— А как же я…

— Скажи, что тебя ограбили.

Посыльному ничего не осталось, как взять деньги. Смитбек стащил с него шапку и нахлобучил на собственную голову. Затем открыл багажник мотоцикла и вытащил коробки с пиццей. Двинулся сквозь толпу к двери. В одну руку взял пиццы, а другой торопливо сдернул галстук и сунул в карман.

— Доставка пиццы, дайте дорогу!

Толпа расступилась, и он приблизился к огороженному лентой месту преступления.

— Доставка пиццы, двадцать четвертый этаж.

Сработало, как пароль: толстый коп отодвинул заграждение, и Смитбек прошел внутрь.

А теперь триумвират у дверей.

Он уверенно ринулся вперед, но копы уставились на него.

— Доставка пиццы, двадцать четвертый этаж.

Они преградили ему дорогу.

— Я сам подниму пиццы, — сказал один из них.

— Извините. Нарушение правил компании. Я обязан доставить товар клиенту.

— Вход запрещен.

— Да, но только не для нашей компании. К тому же, если вы понесете ее сами, как я получу свои деньги?

Копы растерянно переглянулись. Один из них пожал плечами. Смитбек возрадовался. Кажется, поверили. Скорее всего, впустят.

— Ну, скорее, они же стынут, — горячо заговорил Смитбек.

— Сколько?

— Да я же сказал, товар я обязан доставить клиенту лично. Позвольте.

Он сделал осторожный шажок и едва не уперся в огромный живот старшего полицейского.

— Входить никому не позволено.

— Да, но я же…

— Дайте мне ваши пиццы.

— Но ведь я сказал…

Коп протянул руку.

— Я сказал: дайте мне чертовы пиццы.

Смитбек понял, что проиграл. И послушно отдал пиццы полицейскому.

— Сколько? — спросил коп.

— Десять баксов.

Коп протянул десятку, без чаевых.

— Для кого это?

— Для команды СОК.

— У вашего клиента есть имя? Там десяток людей из СОК.

— Кажется, Миллер.

Недовольно ворча, коп исчез вместе с пиццами в полутемном вестибюле, а два других перегородили вход. Тот, что пожимал плечами, обернулся.

— Извини, приятель, но не принесешь ли ты мне пиццу размером 15 дюймов, с перцем, чесноком, луком и двойной порцией сыра?

— Как пожелаете, — сказал Смитбек и зашагал к барьеру. Когда протискивался сквозь толпу репортеров, услышал смешки. Кто-то воскликнул: «Прекрасная попытка, Билл», а другой, подражая женскому голосу, запищал: «Билл, детка, эта шляпа безумно тебе идет!».

Смитбек с отвращением сдернул шапку и бросил на землю. Впервые его репортерский гений дал осечку. Относительно этого дела у него появилось нехорошее предчувствие: не успело начаться, как запахло гнильцой. Несмотря на морозный январский воздух, он затылком чувствовал жаркое дыхание Харримана.

Повернулся и с тяжелым сердцем встал в толпе, ожидая официального разъяснения.

Лейтенант Винсент Д'Агоста отворил дверь паба Макфили. Он испытывал страшную усталость. В заведении Макфили было уютно, как в любом другом ирландском баре, которые до сих пор встречаются в Нью-Йорке. Сейчас Д'Агосте уют был нужен как никогда. В длинном узком помещении было темно, с одной стороны блестел начищенный деревянный бар, с другой — размещались кабины. На стенах висели старинные картины с изображением спортивных сцен, впрочем, под толстым слоем пыли разобрать на них что-либо не представлялось возможным. Позади бара, у зеркальной стены, выстроились шесть рядов бутылок. Возле двери стоял старый музыкальный автомат с написанными на нем зелеными чернилами названиями ирландских музыкальных произведений. В ассортименте бара имелись «Гиннесс», «Харп» и «Басс». Пахло жарочным маслом и пролитым пивом. Недоставало, пожалуй, единственной ностальгической детали — запаха табачного дыма, хотя Д'Агосте этого было и не нужно: он бросил курить сигары много лет назад, когда вышел в отставку, переехал в Канаду и стал писать.

Бар был наполовину пуст, и Д'Агосте это понравилось. Он взял табурет и придвинул его к стойке.

Патрик, бармен, заметил его и подошел.

— Привет, лейтенант, — сказал он и подвинул к нему подставку для стакана. — Как дела?

— Потихоньку.

— Как обычно?

— Нет, Пэдди. Темное, пожалуйста. И чизбургер.

Пинта не заставила себя ждать. Д'Агоста задумчиво опустил губу в пену цвета мокко. Он почти не позволял себе баловство такого рода: за последние месяцы Д'Агоста потерял двадцать фунтов веса и не хотел вновь их набрать, однако сегодня решил сделать исключение. Лаура Хейворд вернется домой поздно: она работает сейчас над делом о человеке, который свалился на людей, обедавших в ресторане на Верхнем Манхэттене.

Утро прошло бесполезно: угрохал время на поиски зацепок. В официальных отчетах о Рейвенскрай, поместье тетушки Корнелии в графстве Датчесс, ничего не нашел. Сделал запрос в полицейское управление Нового Орлеана относительно давно сгоревшего поместья Пендергастов. Результат тот же. В обоих случаях о Диогене Пендергасте выяснить ничего не удалось.

Снова отправился на Риверсайд, 891, — еще раз изучить собранные Алоизом свидетельства. Позвонил в лондонский банк, в котором, согласно данным Пендергаста, Диоген снял деньги со счета. Счет уже двадцать лет как закрыли, дополнительной информацией банкиры не обладали. Запросы в банки Гейдельберга и Цюриха принесли тот же ответ. Поговорил с английской четой, сын которой недолгое время жил в Сандрингхэме в одной комнате с Диогеном. Родители сказали, что юноша покончил с собой, как только его выпустили из-под опеки.

Затем Д'Агоста позвонил в юридическую фирму, выступавшую в роли посредника между Диогеном и его семьей. Его отфутболивали от одного секретаря к другому, и каждый задавал ему одни и те же вопросы. Наконец трубку снял адвокат, не назвавший своего имени. Он и сообщил Д'Агосте, что Диоген Пендергаст не является их клиентом, более он ничего сообщить не может. К тому же все файлы, имевшие отношение к этому делу, давно уничтожены по просьбе клиента.

За пять часов сделано, по меньшей мере, тридцать звонков. Результат нулевой.

Затем Д'Агоста обратился к газетным вырезкам, в которых рассказывалось о разных загадочных преступлениях. Задумался: не позвонить ли официальным органам, рассматривавшим эти дела, но от этого намерения отказался. Без сомнения, Пендергаст это уже делал, и если бы собрал информацию, которой хотел поделиться, она лежала бы в его папках. Д'Агоста по-прежнему находился в неведении: почему Пендергаст счел эти преступления важными, зачем вырезал из газет именно эти заметки, ведь заинтересовавшие его преступления совершались в разных частях земного шара. В них действительно была какая-то загадка, однако связи между ними Д'Агоста не видел.

Пошел третий час. Д'Агоста знал, что его начальника, капитана Синглтона, в кабинете не будет: в это время он всегда был на месте очередного преступления. Поэтому Д'Агоста покинул Риверсайд, 891, и отправился в участок, где уселся за стол, включил компьютер и ввел пароль. Всю вторую половину дня, елозя мышкой, он влезал, если везло, в базу данных каждого силового и административного ведомства: управления нью-йоркской полиции, федеральную службу, Интерпол и даже в администрацию социальной безопасности. Ничего. Бесконечные препоны правительственных бюрократов Диогену оказались нипочем: по хитроумному лабиринту он прошел, как призрак, не оставив за собой никаких следов. Казалось, что он и в самом деле умер.

После этого Д'Агоста сдался и пошел к Макфили.

Принесли чизбургер, и Д'Агоста стал есть, не чувствуя вкуса. И сорока восьми часов не прошло, а начатое им расследование зашло в тупик. Информация, собранная Пендергастом, не имела власти над призраком.

Д'Агоста несколько раз без аппетита куснул чизбургер, допил пиво, бросил на стойку несколько бумажек, кивнул Патрику и вышел. «Получи побольше информации от детектива капитана Лауры Хейворд, однако для ее же блага постарайся не вмешивать ее в это дело». Д'Агоста и в самом деле мало рассказал ей о своих расследованиях после совместного визита к старушке Корнелии. Казалось, так будет лучше.