Старый слуга задумался.

— Не припоминаю, сэр. Хотя она вообще нервничала, особенно после той поездки.

— Поездки? Какой?

— Однажды рано утром, часов около семи, я проснулся от шума ее мотора — он громкий был, помните? Она мне ничего не сказала, не предупредила — уехала невесть куда и возвратилась через двое суток, сама не своя. Что-то ее расстроило, но она и словом не обмолвилась — ни куда ездила, ни что произошло.

— Понятно, — сказал Пендергаст, переглядываясь с д’Агостой. — Спасибо, Морис.

— Не за что, сэр. Доброй ночи. — Старый слуга повернулся и бесшумно скрылся.

Д’Агоста свернул с 10-й трассы на шоссе Бель-Шасс и несся по почти пустой дороге. Стоял теплый февральский день, и лейтенант, опустив стекла, включил радиостанцию, которая крутила рок-н-ролл. Сегодня он пребывал в наилучшем расположении духа. Машина со свистом неслась по дороге, а он тем временем с удовольствием отхлебывал кофе из картонного стаканчика. Съеденные чуть раньше пончики радовали желудок. «Самое то, и плевать на калории!» — довольно подумал д’Агоста.

Вчера лейтенант целый час проболтал с Лорой Хейворд, что значительно улучшило его настроение, и впервые за последнюю неделю он прекрасно выспался. Проснувшись, обнаружил, что Пендергаст уже уехал, а Морис приготовил яичницу с беконом и овсянку. После обильного завтрака д’Агоста двинул в город и отлично управился в департаменте новоорлеанской полиции Шестого округа. Вначале, когда лейтенант завел речь о семействе Пендергастов, его слушали настороженно, но потом увидели, что он свой парень, и отношение к нему изменилось. Ему разрешили воспользоваться компьютером, и часа через полтора д’Агоста отыскал того самого торговца, который интересовался «Черной рамкой», — Джон В. Трапп, проживает в Сарасоте, штат Флорида. Тип явно гнусный. За последние десять лет — пять арестов: подозрение в вымогательстве, подозрение в подлоге, хранение краденого, хранение запрещенных продуктов животного происхождения, словесные оскорбления и оскорбления действием. То ли у него денег много, то ли хорошие адвокаты, но он всякий раз отмазывался.

Д’Агоста распечатал нужное и засунул бумаги в карман пиджака — Пендергасту эта информация очень понравится.

Прежде чем возвратиться в Пенумбру, лейтенант заскочил в пончиковую: завтрак завтраком, но голод давал о себе знать.

Поднимаясь по дорожке к дому, д’Агоста увидел, что Пендергаст его опередил: в тени кипарисов стоял «Роллс-ройс». Припарковавшись рядышком, лейтенант прошел по дорожке из гравия, поднялся на крытую веранду и заглянул в холл.

— Пендергаст?

Тишина.

Д’Агоста прошел через холл, распахивая все двери. Везде было темно и тихо.

— Пендергаст!

Быть может, вышел прогуляться? Сегодня отличный денек.

Лейтенант взбежал по лестнице, мигом оказался на площадке и замер, заметив краем глаза в полутемном кабинете знакомый недвижный силуэт: Пендергаст сидел в том же кресле, что и вчера.

— Пендергаст? Я думал, вы куда-то вышли и… — Лейтенант осекся: лицо Пендергаста выражало полную опустошенность.

Д’Агоста присел рядом. Хорошего настроения как не бывало.

— В чем дело?

Пендергаст медленно перевел дыхание.

— Я был в доме Торгенссона, Винсент. Картины нет.

— Нет?

— В доме теперь похоронное бюро. Внутри все перестроили, остались только стены и балки — в соответствии с теперешним его назначением. Не осталось ничего. Ничего! — Пендергаст поджал губы. — След оборвался.

— А как же сам доктор? Он, наверное, куда-то переехал… можно поискать и там.

Опять пауза, еще более долгая.

— Доктор Торгенссон умер в тысяча восемьсот пятьдесят втором году. В нищете; заболел сифилисом и сошел с ума. А перед смертью распродал по частям имущество — неизвестным покупателям.

— Если он продал картину, должна сохраниться запись!

Пендергаст смотрел на него каким-то недобрым взглядом.

— Записей нет. Он мог расплатиться картиной за уголь. Мог в приступе безумия разорвать. А если она каким-то чудом и сохранилась после смерти доктора, то скорее всего ее уничтожили во время перестройки дома. Мы зашли в тупик.

«Значит, он сдался, — решил д’Агоста. — Вернулся домой — и сидит один в темном кабинете. Страдает». За все годы знакомства лейтенант ни разу не видел Пендергаста таким подавленным. И все же положение не давало оснований для подобного отчаяния.

— Хелен тоже искала картину, — сказал д’Агоста несколько более резко, чем хотел. — Вы сколько искали? Пару дней? А она несколько лет не сдавалась.

Пендергаст не отвечал.

— Ладно, давайте попробуем иначе. Будем искать след вашей жены, а не картины. Когда ее не было почти три дня — куда она поехала? Быть может, это связано с «Черной рамкой»?

— Даже если вы и правы, — сказал Пендергаст, — с той поездки прошло двенадцать лет.

— Попытаться-то можно. А потом нанесем визит мистеру Джону В. Траппу, бывшему владельцу художественного салона, ныне проживающему в Сарасоте.

В глазах Пендергаста мелькнул слабый интерес.

Д’Агоста похлопал себя по карману.

— Да-да, поедем к тому самому типу, который тоже искал «Черную рамку». Так что вы не правы — мы вовсе не зашли в тупик.

— Но ведь Хелен могла поехать куда угодно.

— Да какого черта! Вы что — сдаетесь? — Д’Агоста пристально посмотрел на Пендергаста и выглянул в дверной проем. — Морис! Эй, Морис!!

В кои-то веки старик нужен — и надо же, куда-то запропастился!

В дальнем конце дома раздалось слабое шарканье, затем по лестнице прошлепали шаги, и Морис появился из-за угла.

— Прошу прощения? — выговорил он, задыхаясь и пуча глаза.

— Вы вчера упоминали о поездке Хелен. Ну, когда она уехала без предупреждения и ее не было две ночи.

— Да-да, — кивнул Морис.

— А следов этой поездки никаких не осталось? Может быть, вы видели гостиничный счет, например, или чек со станции заправки?

Морис погрузился в задумчивость.

— Нет, сэр.

— И, вернувшись, она ничего не сказала? Ни единого слова?

— Ничего, сэр.

Пендергаст неподвижно сидел в кресле. В кабинете воцарилась тишина.

— Впрочем, если подумать, есть кое-что, — вспомнил Морис. — Хотя это вряд ли вам пригодится.

— Что? — накинулся на него д’Агоста.

— Ну… — замялся старый дворецкий.

Лейтенанту захотелось схватить его за лацканы и встряхнуть.

— Дело в том… Я припомнил, сэр, что она мне позвонила. В самое первое утро, с дороги.

Пендергаст медленно поднялся.

— Продолжайте, Морис, — тихо сказал он.

— Время шло к девяти. Я пил кофе в маленькой столовой. Зазвонил телефон; на линии была миссис Пендергаст. Она забыла свою карточку автомобильной страховки. У нее спустила шина, и понадобился номер карточки — вызвать помощь. — Морис взглянул на Пендергаста. — Вы ведь помните, сэр, она не очень-то ладила с машинами.

— И это все?

— Я нашел карточку и прочитал номер. Она меня поблагодарила.

— А больше ничего? — наседал д’Агоста. — Какие-нибудь шумы? Голоса?

— Прошло столько лет, сэр. — Морис глубоко задумался. — Какие-то уличные звуки были. Может, автомобильный гудок. Должно быть, она звонила из телефонной будки.

На секунду все замолчали. Из д’Агосты как будто выпустили воздух.

— А ее голос? — заговорил наконец Пендергаст. — Взволнованный? Возбужденный?

— Нет, сэр. Помню, она сказала, будто ей повезло, что она проколола шину именно там.

— Повезло? Почему?

— Потому что она, пока ждала, успела выпить молочно-шоколадного коктейля.

Пендергаст на миг застыл, а потом ринулся действовать. Он пронесся мимо Мориса и д’Агосты, выскочил на площадку и слетел вниз по лестнице.

Д’Агоста поспешил за ним. В холле было пусто, но из библиотеки раздавались какие-то звуки: Пендергаст лихорадочно шарил по полкам, второпях сбрасывая на пол книги. Наконец он отыскал что хотел — атлас дорог Луизианы, — бросился к ближайшему столу, яростным движением отгреб все в сторону и стал листать страницы. В руке у Пендергаста очутилась линейка и карандаш, и, согнувшись над картой, он принялся что-то вымерять и помечать.