Отсчитав таксисту сто двадцать долларов, Кори направилась к магазину. Это была маленькая лавка, торгующая рыбацкими принадлежностями: крючками, блеснами, удочками, ведрами, дровами, горючим для лампы Коулмана[358] и, конечно же, пивом. Целый прилавок, уставленный пивом.

Подходящее местечко для ее отца.

Когда она подошла к прилавку, столпившиеся возле кассы пьянчуги разом замолчали. Наверняка их насторожил цвет волос Кори. А она уже и без того устала, да и сто двадцать долларов, уплаченные за такси, настроения ей не прибавили. Не хватало еще проблем с этими простыми славными парнями.

— Я ищу Джека Свенсона, — сказала она.

Тишина сгустилась.

— А зачем? — отозвался наконец главный здешний остряк-самоучка. — Может, Джек… обрюхатил тебя?

Он заржал и повернулся к друзьям, приглашая повеселиться вместе с ним.

— Я его дочь. Понятно тебе, умственно отсталый недоносок?

Ее громкий голос разнесся по вновь притихшему магазину.

Теперь захохотали друзья пьянчуги, а сам он густо покраснел, но ничего не успел ответить.

— Ловко она тебя срезала, Мерв! — подтолкнул его в плечо один из приятелей, чуть меньше остальных похожий на обезьяну.

Кори ждала, скрестив руки на груди.

— Значит, ты и есть та самая «девочка», о которой он все время твердит? — дружелюбно спросил самый дальний родственник обезьяны.

Слова о том, что отец часто вспоминает о ней, очень удивили Кори, но она не подала виду. А на Мерва, стоящего в сторонке с крайне смущенным видом, вообще перестала обращать внимание.

— Так вы знаете моего отца?

— Он, наверное, у себя в хижине, — сообщил дружелюбный мужчина.

«Есть!» — подумала Кори. Она все правильно рассчитала. И почувствовала огромное облегчение оттого, что ее усилия не пропали даром.

— Где она находится?

Мужчина объяснил. До хижины нужно было пройти не меньше мили.

— Я мог бы тебя подвезти, — добавил он.

— Нет, спасибо.

Кори подняла рюкзак и направилась к выходу.

— Я бы подвез с удовольствием. Я друг твоего папаши.

Она едва удержалась от расспросов об отце. Сейчас явно был неудачный момент для этого. Кори еще раз оценивающе взглянула на мужчину. Он казался вполне безобидным, а на улице было холодно, да и рюкзак весил, наверное, целую тонну.

— Хорошо. Если только Перв, то есть Мерв не увяжется следом.

Она показала рукой на первого пьянчугу.

Все снова рассмеялись.

— Тогда поехали.

Кори попросила водителя не везти ее прямо к хижине, а высадить в таком месте, откуда она сама легко найдет дорогу. Это оказалась грязная, скользкая тропинка, начинающаяся от большой лужи, которую пришлось обходить по лесу. Кори прошла около полумили, то приближаясь к озеру, то снова отдаляясь, и вдруг поняла, что впервые за долгое время по-настоящему успокоилась и расслабилась. Стоял обычный для начала декабря погожий день: солнце пробивалось сквозь ветви дубов и сосен, выхватывая из тени небольшие участки дороги, пахло смолой и прелыми листьями. Если и есть на свете место, где можно спрятаться от полиции — или от нацистов, — так это именно здесь.

Но стоило подумать об отце, о том, что сказать ему при встрече, и девушка снова почувствовала себя неуютно. Она смутно помнила, как он выглядит, — мать выбросила все фотографии с отцом. Она понятия не имела, как с ним себя вести и что от него ожидать. Господи, он ведь теперь преступник, ограбивший банк. А если он вдобавок еще алкоголик или наркоман? Или один из тех, кто вечно скулит и ищет себе оправдания, обвиняя во всех неудачах злую судьбу и плохих родителей. А еще он мог сойтись с какой-нибудь мерзкой, уродливой сучкой.

А что будет, если вдруг нагрянут полицейские и застанут Кори вместе с отцом? Она уже сверилась в Сети с Кодексом США: согласно параграфу 1071 раздела 18, обвинение должно доказать, что она предоставила убежище преступнику или предприняла какие-то действия, препятствующие его аресту. Одного факта проживания с ним недостаточно, чтобы привлечь к уголовной ответственности. Но вполне хватит на то, чтобы повредить карьере. Тоже ничего хорошего.

Короче говоря, все это путешествие выглядело глупой затеей. Она действовала необдуманно. Нужно было остаться в доме отца, в относительной безопасности, а ему самому позволить жить так, как он хочет. Кори остановилась, сняла со спины рюкзак и присела на него. Почему она даже не пыталась обдумать такой простой вариант?

Нужно просто вернуться в Аллентаун или Кайахогу и забыть обо всей этой ерунде. Кори встала, забросила за плечи рюкзак и повернула в обратную сторону. Но тут же засомневалась.

Она слишком долго сюда добиралась, чтобы теперь отступать. А еще она хотела узнать — это действительно было необходимо — про те письма в шкафу. Почтальон в Медсин-Крике был малообщительным человеком. Но Кори и представить не могла, что он настолько молчалив, чтобы не сказать ни слова о письмах.

Она снова развернулась и двинулась дальше. Тропа окончательно ушла в сторону от дороги, и за очередным поворотом, в лучах пробившегося сквозь облака солнца, показалась одинокая хижина. Кори остановилась и принялась разглядывать ее.

Уютной или милой эту хижину назвать было трудно. Крыша из рубероида, уложенного на кое-как прибитые доски. На окнах по обеим сторонам двери висели занавески, но стекла уже пошли трещинами. Позади виднелась пристройка. Над крышей торчала ржавая труба дымохода.

Однако двор выглядел ухоженным, газон аккуратно подстрижен. Из дома доносился какой-то шум.

О господи, сейчас начнется! Кори постучала. Шум внутри затих. Может быть, он решил запоздало запереть дверь?

— Есть кто-нибудь дома? — крикнула она, чтобы помешать этому.

Стало еще тише. Потом из-за двери спросили:

— Кто там?

Она глубоко вздохнула:

— Это Кори. Твоя дочь Кори.

Молчание длилось невыносимо долго. Затем дверь резко распахнулась, во двор выскочил мужчина — она сразу узнала его — и обнял ее так, что едва не задушил.

— Кори! — растерянно причитал он. — Я столько лет мечтал об этом! Я верил, что когда-нибудь это случится. Я молил Бога — и Он услышал меня. Моя Кори!

Он захлебнулся рыданиями, и эти слезы радости, наверное, удивили бы ее, если бы Кори сама не была так растрогана.

Внутри хижины оказалось на удивление чисто, уютно и даже мило, хотя обстановка была бедновата. Джек — у Кори никак не получалось произнести вслух слово «папа» — показывал свое жилище не без некоторой гордости. Оно состояло из двух комнат: кухни-столовой-гостиной и крошечной спальни, едва вмещавшей шаткую колченогую кровать, стол и умывальник. Ни электричества, ни водопровода здесь не было. Старенькая печь Франклина[359]давала достаточно тепла. Для приготовления пищи Джек пользовался установленным на ножках примусом, работающим на сжиженном газе. Рядом располагалась раковина из мыльного камня[360] размером два на четыре фута, со сливной трубой, уходящей куда-то под половицы. Вдоль стены рядом с входной дверью стояли пластиковые канистры с питьевой водой. Отец объяснил, что набирает воду из родника в полумиле отсюда.

Везде было прибрано, все вещи аккуратно расставлены. Кори нигде не заметила пустых бутылок или банок из-под пива. Красные узорчатые занавески на окнах радовали глаз, грубый деревянный стол был накрыт клетчатой скатертью. Но больше всего ее удивили — хотя она и старалась не подавать виду — развешенные над столом фотографии в рамках, ее фотографии. Кори даже не подозревала, что ее в детстве так часто фотографировали.

— Тебя мы поселим в спальне, — сказал Джек, открывая дверь во вторую комнату. — А я буду спать на диване.

Кори не стала спорить. Она сбросила рюкзак на кровать и вернулась в кухню. Отец склонился над примусом.