— Мои вещи готовы?

— Да, сэр. — Человек говорил с трудом. — Могу я спросить, почему…

— Нет, черт побери, не можешь!

— Сэр…

— Не спрашивайте, не-спра-ши-вай-те. Я еду забрать свою вещь. Когда все будет закончено, вы — и никто вообще — никогда и ни с кем больше не заговорите о ней.

— Мистер Баллард, — побледневший Мартинетти сглотнул, дернув кадыком, — после всех трудов, что мы вложили в дело, и риска, которому мы подвергались, я имею право знать, почему вы закрываете проект. Поверьте, я говорю со всем уважением. Как исполнительный директор, я всем сердцем люблю компанию…

Баллард почувствовал испепеляющий гнев, такой сильный, что казалось, будто сам спинной мозг готов сгореть и превратиться в золу.

— Сукин сын, разве ты не понял, что я сказал?!

Мартинетти умолк. Глаза Чейта нервно бегали из стороны в сторону.

— Компания — это я, — продолжил Баллард. — И я знаю, что хорошо для компании, а что нет. Еще раз заикнешься об этом, и ti faccio fuore, bastardo. Я убью тебя, ублюдок.

Баллард знал: ни один уважающий себя итальянец не снесет подобного оскорбления. И не ошибся.

— Сэр, засим я прошу меня уволить…

— Так уходи, мать твою, уходи! Скатертью дорога.

Баллард врезал кулаком по клавиатуре, потом еще и еще. После пятого удара экран погас.

Баллард долго сидел в темноте. Раз федералы устроили в Патерсоне засаду, значит, они знали о передаче ракетных технологий. В другое время это показалось бы катастрофой, но сейчас он думал о другом. Так или иначе, федералы остались с носом, и «БАИ» чиста. Только Балларда это не волновало. Его ждали дела поважнее.

Федералы даже понятия не имеют о том, что происходит на самом деле. Вовремя он смотался. Гроув с Катфортом — а с ними, может, и Бекманн — умерли, как и следовало ожидать. А сам Баллард до сих пор жив.

Дыхание участилось. Господи, нужно на воздух… Баллард вышел за дверь, поднялся по ступенькам и вскоре уже снова любовался с мостика далеким горизонтом.

Если б он только мог уплыть за край, прочь из этого мира!..

Где-то заскрежетала рация, и д'Агоста оглянулся. Поначалу он ничего не увидел сквозь буйную зелень, но через несколько минут различил вдалеке серебристые проблески и синие вспышки. Наконец показался коп — вернее, голова и плечи, плывшие над папоротником-орляком. Заметив д'Агосту, полицейский повернул и направился в его сторону. Позади шли двое медиков, несущих синий пластиковый ящик для трупов. За ними еще двое в комбинезонах волокли тяжелые инструменты. Шествие замыкал фотограф.

Полицейский наконец продрался сквозь последний куст и подошел — маленький, серьезный сержант полиции города Йонкерс.

— Вы Пендергаст?

— Да, сержант Баскин, рад познакомиться.

— Хорошо. Это та могила?

— Да.

Пендергаст достал из кармана пиджака бумаги. Сержант скрупулезно изучил их, расписался, забрал копии и вернул оригиналы.

— Простите, я должен удостовериться…

Пендергаст и д'Агоста показали значки.

— Прекрасно. — Полицейский обернулся к рабочим в комбинезонах, занятых разгрузкой инструментов. — Приступайте, парни.

Те живо приподняли плиту ломиками и отволокли ее в сторону. Граблями расчистив пространство вокруг могилы, они расстелили несколько больших грязных брезентовых полотен. Затем по квадратам очистили дернорезами землю от травы, которую пластами сложили на брезент.

— Ну и как же вы нашли Бекманна? — обратился д'Агоста к Пендергасту.

— То, что он мертв, я знал с самого начала. Оставалось решить, был ли Бекманн бездомным или умалишенным — другой причины, почему никто не смог найти его через Интернет, я не видел. Узнать больше оказалось трудной задачей даже для Майма, моего помощника, который, как я уже говорил, наделен талантом выискивать информацию по едва заметным следам. В конце концов мы выяснили, что Бекманн провел последние годы жизни на улице, порой называясь вымышленными именами. Он колесил на велосипеде по Йонкерсу и его окрестностям, останавливаясь в ночлежках и приютах для бездомных.

Расправившись с дерном, рабочие принялись копать по очереди. Медики, покуривая, болтали в стороне. Вдалеке вновь прогремел гром, и по листьям защелкал легкий дождик.

— Судя по всему, начало жизни у нашего мистера Бекманна было многообещающим, — продолжал Пендергаст. — Отец — дантист, мать — домохозяйка. Он блестяще учился в колледже, однако еще в юности пережил смерть обоих родителей. Окончив учебу, Бекманн, похоже, не знал, чего, собственно, хочет. Какое-то время он скитался по Европе, затем, вернувшись в Штаты, стал торговать артефактами. Пристрастие к спиртному постепенно перетекло в алкоголизм, но Бекманна, скорее, одолевали проблемы душевные, нежели телесные — ведь он так и не нашел места в жизни. Тот многоквартирный дом, — Пендергаст указал на одну из окружающих погост развалин, — стал его последним прибежищем.

Землекопы, будто машины, равномерно расширяли и углубляли бурую пасть могилы.

— Как он умер?

— В свидетельстве о смерти записано, что его убили метастазы рака легких. Но мы узнаем правду, осталось недолго.

— Так вы думаете, он умер не от рака?

— Я привык сомневаться, — сухо улыбнулся Пендергаст.

Лопата чиркнула по гнилому дереву. Рабочий опустился на колени и строительным мастерком стал убирать землю с плоской крышки. Покойного погребли не глубже чем на три фута — так похоже на государство, привыкшее экономить на всем, даже на мертвых.

— Фотограф, — позвал местный сержант.

Рабочие выбрались из могилы и подождали, пока фотограф, наклонившись над ямой, сделает несколько снимков под разными углами. Затем, вновь спрыгнув в могилу, они размотали нейлоновые ленты и пропустили их под днищем гроба.

— О'кей. Поднимайте.

Гроб вытащили на поверхность, уложили его на брезент. Сильно запахло сырой землей.

— Открывайте. — Сержант Баскин явно не страдал многословием.

— Прямо здесь? — удивился д'Агоста.

— Таковы правила. Надо проверить и убедиться.

— Убедиться в чем?

— В том, что совпадают возраст, пол, общее состояние… И вообще, лежит ли в гробу тело.

— Сержант дело говорит, — подтвердил один из рабочих. — Мы в прошлом году выкопали жмурика в Пелхаме. И знаете, что нашли внутри?

— Что?

— Двоих жмуриков: мужика с обезьяной. Никак мафия замочила шарманщика! — Рабочий захохотал, будто залаял, и пихнул локтем приятеля. Тот тоже засмеялся, и они занялись крышкой. Гнилого дерева надолго не хватило, и как только под напором зубил крышка отошла в сторону, наружу вырвался сильный запах гниения, плесени и формальдегида. Д'Агоста подался вперед: в нем нездоровое любопытство боролось с тошнотой, от которой ему всегда было трудно избавиться.

Серый свет, смягченный легким дождиком, проникал в гроб, высвечивая труп.

Тот лежал, скрестив руки на груди, на гниющей подстилке. Разлагаясь, тело стало похожим на сдутый шар, как будто воздух покинул его вместе с жизнью, оставив лишь кожу обтягивать кости. Сквозь истлевший костюм проступали колени, локти и таз. Ногти выпали, сквозь сочащиеся слизью кончики пальцев выглядывали кости. Вместо глаз на д'Агосту смотрели две темные впадины. Провалившиеся губы искривились, будто покойник рычал.

Коп наклонился, изучая тело.

— Мужчина европеоидного типа, около пятидесяти… — Он достал рулетку. — Ровно шесть футов, каштановые волосы. — Сержант выпрямился. — Вес, кажется, совпадает.

«Вес совпадает», — подумал д'Агоста и глянул на Пендергаста.

Останки почти сгнили, но было видно сразу: Бекманна не постигла страшная, жестокая судьба Гроува и Катфорта.

— Отвезите его в морг, — пробормотал Пендергаст.

Коп посмотрел на него.

— Нужно произвести полное вскрытие, — пояснил Пендергаст. — Я хочу знать, от чего он умер на самом деле.

Брайс Гарриман вошел в кабинет Руперта Криса, главного редактора «Пост». Мерзкий, похожий на грызуна начальник встретил его, стоя за невероятно огромным столом.