Барбо удивленно нахмурился:

— Правда? Какой интерес может быть у нью-йоркской полиции к моей компании?

— Скажите, чем конкретно занимается «Ред Маунтин индастриз»? — спросил Энглер. — Я попытался посмотреть по Интернету, но ваш официальный сайт очень короткий и совсем неинформативный.

На лице Барбо сохранялось удивленное выражение.

— Мы обеспечиваем подготовку и поддержку правоохранительных органов, служб безопасности и армии. Кроме того, мы разрабатываем новые системы вооружений, а также самые передовые тактические и стратегические теории.

— Понятно. Эти теории распространяются на борьбу с терроризмом?

— Да.

— Вы обеспечиваете не только полевую, но и операционную поддержку?

Барбо ответил, немного помедлив:

— Иногда — да. Так чем я могу быть вам полезен?

— Сейчас я скажу, если вы позволите мне задать еще один-два вопроса. Насколько я понимаю, самым крупным вашим заказчиком является правительство?

— Да, — ответил Барбо.

— И значит, справедливо будет предположить, что сохранение вашей репутации военного подрядчика для вас очень важно? Я имею в виду все эти наблюдательные комиссии конгресса и всякое такое.

— Для меня это имеет огромную важность, — ответил Барбо.

— Разумеется. — Энглер скинул одну ногу с другой и подался вперед. — Мистер Барбо, мы приехали к вам, потому что обнаружили свидетельство одной проблемы внутри вашей организации.

Барбо насторожился:

— Прошу прощения? Какой проблемы?

— Подробности нам неизвестны. Однако мы полагаем, что есть некая персона или персоны — возможно, небольшая группа, но, вероятнее всего, это одиночка, — которые незаконно пользуется ресурсами «Ред Маунтин» и участвуют в нелегальной деятельности. Скорее всего, в продаже оружия частным подразделениям и подготовке наемников.

— Но такого просто не может быть. Мы самым тщательным образом проверяем новых работников, всесторонне изучаем их прошлое в пределах наших возможностей. А все постоянные работники регулярно проходят проверку на детекторе лжи.

— Я понимаю, вам трудно с этим согласиться, — сказал Энглер. — Тем не менее наше расследование привело нас к такому выводу.

Барбо немного подумал и наконец сказал:

— Естественно, джентльмены, в моих интересах помочь вам. Но мы ведем дела настолько добросовестно и осторожно, а иначе в нашем бизнесе нельзя, что я не представляю, как возможно то, о чем вы говорите.

Энглер обдумал свои аргументы:

— Позвольте представить это в несколько ином свете. Если мы правы, то согласились бы вы с тем, что — независимо от деталей — это сделало бы «Ред Маунтин» весьма уязвимым предприятием?

Барбо кивнул:

— Да. Да, сделало бы.

— И если бы так оно и было и такие известия просочились бы в прессу… вы представляете себе, каковы были бы последствия?

Барбо опять задумался. Потом медленно выдохнул.

— Видите ли… — начал он, но тут же замолчал. Встал и обошел стол. Посмотрел сначала на Энглера, потом на сержанта Слейда, который все это время хранил молчание, не встревая в разговор начальника. — Видите ли, я думаю, мы должны поговорить об этом где-нибудь в другом месте. Если я чему-то и научился в жизни, так это тому, что даже у стен есть уши. И даже в таком приватном кабинете, как мой.

Он вышел в приемную, а оттуда в коридор и к лифтам. Нажал кнопку «Вниз», и тут же зашуршали, открываясь, ближайшие двери. Барбо пропустил вперед двух полицейских, вошел сам и нажал кнопку В3.

— В-три? — спросил Энглер.

— Третий подземный уровень. У нас там внизу есть несколько испытательных полигонов. Они звуконепроницаемые и во всех отношениях надежные. Там мы сможем поговорить свободно.

Лифт опустился на самый нижний уровень, двери открылись в длинный бетонный коридор, погруженный в малиновое сияние из-за освещавших его красных ламп в металлической оплетке. Барбо вышел из лифта и прошел по коридору мимо нескольких дверей из толстого стального листа. Наконец он остановился у двери с табличкой «ПОЛИГ-Д», открыл ее, щелкнул по ряду выключателей тыльной стороной ладони, убедился, что здесь никого нет, и пригласил двух полицейских войти.

Лейтенант Энглер обвел взглядом стены, пол и потолок, отделанные каким-то черным вулканизированным изолирующим материалом.

— Это нечто среднее между залом для игры в сквош и камерой для заключенных, склонных к самоубийству.

— Как я уже сказал, здесь нас никто не услышит. — Барбо закрыл дверь и повернулся к полицейским. — Меня очень беспокоит то, что вы говорите, лейтенант. Но я настроен на самое тесное сотрудничество с вами.

— Я в вас не сомневался, — ответил Энглер. — Сержант Слейд проверил вашу биографию, и мы уверены, что вы из тех людей, которые живут, согласуясь с законом.

— В чем именно нужна моя помощь? — спросил Барбо.

— Проведите частное расследование. Помогите нам выявить этого агента или агентов. Мистер Барбо, суть в том, что мы не заинтересованы в преследовании «Ред Маунтин». Мы вышли на вас окольным путем, расследуя одно убийство. Мой интерес — в разоблачении потенциального подозреваемого, причастного к этому убийству. Мы полагаем, что он может быть связан с коррумпированными проходимцами, затесавшимися в вашу фирму.

Барбо нахмурился:

— И кто же этот подозреваемый?

— Один агент ФБР, которого я пока не стану называть. Но если вы будете с нами сотрудничать, я позабочусь о том, чтобы название «Ред Маунтин» не было упомянуто в деле. Я отправлю агента ФБР под суд, а вы избавитесь от гнилого яблока в вашей фирме.

— Коррумпированный агент ФБР, — сказал Барбо себе под нос. — Занятно. — Он посмотрел на Энглера. — И это все, что вы знаете? У вас больше нет никакой информации об этом гнилом яблоке в моей компании?

— Никакой. Поэтому-то мы и обратились к вам.

— Понятно. — Барбо перевел взгляд на сержанта Слейда. — Можешь застрелить его прямо сейчас.

Лейтенант Энглер моргнул, словно пытаясь понять эту абракадабру. Он повернул голову к своему коллеге, но Слейд уже извлек пистолет из кобуры. Он спокойно поднял его и два раза быстро выстрелил в голову Энглера. Голова лейтенанта откинулась назад, тело рухнуло на пол, и секунду спустя над ним поднялось легкое облачко из крови и серого мозгового вещества.

Звук выстрелов был эффективно приглушен звуконепроницаемыми стенами помещения. Слейд, убирая пистолет, посмотрел на Барбо:

— Почему вы позволили ему зайти так далеко?

— Я хотел знать, что ему известно.

— Я бы и так вам сказал.

— Ты хорошо поработал, Лумис, и получишь соответствующее вознаграждение.

— Надеюсь. Те пятьдесят тысяч в год, что вы платили мне раньше, не соответствуют моим усилиям. Вы даже не представляете, сколько ниточек мне пришлось подергать, чтобы дело Альбана Пендергаста было передано Энглеру.

— Не думай, что я не ценю тебя, мой друг. Но теперь у нас есть неотложные дела. — Барбо подошел к телефону на стене у двери, снял трубку и набрал номер. — Ричард? Это Барбо. Я на испытательном полигоне Д. Тут у нас черт знает что. Пожалуйста, пришли кого-нибудь из хозяйственной службы прибраться. А потом собери специальную команду. Заседание в час дня в моем личном конференц-зале. У нас изменились приоритеты.

Он повесил трубку и осторожно переступил через тело, лежащее в быстро увеличивающейся луже крови.

— Сержант, — сказал он, — постарайся, чтобы тебе на подошвы ничего этого не попало.

Констанс Грин стояла перед большим книжным шкафом в библиотеке на Риверсайд-драйв, 891. Огонь в камине угасал, свет был притушен, и дом погрузился в тишину. Тихие звуки из спальни наверху, такие бесконечно тревожные, наконец смолкли. Но волнение в мыслях Констанс не утихало. Доктор Стоун все настоятельнее требовал, чтобы Пендергаста поместили в больницу, в отделение интенсивной терапии. Констанс запретила делать это. После посещения клиники в Женеве ей стало ясно, что больница может лишь ускорить конец.