Он быстро миновал пост медсестер и направился в палату, в которой лежала восьмидесятидвухлетняя пациентка, Фредерика Монтойя, находящаяся на последних стадиях деменции и застойной сердечной недостаточности. На ее карте было указано распоряжение «Не реанимировать». Это значило, что когда у нее остановится сердце, персонал не будет торопиться, хотя, конечно, рано или поздно кто-то из них явится, и из-за этого ему придется работать очень быстро.

Старуха уже находилась на пороге смерти. Констанс, даже если она когда-нибудь узнает, что он сделал ради нее, вряд ли будет сильно протестовать против его действий.

Диоген вошел в палату и закрыл за собой дверь. Пациентка лежала на кровати без сознания, подключенная к системе искусственной вентиляции легких. Она явно умирала, хотя и продолжала тянуть волынку. Ее жизненные показатели, отображаемые на настенном мониторе, расположенном за спинкой кровати, были слабыми, но устойчивыми.

Он быстро извлек свой хирургический набор, обнажил иглу и ввел в капельницу тщательно выверенную смертельную дозу морфина. Эффект от обезболивающего агента должен был наступить практически мгновенно, и он тут же приступил к работе, не дожидаясь, пока у нее остановится сердце. Первым делом он снял прикрывающую ее простыню, после чего проворно перекатил женщину набок, распахнул ее больничную рубашку и сделал быстрый вертикальный надрез в нижнем отделе позвоночника. Он работал с особой осторожностью и оперативностью. Ее жизненные показатели стали неустойчивыми уже в начале его работы; примерно в тот же самый момент, когда он извлек «конский хвост», она умерла, и тут же зазвучала целая какофония сигналов тревоги. Он быстро поместил изъятый пучок нервов в стерильную пробирку, запечатал ее и положил в свой хирургический футляр.

Но еще до того, как он смог приступить ко второй фазе своего плана, открылась дверь — черт возьми, и почему их нельзя было запирать изнутри?! — и кто-то вошел. Это оказался врач, а не медсестра, как ожидал Диоген. Мужчина остановился, застыв на пару мгновений и попытавшись охватить всю сцену целиком — мертвая женщина, лежащая на боку, кровоточащий надрез… а затем до Лейланда донесся его крик с нотками инстинктивного ужаса:

— Доктор, что во имя всего святого…?

Крик врача оборвался из-за длинного скальпеля, воткнувшегося в верхнюю часть его шеи. Разрезая врачу горло, Лейланд в то же самое время отскочил назад и одновременно отступил в сторону, тем самым успешно избежав брызг крови. Захлебывающийся собственной кровью врач, бесшумно упал на пол. Не теряя ни минуты, Лейланд мельком взглянул на бедж с именем врача, подошел к открытой двери и выглянул наружу. По направлению к нему по коридору спешила медсестра, отвечая на сигнал тревоги.

— Доктор Грабен и я уже работаем здесь, сестра — конечно, если вы не против, — обратился он к ней. — Здесь DNR[808], и уже почти все закончилось. Пожалуйста, позвольте нам обеспечить пациентке достойный уход.

Не дождавшись ее ответа, он просто захлопнул дверь.

Теперь появилась удачная возможность, которую он не мог упустить. Действуя быстро и решительно, Лейланд перевернул доктора на живот. Схватив заднюю часть его белого халата, он воткнул скальпель в материал и разрезал его, затем проделал то же самое с рубашкой, обнажив спину мужчины. Для Диогена в этой нетронутой белизне плоти было нечто завораживающее, а осознание того, что он собирается разрезать ее, безмерно возбудило его. Он пальпировал позвоночник, тем самым определяя, откуда ему лучше начать разрез, воткнул скальпель в плоть и протянул его вдоль только одной стороны позвоночника — только подобным образом можно было добраться до cauda equina.

Из разреза потекла кровь, хоть и не сильно. Это облегчило ситуацию. Обнажив самую нижнюю часть спинного мозга, он извлек cauda equina — «конский хвост», получивший такое название из-за того, что массивный пучок нервных волокон выглядел как тысячи седых волос. Этот неожиданный второй образец оказался для Диогена ценным приобретением. Он не собирался убивать молодого здорового мужчину, но этого никак нельзя было избежать. Теперь у него был избыток рабочего материала, и это не только сделает формулу более надежной, но и позволит достичь желаемого эффекта за гораздо меньшее время.

Поместив второй полученный образец в пробирку вместе с первым, Лейланд теперь приступил к работе над местом убийства. Вооружившись парой скальпелей, он сначала еще несколько раз ударил доктора по горлу и по лицу, сильно его изуродовав, затем он исполосовал всю его спину, тем самым маскируя разрез.

«Даже самому не верится, однако я уже успел забыть, что во взрослом человеке столько крови…» — с удивлением думал он.

Диоген продолжал терзать тела своих жертв, нанося им мелкие насечки и глубокие раны во всевозможных направлениях, в то же время, стараясь, чтобы их кровь не попадала на него самого. Помимо этого, он пытался проводить разрезы так, чтобы они выглядели максимально похожими на результат действий кровожадного безумца. Ощущение проникновения скальпеля в плоть, усилия, которые ему необходимо было приложить, чтобы преодолеть ее натужное сопротивление, и следовавшее за этим внезапное чувство того, что плоть поддается и уступает его силе, а также брызги крови, которые быстро иссякали — все это вкупе породило в Диогене чувство сожаления из-за того, что он не мог задержаться здесь подольше и насладиться этим действом. Он работал в условиях цейтнота, и на удовольствия у него не было времени.

По его мнению, он слишком быстро закончил. Взглянув на часы, он увидел, что выполнил все, что запланировал менее, чем за полторы минуты.

Диоген отбросил скальпели, поднялся и оценил всю раскинувшуюся перед ним картину внимательным и критичным взглядом. В целом она показалась ему восхитительно шокирующей, мерзкой и отвратительной: повсюду была кровь — на всех белых листах бумаги, на линолеуме, ее брызги также покрывали почти все полотно стен. Сразу становилось ясно: это работа настоящего безумца. И не капли крови на нем самом. Потрясающее достижение.

Приведя себя в порядок, он выскользнул в коридор, прикрыв за собой дверь палаты. В приемной сидела обеспокоенная медсестра.

— Сестра? — обратился к ней Лейланд, — оставайтесь здесь и ожидайте вызова доктора Грабена. Он все еще с пациенткой и его не стоит беспокоить. Он не задержится там надолго.

— Да, доктор.

Он вышел через двери, покидая отделение интенсивной терапии. Сигнал тревоги мог зазвучать в любую секунду, и доктору Уолтеру Лейланду могло не хватить времени, чтобы выйти из больницы. Но с этим он уже ничего не мог поделать — его лицо попало на дюжину видеомониторов.

Продвигаясь энергичным шагом, Лейланд свернул сначала за один угол, затем за другой, и наконец-то достиг двери подсобки, за которой его ждала одежда Петру Люпея. Именно в этот момент раздался сигнал тревоги.

Пендергаст стоял в углу трехкомнатной квартиры, напоминая, скорее, мраморную статую, нежели живого человека, и наблюдал за работой на месте преступления многочисленной команды ФБР. Они уже сворачивались: оборудование для фотографий было убрано, обнаруженные комплекты отпечатков пальцев и ленты с их образцами были тщательно запакованы, крышки ноутбуков закрылись, коробки с доказательствами и уликами — практически пустые — были готовы к транспортировке.

Отвлекая Пендергаста от раздумий, зазвонил мобильный телефон. Он извлек его из кармана и взглянул на номер. Конечно же, он оказался скрыт.

— Да? — ответил он.

— Мистер Секретный агент! — раздался голос Мима. — Я звоню сообщить вам свежие новости.

— Я слушаю.

— Простите, что поиск занял так много времени, но вашего парня, Проктора, стало весьма трудно отследить. Особенно после того, как он добрался до Африки.

— Африки?

— Верно. И тут-то он и сошел с проторенной дорожки. Мне понадобились усилия всей моей банды, чтобы разузнать, куда он отправился дальше. Итак, вот что я нарыл. Постараюсь быть кратким, потому что я думаю, что вы очень заняты, и еще мне как-то не нравится говорить по телефону — даже по этому телефону — дольше, чем необходимо. Так вот, нам удалось отследить его перелет из Гандера в Мавританию, и далее в аэропорта Хосе Кутако в Намибии. Фух, это была та еще работенка, скажу я вам. Но после этого его и след простыл.