— Привет! Рада видеть вас обоих, — проговорила Марго слабым сонным голосом. — Какой сегодня день?

— Суббота, — ответила Нора. — Двенадцатое апреля.

— Хорошо. Я хотела, чтобы сегодня была суббота. — Марго улыбнулась.

Вновь появившаяся сестра захлопотала вокруг нее, усаживая поудобнее, потом обошла комнату, отдергивая шторы и поправляя подушки на диванах, и, наконец, покинула гостиную. Потоки солнечного света ворвались в комнату, позолотив волосы и плечи Марго, так что она стала похожа на ангела, и Нора подумала, что это сравнение не так уж далеко от истины: ведь она столько времени находилась на грани жизни и смерти благодаря лекарственным коктейлям, которыми угощал ее Диоген.

— Марго, мы тебе кое-что принесли, — сказал Смитбек, сунул руку в карман и вынул пакет из плотной коричневой бумаги. — Мы подумали, что тебя это обрадует.

Марго взяла пакет и медленно его открыла.

— Надо же! Первый номер моей «Музеологии»!

— Открой его. Там стоят подписи всех сотрудников отдела антропологии.

— И даже Чарли Прайна? — Глаза Марго сверкнули.

Нора рассмеялась.

— И даже Прайна.

Они подвинули к креслу два стула и присели.

— В музее без тебя очень скучно, — сказала Нора. — Так что придется тебе поторопиться с выздоровлением.

— Верно, — улыбаясь, поддержал ее Смитбек, к которому уже вернулось его обычное хорошее настроение. — Эта старая развалина нуждается в том, чтобы ее время от времени хорошенько встряхивали, не то она совсем зарастет пылью.

Марго тихо засмеялась.

— Из того, что я прочитала, можно сделать противоположный вывод: это как раз последнее, что сейчас нужно музею. Правда, что в давке на открытии гробницы погибли четыре человека?

— Да, — ответила Нора. — И еще шестьдесят были ранены, причем более десяти из них тяжело. — Она переглянулась со Смитбеком.

Согласно официальной версии, опубликованной через две недели после открытия, в программном обеспечении, управлявшем светозвуковым шоу, произошел сбой, в результате чего компьютерные системы вышли из-под контроля и вызвали панику. То, что произошло на самом деле, было известно лишь нескольким избранным из числа сотрудников музея и представителей правоохранительных органов.

— И директор тоже пострадал? — снова спросила Марго.

Нора кивнула.

— С Коллопи случился какой-то припадок, и сейчас он наблюдается в психиатрическом отделении нью-йоркской больницы. Врачи говорят, что он скоро поправится.

В этих словах, конечно, была правда, но далеко не вся.

Коллопи, как и еще несколько человек, стал жертвой светозвукового шоу Диогена и чуть не сошел с ума из-за воздействия лазера в сочетании со звуковыми волнами очень низкой частоты. То же могло бы случиться и с Норой, если бы она не закрыла глаза и не заткнула уши, — в результате ей удалось отделаться неделей ночных кошмаров. Пендергаст и остальные остановили шоу прежде, чем оно достигло своей кульминации и его последствия стали необратимыми, поэтому прогноз для Коллопи и других пострадавших, в отличие он несчастного Липпера, был вполне оптимистичным.

Нора задумчиво откинулась на спинку стула. Когда-нибудь она расскажет Марго обо всем. Но не сегодня: той еще предстоит проделать долгий путь к выздоровлению.

— А как, по-твоему, все это отразится на музее? — спросила Марго. — Ведь трагедия на открытии случилась сразу же после кражи алмазов.

Нора покачала головой.

— Вначале все подумали, что это будет последней каплей, особенно потому, что среди пострадавших была жена мэра. Но случилось прямо противоположное. Из-за всех этих неприятностей выставка «Гробница Сенефа» стала самым крутым шоу в городе. Спрос на билеты растет с невероятной скоростью. Сегодня утром я даже видела на Бродвее одного парня в майке с надписью «Я избежал проклятия».

— Значит, гробницу откроют? — вновь спросила Марго.

Смитбек кивнул.

— И очень скоро. Большинство артефактов уцелело. Предполагается, что через месяц все будет готово.

— Этим занимается новый египтолог, — добавила Нора. — Она использует оригинальный сценарий, но удаляет из него сомнительные спецэффекты. А в целом светозвуковое шоу будет почти таким же, как задумывалось изначально. Виола — замечательная женщина, остроумная и очень простая. Нам с ней повезло.

— В газетах сообщалось о каком-то агенте ФБР, который помог спасти людей, — вставила Марго. — Не Пендергаст ли, случайно, имелся в виду?

— Как ты догадалась? — удивилась Нора.

— Просто ему почему-то всегда удается оказываться в самой гуще событий.

— Это уж точно, — согласился Смитбек, и улыбка исчезла с его лица.

Нора заметила, что он невольно начал поглаживать руку, обожженную кислотой.

В дверях появилась сестра.

— Марго, я отвезу вас в палату через пять минут.

— Хорошо. — Марго снова повернулась к Норе и Смитбеку. — Наверное, теперь он все время проводит в музее, задает вопросы, смущает чиновников? Одним словом, постоянно всем надоедает?

— Как ни странно, нет, — ответила Нора. — Он исчез сразу после открытия, и с тех пор его никто не видел и ничего о нем не слышал.

— В самом деле? Очень странно.

— Да, — согласилась Нора. — Действительно, очень странно.

В конце мая двое — мужчина и женщина — сидели на террасе чистенького оштукатуренного домика на острове Капрайя, с которого открывался захватывающий вид на Средиземное море. Терраса находилась почти у самого края обрыва. Далеко внизу волны набегали на подножие черной вулканической скалы, над которой кружили неугомонные чайки, а еще дальше, насколько хватало глаз, простиралась синяя бесконечность.

На террасе стоял старый деревянный стол с незатейливым угощением: круглый крестьянский хлеб, копченые колбаски, бутылка оливкового масла, тарелка оливок, два бокала белого вина. Воздух наполнял аромат цветущего лимона, к нему примешивалось благоухание дикого розмарина и запах соленой морской воды. Над террасой, на горном склоне, виднелись ряды виноградной лозы с устремленными вверх закручивающимися усиками. Единственными доносившимися до них звуками были едва слышные крики чаек да шепот легкого бриза, игравшего пурпурными листьями бугенвиллеи.

Они сидели, потягивая вино и переговариваясь вполголоса. На женщине были поношенные холщовые брюки и старая рабочая рубашка, резко контрастировавшие с ее тонким благородным лицом и рассыпавшимися по спине блестящими темно-рыжими волосами. Насколько неформальной казалась одежда женщины, настолько строго был одет мужчина — в черный итальянский костюм, накрахмаленную белую сорочку с галстуком, узел на котором, правда, был слегка ослаблен.

Эти двое смотрели на третьего члена их маленькой компании — красивую молодую женщину в бледно-желтом платье, с задумчивым видом прогуливавшуюся по оливковой роще возле виноградника. Время от времени она останавливалась, срывала цветок, вертела его в руках и рассеянно бросала на землю лепесток за лепестком.

— Кажется, я наконец все поняла, — произнесла женщина, сидевшая на террасе. — Но вот одну вещь вы мне не объяснили: как вам удалось избавиться от электронного браслета и не поднять тревогу?

Мужчина небрежно махнул рукой:

— Это детские игры. Внутри пластикового браслета имеется проволока, по которой проходит ток. Предполагается, что браслет невозможно снять, не разрезав проволоку. В этом случае происходит короткое замыкание и включается сигнал тревоги.

— И как же вам удалось этого избежать?

— Я расцарапал пластик в двух местах, обнажив проволоку, потом прикрепил к этим участкам концы проволочной петли, сделал разрез между ними и снял браслет. Элементарно, моя дорогая Виола.

— Какой вы хитрец! А где же вы раздобыли проволоку?

— Сделал из оберток от жевательной резинки. К несчастью, я был вынужден тщательно разжевать жвачку, поскольку мне нужно было закрепить концы петли.

— А жвачка? Где вы взяли ее?

— У моего знакомого из соседней камеры. Очень талантливый молодой человек. Он открыл мне целый новый мир — мир ритма и ударных инструментов. Он подарил мне одну драгоценную упаковку жевательной резинки из своих запасов в обмен на небольшую услугу.