— Костер был сооружен в отдалении от самого берега и на некоем возвышении — возможно, на гребне дюны, — пробормотал он. — Он был не настолько огромным, чтобы перерасти в неконтролируемый пожар, но все же оставался довольно ярким.
И снова хождение: назад и вперед. Еще больше сверок с GPS. Затем, сняв зюйдвестку с головы и убрав ее в карман пальто, Пендергаст поднял неизвестное устройство и стал направлять его в разные стороны, наблюдая за ним, как выживающий в экстремальной ситуации мог бы наблюдать за теодолитом[613].
— Что это такое? — наконец, спросила Констанс.
— Лазерный дальномер, — Пендергаст сделал ряд измерений и сравнил их с показаниями GPS. После каждого измерения он перемещался в новое место. Каждый последующий шаг он делал заметно меньше.
— Вот, — сказал он, в конце концов.
— «Вот» — что? — переспросила Констанс, не в силах ничего поделать с раздражением, которое накатывало на нее из-за загадочности Пендергаста.
— Вот было бы идеальное место для сооружения костра, — он кивнул на юг, в сторону клыкообразного ряда скал, окруженных бурлящим прибоем. — Этот риф известен как «Скаллкрашер-Рокс». Ты можешь заметить, что наше местоположение находится на линии между маяком и проходящим кораблем. Корабль, движущийся в южном направлении и держащийся поближе к укрытию из-за бури, использовал бы маяк Эксмута, чтобы тот вывел его вдоль северного берега к мысу Энн. Если сместить свет на юг, и корабль использует фальшивый маяк в качестве ориентира, это приведет его прямиком на скалы, — которые в ненастную ночь можно попросту не заметить.
Констанс осмотрела землю вокруг них. Они стояли на галечном пляже. Он простирался как на север, так и на юг.
Пендергаст продолжил.
— Со штормовой волной и северо-восточным ветром обломки должно было разбросать по всей округе.
— Но где же они? Точнее, где они были? В докладах сказано, что никаких обломков не нашли. А трехсотфунтовый корабль ведь не мог просто испариться.
Пендергаст продолжил смотреть на скалы, его глаза прищурились, ветер откинул светлые волосы с его лба. Если он и был разочарован, то никоим образом этого не показывал. Наконец, он повернулся и посмотрел на север, в сторону Эксмута.
Нечто в его позе и выражении лица заставило ее замереть.
— Что случилось? — спросила она.
— Я хочу, чтобы ты медленно повернулась — сделай это естественно, не привлекая внимание и не вызывая подозрение, — и взгляни на верхушки дюн на севере, по направлению на Эксмут.
Констанс пробежала рукой по своим волосам, потянулась с притворной неторопливостью и повернулась. Но там ничего не было — просто голая дюна, покрытая тонкой мантией водорослей, развевающихся на ветру.
— Я ничего не вижу, — сказала она.
— Там кто-то был, — мгновение спустя ответил Пендергаст. — Темный силуэт. Как только ты повернулась, он снова скрылся за дюной.
— Нам стоит выяснить, кто это?
— Я уверен, что к тому времени, когда мы доберемся туда, он уже уйдет довольно далеко.
— Почему ты обеспокоен? Мы видели и других людей, блуждающих по этим пляжам.
Пендергаст продолжил смотреть на север, ничего не говоря, лицо его приобрело смущенное выражение. Затем он тряхнул головой, как бы отбрасывая все мысли, которые мешали ему.
— Констанс, — позвал он тихим голосом. — Я хочу попросить тебя кое-что сделать.
— Все что угодно, если только мне не придется плавать.
— Есть ли у тебя возражения против того, чтобы задержаться здесь на некоторое время?
— Нет. Но зачем?
— Я собираюсь провести сеанс Чонгг Ран.
— Здесь?
— Да, именно здесь. И я был бы тебе очень признателен, если бы ты могла проследить, чтобы меня не беспокоил никто и ничто — за исключением одного условия: если фигура — любая фигура — снова появится на вершине тех дюн.
Констанс замешкалась лишь мгновение.
— Как скажешь.
— Спасибо, — Пендергаст снова осмотрелся, взгляд его стал цепким и проникновенным, словно он фиксировал в памяти все, вплоть до самой последней детали. Вскоре он опустился на колени. Затем, отбросив острые камешки и подготовив небольшое возвышение для головы, он лег в позу покойника, скрестив руки на груди, и закрыл глаза.
Констанс долго наблюдала за ним. Затем она посмотрела по сторонам и заметила, что из песка, примерно в десяти футах от него, торчал кусок дерева. Констанс подошла к нему и села, жестко выпрямив спину. Пляж был совершенно безлюдным, но ощущение, что за ними наблюдают, все еще не покидало Констанс. Что-то в ее манере поведения могло напомнить этому наблюдателю грациозную львицу — гордую и царственную — присматривающую за своим прайдом. Она стала такой же неподвижной, как и Пендергаст. Они оба походили на две изящные статуи, выделяющиеся на фоне темного и низкого неба.
31
Специальный агент Пендергаст без движения лежал на галечном пляже. Хотя его глаза и оставались закрытыми, он был прекрасно осведомлен о своем окружении: каденция прибоя, запах соленого воздуха, ощущение камешков под спиной. Его первой задачей было отсечь себя от внешнего мира и перенаправить энергию внутрь.
С осознанным усилием, рожденным длительной практикой, он замедлил свое дыхание и сердцебиение, сократив их в половину от обычной частоты. Он лежал неподвижно и примерно через десять минут, пройдя серию сложных умственных упражнений, необходимых для достижения медитативного состояния «тхан-шин-гха» — «Преддверье Совершенной Пустоты» — подготовил себя к тому, что ждало его впереди. А затем, очень методично, он начал исключать предметы, которые составляли мир вокруг него. Город Эксмут исчез вместе со всеми своими жителями. Вслед за ним испарилось и тяжелое небо. Холодный бриз больше не шевелил его волосы. А океан со всеми своими звуками и запахами просто пропал. В последнюю очередь не стало Констанс и пляжа.
Все погрузилось в черноту. Он добрался до «стонг-па-ньюид» — то есть, «Состояния Чистой Пустоты».
Он позволил себя остаться в этом состоянии, и плыть одному в вакууме, потому что в обостренном состоянии Чонгг Ран время превращалось в вечность, но на самом деле проходило не более четверти часа. И затем, по собственному желанию, он начал заново собирать мир — в порядке, обратном тому, каким он деконструировал его. Сначала во всех направлениях раскинулся галечный пляж. Затем небосвод склонился над головой. А потом задул морской бриз — с той лишь разницей, что это был уже не ветерок, а воющий полночный шторм, полный пронизывающего дождя, который, грозно жаля, сек по коже. Возникшее море было беспокойным, над ним яростно свирепствовала гроза. Наконец, Пендергаст оказался на пляже Эксмута.
Однако это был не сегодняшний пляж. Благодаря напряженной интеллектуальной сосредоточенности Пендергаст воссоздал то, что, по его мнению, было Эксмутом в ночь на 3 февраля 1884 года.
Теперь, когда он позволил всем своим чувствам вернуться, он полностью осознал свое окружение. В дополнение к бушующей буре он заметил, что на милю от него простиралась сплошная темнота. Маяк не горел, он просто исчез во мраке. Но затем его высветила из темноты краткая вспышка, когда небо рассекла молния: его бледный каменный палец поднимался в ненастную ночь.
Однако непосредственно перед Пендергастом располагался совсем другой источник света. На возвышавшейся над пляжем дюне была возведена пирамида по принципу типи[614], состоявшая из веток, палок и папоротника. Вся она была объята яростным пламенем. Около десятка фигур, кутающихся в свои пальто, сгруппировались вокруг него. Несмотря на то, что Пендергаст присутствовал здесь лишь мысленно, он отступил от света огня в безопасную темноту. Мужские черты, освещенные пламенем, были едва различимы, но во всех них читалось одно и то же: твердость, отчаяние, жестокость и безжалостное предвкушение. Двое мужчин держали толстое одеяло, стоя между океаном и костром. Третий человек — по-видимому, главарь, чьи массивные, грубые черты лица при свете огня показались немного знакомыми — держал в одной руке древний секундомер, а в другой — фонарь. Он громко отсчитывал секунды группой по девять, а затем начинал сначала. В течение двух секунд после каждой такой последовательности, мужчины, державшие одеяло, сдвигали его набок, ненадолго обнажая свет костра, перед тем как снова его скрыть. Это, насколько знал Пендергаст, должно было имитировать девятисекундную периодичность маяка Эксмута.
