнуты в направлении огня.

Молчание.

— Извините, — сказал шеф полиции. — Я не понимаю.

— То, от чего она пыталась спастись, было еще страшнее огня.

Когда Кори в последний раз посещала полицейское управление Роринг-Форка, на ней были наручники. Это воспоминание оставалось достаточно свежим, и, войдя, она испытала неприятные ощущения. Но Айрис, дежурная, была очень мила и с готовностью указала ей путь к временному кабинету Пендергаста в подвале.

Кори спустилась по узкой лестнице, прошла мимо неяркого потрескивающего камина и оказалась в тесном коридоре. На дверях кабинета в конце коридора не было таблички. Кори постучала, и голос Пендергаста пригласил ее войти.

Специальный агент стоял за старым металлическим столом, уставленным штативами с пробирками и различными химическими приспособлениями непонятного назначения, в которых что-то булькало. Окон в кабинете не имелось, и здесь стояла духота.

— Ничего получше для вас не нашли? — спросила Кори. — Это же настоящий склеп!

— Это то, что я просил. Не хочу, чтобы меня беспокоили, а расположение этого кабинета таково, что сюда вряд ли кто сунется. Здесь меня никто не беспокоит — никто.

— Здесь жарко, как в аду.

— Не страшнее, чем в Новом Орлеане весной. Как вы знаете, я не терплю холода.

— Мы идем обедать?

— Чтобы не портить застолье разговорами о трупах и каннибализме, давайте для начала обсудим, как продвигаются ваши исследования. Присядьте, пожалуйста.

— Да, конечно. Только можно покороче? Я не терплю жары.

Она села. То же самое сделал и Пендергаст.

— Итак, как ваши дела?

— Отлично. Я закончила обследование четырех останков, и все они говорят об одном и том же: все убитые стали жертвами серийных убийц-каннибалов.

Пендергаст наклонил голову.

— Это кажется невероятным. Но сомнений никаких нет. Я нашла кое-что любопытное в последнем скелете. У жертвы было странное имя — Айшем Тинг. Его убили одним из первых, и на его костях имеются следы жестоких посмертных повреждений, нанесенных крупным сильным животным, явно медведем гризли. А кроме этого, обнаруживаются следы избиения, расчленения и каннибализма, как и на костях других жертв. Я просмотрела в газетах сообщения об убийствах, и в данном случае медведя отогнали от останков явившиеся туда партнеры Тинга. У меня нет сомнений, что медведь был падальщиком — доедал жертву банды каннибалов. Однако именно эта сцена укрепила в обществе идею о гризли-убийце. Логичное предположение, но также следствие случайного совпадения.

— Отлично. Точка поставлена. Я полагаю, другие останки вам уже не нужны?

— Да. Четырех достаточно. У меня теперь есть все необходимые данные.

— Превосходно, — пробормотал Пендергаст. — Когда вы собираетесь возвращаться в Нью-Йорк?

Кори набрала в легкие побольше воздуха:

— Я пока не возвращаюсь.

— Почему?

— Я решила расширить тему моего исследования.

Она подождала, но Пендергаст никак не отреагировал.

— Потому что, к сожалению, в этой истории точка не поставлена. Теперь, когда мы знаем, что добытчики были убиты… — Она помедлила. — Так вот, я приложу все силы, чтобы раскрыть эти убийства.

Снова молчание. Серебристые глаза Пендергаста чуть прищурились.

— Послушайте, это такое захватывающее дело. Как же можно не довести его до конца? Почему были убиты эти добытчики? Почему убийства прекратились так внезапно? Вопросов много, и я хочу найти ответы. У меня есть возможность сделать из хорошей работы выдающуюся.

— Если только вы выживете, — сказал Пендергаст.

— Не думаю, что мне грозит какая-то опасность. Напротив, после пожаров на меня никто не обращает внимания. И никто не знает о моем важнейшем открытии, все по-прежнему считают, что это сделал гризли-людоед.

— И тем не менее мне неспокойно.

— Почему? Если вы беспокоитесь из-за дома, за которым я подрядилась присматривать, так он вдали от тех домов, где были пожары. И у меня теперь есть компаньонка. Кстати, это капитан Боудри. Лучшей защиты и не найдешь. Знаете, что я вам скажу? У нее пистолет сорок пятого калибра, и поверьте, она знает, как им пользоваться.

О следах вокруг дома она говорить не стала.

— Не сомневаюсь. Но дело в том, что мне на несколько дней, а то и больше нужно уехать из Роринг-Форка, и в этот период я не смогу вас защитить. Я боюсь, что вы залезли в такую историю, что можете разбудить спящую собаку. А в этом богатом городке спит страшная собака, я уверен.

— Вы же не считаете, что поджоги как-то связаны с убийствами добытчиков? Ведь те убийства случились полтора века назад.

— Я пока ничего не считаю. Но я чувствую тут сильное глубинное течение. Мне не нравится, что вы остаетесь в Роринг-Форке дольше, чем это необходимо. Советую вам улететь отсюда первым же самолетом.

Кори уставилась на него:

— Мне двадцать, и это моя жизнь. Не ваша. Я очень благодарна вам за помощь, но… вы мне не отец. Я остаюсь.

— Я буду противодействовать этому, лишив вас финансовой поддержки.

— Отлично! — Сдерживаемый Кори гнев прорвался наружу. — Вы вмешивались в мою работу с самого начала. Не вмешиваться вы не можете — такова ваша суть, — но мне это не нравится. Неужели вы не понимаете, насколько это для меня важно? Я устала оттого, что вы постоянно указываете мне, как я должна действовать.

Что-то промелькнуло на лице Пендергаста, и если бы Кори не была так рассержена, то распознала бы в этом предостережение.

— Единственное, что меня тревожит, — это ваша безопасность. И я должен добавить, что риск, которому вы себя подвергаете, значительно возрастает из-за вашей прискорбной вспыльчивости и безрассудства.

— Это ваши слова. Но я свое сказала. И я останусь в Роринг-Форке, нравится вам это или нет.

Пендергаст начал было что-то говорить, но Кори резко вскочила, опрокинув стул, и вышла из комнаты, не дожидаясь его ответа.

Это был один из самых заметных викторианских особняков на главной улице. Тед, у которого в голове умещалась масса информации по Роринг-Форку, рассказал Кори историю этого дома. Построил его Гарольд Гризуэлл, известный как Серебряный король Роринг-Форка. Гризуэлл заработал состояние, а во время паники 1893 года обанкротился. Он совершил самоубийство, прыгнув в главный ствол шахты Мэтчлесс. Его молодая вдова Рози Энн, бывшая танцовщица из салуна, три следующих десятилетия нанимала и увольняла адвокатов, подавала бессчетные иски, без устали пытаясь вернуть утраченные шахты и собственность. В конечном счете, когда все юридические возможности были исчерпаны, она заперлась в особняке и стала затворницей. Даже в магазины за провизией не выходила и жила за счет доброты соседей, которые взяли на себя труд оставлять еду возле ее дверей. В 1955 году соседи стали жаловаться на дурной запах, исходящий из дома. Когда внутрь вошли полицейские, они обнаружили невероятную картину: весь дом от пола до потолка был заполнен готовыми рухнуть пачками бумаг и прочим старым хламом, большая часть которого накопилась за время бесконечных судебных процессов. Там были груды газет, полотняные мешки с образцами руды, театральные программки, рекламные плакаты, бухгалтерские книги, данные лабораторных анализов по образцам породы, материалы дел, протоколы судебных заседаний, платежные ведомости, выписки с банковского счета, карты, планы шахт и тому подобное. Полиция обнаружила также высохшее тело Рози Энн, придавленное грузом бумаг: целая стена документов, подточенная снизу мышами, рухнула и погребла под собой хозяйку дома. Рози Энн Гризуэлл умерла от голода.

Она умерла, не оставив завещания и не имея наследников, и город вступил во владение зданием. Гора документов оказалась настоящим сокровищем, ценность которых невозможно было измерить. Более чем полвека спустя сортировка и каталогизация этих документов все еще продолжалась время от времени, если неимущему Историческому обществу Роринг-Форка удавалось заполучить грант.