— Да?

— Убил целую семью, в том числе троих детей. Месть за сорвавшуюся сделку. Здесь говорится, что расследованием этого дела занимался Пендергаст. Странно, я этого не знал.

— А как Лакарра ведет себя здесь?

— Возглавляет группировку «Выбитые зубы». Настоящий геморрой для наших охранников.

— «Выбитые зубы», — задумчиво пробормотал Коффи, и в его душе вновь вспыхнула надежда. — А скажите-ка мне, мистер Имхоф, где этот Поко Лакарра совершает прогулки?

— Во дворе номер четыре.

— А что случится, если Пендергаст тоже будет совершать свой ежедневный моцион в этом дворе?

Имхоф нахмурился.

— Если Лакарра его узнает, будет очень плохо. И даже если не узнает.

— Почему же?

— Лакарра… как бы это выразиться поприличнее… Лакарра любит поразвлечься с белым парнем.

Коффи на мгновение задумался.

— Понимаю. Пожалуйста, немедленно прикажите перевести Пендергаста в этот двор.

Имхоф еще больше нахмурился.

— Агент Коффи, это чрезвычайная мера…

— Боюсь, наш подопечный не оставил нам другого выбора. У меня и до этого бывали трудные случаи. Я много раз сталкивался с нежеланием идти на контакт, с неповиновением, но ничего подобного припомнить не могу. Презрение, которое он демонстрирует к судебному процессу, к этому учреждению и к вам в особенности, просто повергает в шок.

Имхоф прерывисто вздохнул, и Коффи с удовлетворением заметил, что ноздри его затрепетали.

— Засуньте его туда, Имхоф, — тихо сказал он. — Засуньте, но присматривайте за ним. Если ситуация выйдет из-под контроля, верните его назад. Но не сразу. Надеюсь, вы меня понимаете?

— Если что-то случится, может начаться служебное расследование. Вы должны будете меня поддержать.

— Можете рассчитывать на меня, Имхоф. Я всегда вас поддержу. — С этими словами Коффи повернулся, кивнул продолжавшему ухмыляться Рабинеру и вышел из кабинета.

Капитан отдела по расследованию убийств Лаура Хейворд сидела за своим столом, уставившись на лежавшую перед ней кипу документов. Она ненавидела беспорядок, ненавидела неаккуратные, неряшливые стопки бумаги, но сегодня ей было все равно: ее стол отражал беспорядок и неудовлетворенность, царившие в ее душе. Сейчас Лауре следовало печатать отчет по делу об убийстве де Мео, но ее словно парализовало. Чертовски сложно заниматься новым делом, когда ты еще не покончила с предыдущим, зная, что невиновный — или почти невиновный — человек сидит в тюрьме, несправедливо обвиненный в преступлении, предусматривающем смертную казнь.

Хейворд предприняла еще одну отчаянную попытку привести свои мысли в порядок. Она всегда организовывала их в виде списков, которые, в свою очередь, тоже состояли из списков, а те списки — из других списков. И она не могла заниматься текущими делами, пока дело Пендергаста не было завершено — по крайней мере для нее самой.

Лаура вздохнула, сосредоточилась и начала сначала.

Первое: невиновный человек находится в тюрьме по обвинению в уголовном преступлении.

Второе: его брат, считавшийся давно умершим, вдруг объявляется и похищает женщину, не имеющую никакого отношения к этому делу, затем крадет самую ценную в мире коллекцию алмазов и уничтожает ее. Зачем?

Третье…

Ее размышления были прерваны стуком в дверь. Хейворд просила секретаря никого к ней не пускать и с трудом поборола внезапный приступ гнева, испугавший ее саму. Взяв себя в руки, она холодно ответила:

— Войдите.

Дверь открылась — медленно, нерешительно, — и на пороге появился д’Агоста. На мгновение Хейворд замерла.

— Лаура, — робко проговорил д’Агоста и замолчал. Хейворд покраснела, изо всех сил стараясь казаться спокойной. От неожиданности она не нашлась что сказать и лишь проговорила:

— Садитесь, пожалуйста!

Безжалостно подавив бушевавшие в душе чувства, она равнодушно смотрела, как он вошел в кабинет и сел за стол. Винсент казался на удивление аккуратным и довольно прилично одетым, если не считать двадцатидолларового галстука, купленного у уличного торговца. Его редеющие волосы были зачесаны назад.

Неловкая тишина затянулась.

— Ну… и как ты поживаешь? — спросил наконец д’Агоста.

— Прекрасно. А ты?

— Слушания по моему делу назначены на начало апреля.

— Это хорошо.

— Хорошо? Если я буду признан виновным, моя карьера, пенсия и все льготы полетят к черту!

— Я хотела сказать, что наконец-то это все останется позади, — сухо пояснила Хейворд.

Для чего он пришел? Чтобы жаловаться? Она ждала, когда он заговорит о деле.

— Послушай, Лаура. Прежде всего я хочу тебе кое-что сказать.

— Что же? — Она видела, что в его душе идет борьба.

— Прости меня. Мне действительно очень жаль. Я знаю, что обидел тебя. Знаю, что ты чувствуешь себя униженной… Что мне сделать, чтобы ты меня простила?

Хейворд продолжала хранить молчание.

— Тогда я считал, искренне считал, что поступаю правильно. Я хотел уберечь тебя, защитить от Диогена. Я был уверен, что, если уйду, ты будешь в большей безопасности. Только вот не подумал, как ты все это воспримешь… Все произошло очень быстро, и я не успел ничего обдумать. Ну а потом у меня появилась такая возможность. Я знаю, что выглядел как бездушный ублюдок, отказавшись от тебя без всяких объяснений. Наверное, со стороны казалось, что я тебе не доверяю. Но поверь, это не так. — Д’Агоста замолчал, кусая губу, словно на что-то решаясь. — Послушай, — заговорил он опять. — Я правда хочу, чтоб мы опять были вместе. Я все еще люблю тебя. Мы сможем начать все сначала… — Он беспомощно замолчал.

Хейворд молча ждала, когда он дойдет до главного.

— Но как бы то ни было, я хотел сказать, что мне очень жаль.

— Считай, что ты это сказал.

Вновь повисло неловкое молчание.

— Что-нибудь еще? — поинтересовалась Хейворд.

Д’Агоста заерзал на стуле. Солнечный свет, проникавший сквозь жалюзи, нарисовал на его костюме полоски.

— Я слышал…

— Что ты слышал?

— Что ты продолжаешь заниматься делом Пендергаста.

— В самом деле? — холодно спросила она.

— Да. От одного своего знакомого, который работает на Синглтона. — Он снова заерзал на стуле. — Когда я это услышал, у меня появилась надежда. Надежда, что я смогу тебе помочь. Есть кое-что, о чем я тебе не говорил, потому что знал, что ты этому не поверишь. Но если ты все еще продолжаешь раскапывать это дело… после того, что произошло… ты должна об этом узнать. Чтобы, так сказать, быть во всеоружии.

Хейворд старалась казаться бесстрастной, не удостаивая его ничем, кроме оглушительной тишины. Он постарел, немного осунулся, однако костюм у него был новый, рубашка хорошо выглажена. «Интересно, — подумала она с внезапной болью, — кто о нем заботится?»

— Это дело закрыто, — сказала она наконец.

— Официально да. Но мой приятель сказал, что…

— Не знаю, кто тебе что сказал, и мне нет до этого дела. Не стоит слушать сплетни, которые разносят по управлению так называемые приятели.

— Но, Лаура…

— Пожалуйста, называйте меня «капитан Хейворд».

Оба замолчали.

— Послушай, все это — убийства, кража алмазов, похищение человека — было срежиссировано Диогеном. Абсолютно все. Это был его генеральный план. Он управлял людьми как марионетками. Он убил тех несчастных, а подставил Пендергаста. Украл алмазы, похитил Виолу Маскелин…

— Вы мне уже об этом говорили.

— Да, но есть кое-что, чего ты не знаешь, чего я никогда не говорил…

Хейворд ощутила внезапный гнев. Еще немного, и от ее холодной сдержанности не останется и следа.

— Лейтенант д’Агоста, мне неприятно слышать, что вы продолжаете скрывать от меня информацию.

— Я не это имел в виду…

— Я прекрасно знаю, что вы имели в виду.

— Послушай же, черт возьми! Виола Маскелин была похищена, потому что они с Пендергастом… любят друг друга.

— Что вы говорите!

— Я присутствовал при том, как они познакомились на острове Капрайя в прошлом году. Он допрашивал ее как свидетельницу по делу Балларда о пропавших скрипках Страдивари. А Диоген откуда-то об этом узнал.