Он поднялся по лестнице на четвертой этаж и остановился — на уровень ниже основного действа. Лейтенант убедился, что четверо парней на крыше осторожно и тихо проделали дыру в потолке квартиры, и туда можно было запросто бросить светошумовую гранату. Два штурмовых подразделения на пятом этаже заняли позиции и были готовы начать.

— Итак, — проговорил д’Агоста в рацию, — приступаем.

Через мгновение он услышал резкий взрыв гранаты, а затем двойной удар штурмовых подразделений — те бросились в квартиру одновременно, штурмуя ее с двух сторон. Внутри раздался выстрел, затем еще один, а затем… все закончилось.

— Разоружен и задержан, — прозвучало по рации.

Д’Агоста поднялся по лестнице, шагая сразу через две ступеньки, и вошел в квартиру. Лешер был там — на полу, в наручниках. Его удерживали сразу двое полицейских. Его квартира представляла собой захламленную маленькую вонючую дыру. Полицейские подняли его на ноги — хнычущего и рыдающего. Он был около пяти футов и трех дюймов ростом, худощавый, в прыщах и с козлиной бородкой. Из его плеча и живота текла кровь.

И это — Лешер?!

— Он стрелял в нас, сэр, — отрапортовал один из офицеров группы захвата, — было принято решение открыть встречный огонь, чтобы разоружить его.

— Ясно, — отозвался д’Агоста, отойдя в сторону и пропуская медика, который должен был обработать огнестрельные раны.

— Вы ранили меня! — пробормотал Лешер, и д’Агоста заметил, что он обмочился.

Лейтенант осмотрел комнату. На стенах висели плакаты групп, играющих в стиле death-metal. В углу громоздилась целая свалка оружия, по квартире — тут и там — было расставлено около дюжины разобранных компьютеров и куча других электронных устройств неизвестного назначения. Все это казалось настолько комично-абсурдно-пугающим, как будто д’Агоста угодил в декорации какого-то авторского кино. Он совсем не ожидал увидеть что-то настолько странное. Глядя на Лешера, волосы которого были набиты осыпавшейся штукатуркой и пылью, он видел перед собой лепечущего раненого сморчка — кровь на полу под ним уже начала собираться в лужу. Его тело било мелкой дрожью, он хныкал и плакал. Неужели это и есть тот парень, который с такой безжалостной точностью убил Кантуччи? Д’Агоста просто не мог в это поверить. Впрочем, этот мелкий ублюдок совсем недавно выстрелил из дробовика в полицейского! А затем пытался убить и других офицеров.

— Больно… — слабо простонал Лешер, тут же потеряв сознание.

— Везите его в Белльвью, — д’Агоста глубоко вздохнул и отвернулся.

Как только состояние этой сволочи стабилизируется, он допросит его с особым пристрастием. Его раны были серьезными, но отнюдь не смертельными. Он придет в себя. Но не сегодня. Сегодня д’Агосте требовалось хоть немного поспать — а после его снова будет ждать бумажная работа, которая, казалось, никогда не заканчивается.

Боже, как же у него болела голова!

В пять часов утра 24 декабря, примерно за час до рассвета специальный агент Пендергаст появился в дверях квартиры 5В в доме 355 по Четырнадцатой-Стрит-Вест. Он обнаружил, что место преступления охраняется одним единственным полицейским, дремавшим в своем кресле — криминалисты уже закончили свою работу и покинули здание.

— Сожалею, что вынужден побеспокоить вас, — начал Пендергаст, когда мужчина вскочил на ноги, и сотовый телефон, который он держал в руке, упал на пол.

— Простите, сэр, я…

— Прошу вас, — успокаивающе бархатным голосом произнес Пендергаст, извлекая свой значок ФБР и демонстрируя его полицейскому. — Я просто хотел немного осмотреться. Если, конечно, вы не против.

— Конечно, — пробормотал полицейский, — конечно, но… у вас есть разрешение?

Его лицо слегка вытянулось, когда Пендергаст медленно отрицательно покачал головой.

— В пять часов утра, мой дорогой друг, бывает крайне непросто получить чью-либо подпись. Однако если вы думаете, что по этому поводу вам следует позвонить лейтенанту д’Агосте, я, разумеется, вас пойму.

— Нет, нет, это не обязательно, — поспешно отозвался полицейский. — Вы ведь… уже уполномочены вести это дело?

— Разумеется.

— Ну, тогда, я думаю, вы можете пройти.

— Благодарю вас, мой добрый друг.

Пендергаст сорвал с двери ленту, опечатывавшую место преступления, сломал пломбу и проник в квартиру, после чего включил фонарь и закрыл за собой дверь. Он не хотел, чтобы его кто-либо беспокоил.

Обведя лучом света жалкое пространство, повернувшись из стороны в сторону, он запомнил всю окружающую его обстановку. Он осветил каждый плакат, затем перешел к груде оружия, лежавшей на полу на куске грязного ковра, и, наконец, к куче компьютерного оборудования, плат, и старых ЭЛТ[863], ныне забрызганных кровью… Взгляд Пендергаста остановился на грубом верстаке, сделанном из бревна, верх которого был сильно обожжен и изрезан. Стена позади него была увешена инструментами. Он скользнул лучом по помятой кровати и кухонному уголку — неожиданно чистому — и вернулся туда, откуда начал осмотр.

Теперь он двинулся к верстаку — тот привлек его внимание. Агент осмотрел его слева направо, изучая каждую деталь под пристальным лучом фонарика, иногда используя лупу и время от времени поднимая что-то ювелирным пинцетом. Заинтересовавшие его образцы он собирал в пробирку. Его бледное лицо, чуть освещенное фонариком, плавало в темноте, как бесплотный лик, а серебристые глаза таинственно сверкали.

Он проводил осмотр около пятнадцати минут, пока вдруг не застыл. В углу, где грубый стол примыкал к стене, свет выхватил то, что оказалось двумя гранулами желтоватой соли. Первая, которую Пендергаст поднял тонкими пальцами и растер, оставила желтовато-белую пыль на его коже. Пендергаст принюхался к ней и, наконец, попробовал кончиком языка. Вторую гранулу он взял пинцетом и положил в небольшой пластиковый пакет, который тут же запечатал и убрал в карман пиджака.

Удовлетворившись результатами, агент развернулся и покинул квартиру. Дежурный полицейский встретил его, поднявшись со своего места и вытянувшись по стойке смирно. Пендергаст тепло обратился к нему.

— Благодарю за вашу помощь, офицер, и за ваше внимание к обязанностям. Я обязательно сообщу об этом лейтенанту, когда встречусь с ним.

После этого он скользнул вниз по лестнице — тихо и плавно, словно кот.

Примерно через двенадцать часов после того, как Пендергаст покинул квартиру Лешера, Брайс Гарриман беспокойно метался по своей однокомнатной квартире на углу Семьдесят Второй и Мэдисон. Квартира располагалась в переоборудованном довоенном здании и благодаря перестройке обрела весьма странную планировку, которая представляла собой полный круг: из гостиной можно было попасть в кухню, оттуда войти в душевую комнату через одну ее дверь, и выйти в спальню уже через ванную, а далее — через небольшой коридор со встроенными шкафами — можно было снова попасть в гостиную.

Здание отличалось высокими потолками и шикарным вестибюлем, круглосуточно обслуживаемым швейцарами, но рента за квартиру была сравнительно небольшой, так как она была оформлена на тетю Гарримана. Когда она умрет — что, скорее всего, случится в ближайшее время — ему придется съехать и найти что-то под стать его зарплате. И это было еще одним примером того, что удача окончательно отвернулась от семейства Гарриман.

Квартира была обставлена в эклектическом стиле и в основном состояла из вещей и предметов искусства, оставленных ему пожилыми родственниками — ныне ушедшими. Многие из этих предметов представляли определенную ценность как антиквариат. Единственным новшеством во всей квартире помимо кухонной техники был ноутбук, стоявший на столе эпохи Королевы Анны[864] с ножками кабриоль[865], который был сделан из резного бразильского клена и когда-то принадлежал его двоюродному дедушке Дэвидсону — вот уже десять лет как почившему.