— Это ножи для жертвоприношений с веве,[244] — объявил Бертен, делая шаг назад.

— Что еще за веве? — раздраженно спросил д’Агоста.

Бертен закашлялся, прикрывая рот рукой.

— На ручках изображены веве — символы лоа.

— А что такое лоа?

— Лоа — это демон или дух. Каждый нож соответствует определенному лоа. Круги означают пляску демонов, или danse-cimetière. Когда в жертву лоа приносят животных или… других живых существ… это делается особым ножом.

— Короче говоря, очередная вудуистская чушь, — бросил д’Агоста.

Месье вытащил носовой платок и дрожащей рукой приложил его к вискам.

— Нет, это не вуду, это обеа.

Д’Агоста заметил, что месье Бертен произносит «вуду» на французский манер. Это привело его в крайнее раздражение.

— А какая разница?

— Обеа — гораздо серьезнее.

— Серьезнее, — повторил д’Агоста, бросив взгляд на Хейворд. Но ее лицо было непроницаемо.

Вынув из кармана кожаный футляр, Пендергаст стал извлекать из него различные предметы — маленький штатив, пробирки, пинцет, булавку, пузырьки с реактивами — и ставить их на стол.

— Что это? — резко спросила Хейворд.

— Это для анализов, — коротко ответил спецагент.

— Вы не можете устраивать здесь лабораторию. Разве вы не слышали, что сказала дама? Для этого нужно специальное разрешение.

Белая рука извлекла из черного пиджака листок бумаги и протянула Хейворд. Прочитав его, она помрачнела.

— Это против правил… — начала было женщина-мумия, но второй листок остановил ее на полуслове. Прочитав, что там было написано, она оставила его при себе.

— Хорошо. С чего бы вы хотели начать?

Пендергаст указал на причудливо изогнутый крюк.

— Мне понадобится вот это.

Еще раз взглянув на листок, женщина согласно кивнула.

Надев лупу, Пендергаст взял крюк затянутой в перчатку рукой. Повертев странное приспособление перед глазами, он положил его на стол. Потом очень осторожно соскреб булавкой немного вещества, приставшего к металлу рядом с ручкой и положил его в пробирку. Взяв кусочек ваты, он намочил его жидкостью из пузырька, провел им по крюку и опустил в другую пробирку. Эту же процедуру спецагент проделал с несколькими ножами, раздельно обрабатывая ручки и лезвия и помещая каждый тампон в отдельную пробирку. Цвет реагента изменился только в первой пробирке.

— Весьма странно, — произнес Пендергаст, выпрямляясь.

Лабораторный комплект исчез так же быстро, как и появился, отправившись обратно в кожаный футляр, который был мгновенно сложен, закрыт на молнию и спрятан в недрах пиджака.

Похлопав себя по карману, Пендергаст сложил руки на груди. Все присутствующие вопросительно смотрели на него.

— Что такое? — невинно поинтересовался он.

— Мистер Пендергаст, если вас не затруднит, поделитесь с нами плодами своих трудов, — нарушила тишину Хейворд.

— Боюсь, что я потерпел неудачу.

— Какая жалость, — проронила Хейворд.

— Вы читали книгу канадского этноботаника Уэйда Дэвиса «Дорога тьмы. Этнобиология гаитянских зомби»?

Хейворд молча смотрела на него, скрестив на груди руки.

— Весьма интересная работа. Очень рекомендую, — продолжал Пендергаст.

— Непременно закажу ее в «Амазоне».

— Исследования Дейвиса показали, что живого человека можно зомбировать, если ввести в его организм два специфических вещества. Обычно это делается через рану. Первое, coup de poudre,[245] представляет собой тетродотоксин, тот самый яд, который имеется в японском деликатесе — рыбе фугу. Второе содержится в растении под названием дурман. Смесь этих двух веществ, введенная человеку в количестве пятидесяти процентов от смертельной дозы, держит его в полубессознательном состоянии в течение нескольких дней. Он может двигаться, но почти ничего не соображает и полностью лишен собственной воли. Короче говоря, с помощью определенных веществ можно превратить человека в настоящего зомби.

— И вы обнаружили эти самые вещества? — сухо поинтересовалась Хейворд.

— Самое удивительное, что нет. Ни здесь, ни в Вилле. Надо признаться, что я весьма озадачен и огорчен.

Она резко отвернулась.

— Принесите другие вещдоки. Мы только попусту теряем время.

— Зато я обнаружил на крюке следы человеческой крови, — добавил Пендергаст.

Наступила тишина.

Что-то промычав, д’Агоста повернулся к инспектору.

— Я хочу, чтобы с этого крюка были взяты пробы для генетической экспертизы, а результаты пробиты по всем базам. Кроме того, необходим тест на присутствие человеческих тканей. И вообще, все эти инструменты должны быть проверены на наличие крови — человеческой и любой другой. С ручек надо снять отпечатки пальцев — я должен знать, кто ими пользовался.

Он повернулся к Пендергасту.

— Вы знаете, для чего нужен этот идиотский крюк?

— Должен признаться, что нет. Месье Бертен?

Бертен выглядел очень взволнованным. Он отвел Пендергаста в сторону.

— Mon frere,[246] я больше не в силах здесь оставаться, — сказал он громким шепотом. — Я болен, на самом деле болен. Это все тот унган, Шарьер. Он наслал на нас порчу. Разве вы не чувствуете?

— Я чувствую себя прекрасно.

Бросив выразительный взгляд на д’Агосту, Хейворд покачала головой.

— Пойдем отсюда, — умолял Бертен. — Я хочу домой. Мне нужно выпить микстуры. Я знаю, у тебя есть. Только это мне поможет.

— Du calme, du calme, maître.[247] Мы скоро пойдем.

Повернувшись к остальным, Пендергаст громко произнес:

— Будьте любезны, месье, осмотрите этот крюк.

Бертен неохотно подошел к столу и, наклонившись, обнюхал крюк. С его побледневшего лица градом лил пот, а свистящее дыхание напоминало звуки волынки.

— Как странно. Ничего подобного раньше не встречал.

Последовало еще одно обнюхивание.

— А что вы скажете о гробике, который мы нашли в склепе Феринга? Он относится к той же секте?

Бертен осторожно приблизился к странной поделке. Сейчас гроб был закрыт крышкой из желтоватой бумаги, на которой тушью были нарисованы черепа и длинные кости. Она была замысловато сложена наподобие оригами и точно соответствовала размеру гроба, сделанного из папье-маше.

— А какому лоа соответствует веве на крышке? — спросил Пендергаст.

Бертен покачал головой:

— Мне это веве неизвестно. Судя по всему, оно уникально и принадлежит какой-то секте обеа. В любом случае это очень странный рисунок. Я никогда прежде таких не видел.

Бертен протянул руку и сразу же отдернул ее, когда инспекторша предостерегающе цокнула языком. Но потом все же цапнул крышку.

— Положите обратно, — немедленно скомандовала женщина.

Бертен вертел крышку в руках, внимательно рассматривая ее и бормоча себе под нос.

— Месье Бертен, — строго сказала Хейворд.

Но тот, казалось, не слышал. Он продолжал изучать бумажную конструкцию, не переставая что-то бурчать про себя. И вдруг одним движением разорвал ее пополам.

Ему на брюки посыпался какой-то сероватый порошок.

После этого события стали разворачиваться с угрожающей быстротой. Бертен с воплем отскочил от стола, уронив обрывки бумаги. Инспекторша с проклятиями бросилась их подбирать. Детина схватил Бертена за шиворот и выволок из комнаты. Пендергаст, словно жалящая змея, молниеносно опустился на колени, выхватил из кармана пробирку и стал собирать в нее просыпанный порошок. А посреди этого бедлама стояла, сложив на груди руки, Хейворд, всем своим видом как бы говоря: «Я предупреждала».

Проктор загнал «роллс-ройс» на пустынную стоянку за бейсбольными площадками на краю Инвудского парка и выключил фары. Когда Пендергаст с д’Агостой вышли из машины, он вынул из багажника длинный брезентовый мешок с инструментами, ящик для вещдоков и металлоискатель.