Пендергаст показал всем свой жетон.

— Я сам разберусь. Не беспокойтесь.

— Но ведь на вас напали, — сказал охранник. — У вас кровь.

Пендергаст сердито шагнул к ним.

— Я справлюсь сам. Спасибо вам, что так быстро среагировали. Доброго всем вечера.

После некоторого замешательства охранники ушли, оставив одного, который встал у дверей комнаты, подозрительно глядя на Хейворд.

Пендергаст присел рядом с ней.

— Он уже несколько часов в хирургии. Как я понимаю, положение весьма серьезное. Я попросил известить меня, как только будет что-то ясно… О, вот и хирург.

В комнату с мрачным видом вошел доктор. Он перевел взгляд с Хейворд на Пендергаста, у которого по лицу текла кровь, но комментировать не стал.

— Особый агент Пендергаст?

— Да. А это капитан Хейворд из нью-йоркской полиции, близкий друг пациента. Можете говорить с нами совершенно откровенно.

— Понятно… — Врач посмотрел на планшет, который держал в руке. — Пуля вошла под углом сзади, задела сердце и застряла в ребре.

— Сердце? — переспросила Хейворд; она, хотя уже взяла себя в руки и привела в порядок мысли, едва вникала в слова доктора.

— Среди прочего пуля частично разорвала клапан аорты; поступление крови к сердцу ограничено. Мы как раз пытаемся зашить клапан и не дать сердцу остановиться.

— А каковы его шансы… шансы выжить? — спросила Хейворд.

Хирург замялся.

— Раз на раз не приходится. Хорошо то, что пациент не успел потерять много крови. Пройди пуля на полмиллиметра ближе — пробила бы аорту. Правда, сердце серьезно повреждено. Однако если операция пройдет удачно, у него будут все шансы полностью поправиться.

— Послушайте, — сказала Хейворд. — Я — коп. Не нужно топтаться вокруг да около. Я хочу знать, каковы его шансы.

Врач смотрел на нее светлыми запавшими глазами.

— Операция очень сложная и долгая. Пока мы говорим, там работает бригада лучших хирургов штата. Однако даже при самых благоприятных обстоятельствах — крепкий пациент, отсутствие осложнений… такая операция не часто проходит удачно. Это все равно, что ремонтировать работающий автомобильный мотор.

— Не часто? — Хейворд вдруг стало нехорошо. — Как это понимать?

— Я не знаю, существует ли статистика, но я, как хирург, дам в лучшем случае процентов пять… или меньше.

Последовало долгое молчание.

«Пять процентов или меньше…» — повторила про себя Лора.

— А как насчет пересадки сердца?

— Если бы у нас было сердце — подходящее и готовое к операции, тогда — да. Но у нас его нет.

Хейворд нащупала подлокотник и опустилась в кресло.

— У мистера д’Агосты есть родные, которых следует известить?

Лора ответила не сразу.

— Бывшая жена и сын… в Канаде. Больше никого. И не «мистер», а «лейтенант д’Агоста».

— Прошу прощения. Теперь — извините, мне пора в операционную. Операция продлится не меньше восьми часов — если все пойдет хорошо. Вы можете ждать здесь, только новости будут не скоро.

Хейворд слабо кивнула. У нее в голове не укладывалось. Казалось, она растеряла все способности нормально мыслить.

Доктор слегка тронул ее за плечо.

— Скажите, а лейтенант — человек верующий?

Она не сразу поняла вопрос, потом ответила:

— Католик.

— Может, стоит пригласить больничного священника?

— Священника? — Лора неуверенно посмотрела на Пендергаста, не зная, что ответить.

— Да, — сказал Пендергаст. — Нам очень бы хотелось, чтобы пришел священник. Мы хотим с ним поговорить. И, учитывая обстоятельства, попросите его, пожалуйста, провести соборование.

Вдруг раздалось негромкое пиканье; врач автоматическим движением снял с ремня пейджер. Тут же включилась система оповещения, и мягкий женский голос из невидимых динамиков произнес:

— Синий код, операционная два-один. Синий код, операционная два-один. Бригаде пройти в операционную два-один.

— Простите, — торопливо сказал врач. — Мне нужно идти.

С мелодичным сигналом система оповещения отключилась. Хейворд сидела на месте, словно окаменев. Мысли ее блуждали. Она не могла заставить себя взглянуть на Пендергаста, на сестер — только на пол. Думала она лишь о том, какое выражение лица было у доктора, когда он уходил.

Спустя пять минут явился священник — с черным портфелем, похожий больше на врача, — невысокий человек с седыми волосами и аккуратно подстриженной бородкой. Пронзительными птичьими глазками он посмотрел на Лору, потом на Пендергаста.

— Я — отец Белл. — Он поставил портфель и протянул ладошку Хейворд, но, вместо того чтобы пожать ей руку, ласково коснулся пальцев. — Вы, значит…

— Капитан Хейворд. Лора Хейворд. Я… близкий друг лейтенанта д’Агосты.

Отец Белл слегка поднял брови.

— Так вы сотрудник полиции?

— Нью-йоркское управление.

— Он ранен при исполнении?

Хейворд замялась.

— В какой-то степени, — мягко вмешался Пендергаст. — Я — особый агент ФБР Пендергаст, коллега лейтенанта.

Священник бодро кивнул и пожал ему руку.

— Я пришел, чтобы совершить над лейтенантом д’Агостой надлежащие таинства, в частности помазание болящего.

— Помазание болящего… — повторила Хейворд.

— Мы обычно называем его соборованием, но слово это неточное. Понимаете, таинство помазания совершается во имя жизни, а не смерти, оно врачует от телесных недугов, — негромко, мелодично продолжил священник.

Хейворд опустила голову, сглотнула.

— Надеюсь, вы не против, что я вдаюсь в детали? Мой приход иногда пугает людей. Священника якобы зовут, только если кто-то при смерти, но это отнюдь не так.

Хейворд, хоть она и не была католичкой, успокоила его прямота.

— А «синий код», который объявили… Он не означает…

— С лейтенантом работает бригада отличных хирургов. Если есть возможность его спасти, они спасут. Если нет… на все Божья воля. А теперь скажите — могут ли у лейтенанта быть причины не желать соборования?

— По правде говоря, он никогда не был ревностным католиком. — Хейворд растерялась. Она и не помнила, когда Винни в последний раз ходил в церковь. И все же сама мысль о том, что его посетит священник, как-то утешала… да и д’Агосте это, наверное, понравилось бы. — Я бы не отказалась. Винсент бы это одобрил.

— Ну и хорошо. — Священник взял ее за руку. — А вам я могу чем-нибудь помочь? Может, вам нужно о чем-то распорядиться? Позвонить? Не хотите ли исповедаться? У нас при госпитале есть часовня.

— Нет, спасибо. — Хейворд посмотрела на Пендергаста, но тот промолчал.

Отец Белл взял свой черный портфель и пошел по коридору в служебную зону — шагом бодрым и уверенным, слегка даже торопливым.

Лора закрыла лицо руками. Пять процентов… или меньше. Один шанс из двадцати. Слабая надежда, которую принес священник, улетучилась. Лучше бы ей свыкнуться с мыслью, что Винни ничего этого не понадобится. Погибнуть вот так, впустую! Ему даже сорока пяти нет… Тут же нахлынули воспоминания, обрывочные, тяжкие; плохие воспоминания — терзали, хорошие… мучили еще больше.

Откуда-то издалека раздался голос Пендергаста:

— Я хочу, если все кончится плохо, чтоб вы знали: Винсент отдал жизнь не просто так.

Хейворд, не отвечая, смотрела сквозь пальцы на пустой коридор, в сторону, куда ушел священник.

— Капитан, офицер полиции каждый день рискует жизнью. Вас могут убить в любой момент, где угодно, при любых обстоятельствах — будь то бытовая ссора или задержание террориста. Смерть на службе всегда почетна. Винсент выполнял самый почетный долг — он помогал покарать виновного. В расследовании этого убийства его помощь оказалась жизненно необходимой, решающей.

Хейворд ничего не сказала. Она никак не могла забыть про «синий код». С того момента прошло четверть часа. Быть может, священник опоздал.

Саут-Маунтин, штат Джорджия

Дорога вышла из леса и поднялась на вершину горы. Джадсон Эстерхази остановился у края поляны — как раз вовремя, чтобы увидеть, как за поросшие соснами холмы, заливая туманный вечер красноватым сиянием, опускается солнце. Белым золотом посверкивало в сумерках озеро.