— Признаю твою правоту в этом пункте.

Палец двинулся ниже по листу бумаги.

— По тем же соображениям ограничим возраст подозреваемого: больше двадцати — меньше шестидесяти пяти. На таком многолюдном пассажирском лайнере, как этот, подобная информация весьма полезна. Вдобавок фигурант путешествует без жены: грязное убийство, поездка в такси, маскировка, посадка на борт судна с Агозиеном — все это действия человека, не обремененного женой. Психопатология убийства, явное наслаждение убийцы актом насилия также говорят в пользу холостяка. Итак, одинокий мужчина соответствующего возраста — еще тысяча двести имен долой. Остается двести двенадцать.

Палец двинулся дальше.

— Все признаки указывают на то, что Эмброуз вступил в контакт с известным коллекционером — быть может, не обязательно специалистом по азиатским древностям, но все-таки коллекционером, с человеком, чье лицо могло быть знакомо широкой общественности. Что оставляет нам только двадцать шесть имен.

Пендергаст бросил беглый взгляд на Констанс.

— Убийца умен. Поставь себя на его место. Необходимо пронести этот неудобный ящик на борт, не вызвав подозрений. Он не стал бы садиться на корабль сразу после убийства, да еще с таким приметным багажом. Кроме того, убийце надо было переодеться и умыться где-то в безопасном месте. Так как же он поступил?

— Отправился в номер отеля, отмылся, переложил Агозиен в пароходный кофр большого размера и взошел на борт под занавес, во время общей неразберихи.

— Абсолютно точно. А это значит, сегодня около девяти утра.

Констанс криво усмехнулась.

— Что оставляет нам всего восемь подозреваемых — вот они. Ты заметишь любопытное совпадение: двое из них сидели за нашим столом.

Пендергаст подтолкнул ей список, и девушка прочла имена:

«Лайонел Брок. Владелец „Брок гэлериз“, Западная Пятьдесят седьмая улица, Нью-Йорк. Возраст пятьдесят два года. Известный агент по сбыту произведений импрессионистов и постимпрессионистов.

Скотт Блэкберн, бывший президент и исполнительный директор ресурса „Гримнет“. Возраст сорок один год. Миллиардер из Кремниевой долины. Собирает старинное азиатское искусство и живопись двадцатого века.

Джейсон Лэмб, генеральный директор корпорации „Агамемнон“. Возраст сорок два года. Блэкберн является главным инвестором его компании. Собирает китайский фарфор, японскую живопись и ксилографию.

Терренс Кальдерон, генеральный директор компании „ТелеМобилекс солюшнз“. Возраст тридцать четыре года. Магнат в области телекоммуникаций, друг Блэкберна. Собирает предметы французской старины.

Эдвард Смекер, лорд Клайвборо, имеет репутацию вора-домушника. Возраст двадцать четыре года. Собирает старинные ювелирные украшения, серебряную и золотую утварь, старинные ковчеги для мощей и предметы искусства.

Клод Даллас, кинозвезда. Возраст тридцать четыре года. Собирает произведения поп-арта.

Феликс Стрейдж, заведующий отделом греческого и римского искусства в Метрополитен-музее, Нью-Йорк. Собирает греческие и римские древности.

Виктор Делакруа, писатель и бонвиван. Возраст тридцать шесть лет. Собиратель предметов эклектического искусства».

Пендергаст потянулся за авторучкой и зачеркнул последнее имя жирной чертой:

— Этого мы можем исключить прямо сейчас.

— Почему?

— Я заметил за столом, что он левша. Убийца действовал правой.

Констанс посмотрела на него с легким удивлением:

— Ты исключил две тысячи шестьсот девяносто трех подозреваемых, даже еще не прибегнув к своим выдающимся талантам.

— Исключение последних семи может оказаться более трудным делом. Вот где мы должны разделиться, если хотим добиться успеха. — Спецагент внимательно посмотрел на девушку. — Я возьму на себя расследование на верхних палубах, среди пассажиров и корабельного командования. А тебе предлагаю заняться нижними палубами и трюмом корабля.

— Трюмом? Но если убийца не член экипажа, тогда зачем возиться с нижними помещениями?

— Наилучшее место, где можно услышать сплетни и слухи о пассажирах, — это трюм.

— Но почему я?

— У тебя больше шансов разговорить членов персонала, чем у меня.

— А что именно мне нужно будет искать?

— Вообще все, что, как подскажет тебе интуиция, может оказаться полезным. Особенно ящик. Длинный нескладный ящик.

Девушка помолчала.

— Как я проберусь в служебные помещения?

— Найдешь способ. — Спецагент предостерегающе положил руку ей на локоть. — Но должен предупредить, Констанс: я не понимаю этого убийцу. И меня это тревожит. Как должно тревожить и тебя.

Она кивнула.

— Не действуй на свой страх и риск. Наблюдай, а потом со своими наблюдениями приходи ко мне. Договорились?

— Да, Алоизий.

— В таком случае, как принято говорить, партия началась. Не отметить ли начало охоты стаканчиком старого доброго портвейна? — Пендергаст опять взял в руки карту вин. — Как я понимаю, в данном случае лучше всего подойдет «Тейлор» пятьдесят пятого года.

Констанс отмахнулась:

— Нет, спасибо, я сейчас не расположена пить портвейн. Но ты угощайся, пожалуйста.

Горничная Хуанита Сантамария двигалась по выстеленному золотым ковром коридору двенадцатой палубы, толкая перед собой рабочую тележку. Шла сосредоточенно, губы крепко сжаты, брови напряженно сведены, взгляд устремлен вперед. Тележка, нагруженная горкой чистого белья и душистым мылом, поскрипывая, катилась по плюшевому ворсу.

За углом коридора навстречу ей попалась пассажирка, хорошо сохранившаяся женщина лет шестидесяти, с седыми волосами фиолетового оттенка.

— Простите, моя дорогая, — обратилась она к Хуаните. — Я правильно иду в «Сан-спа»?

— Да, — ответила горничная.

— О, и еще один вопрос. Я хотела бы послать капитану благодарственное письмо. Не скажете, как его имя?

— Да, — не останавливаясь, ответила Хуанита.

Холл заканчивался впереди простой коричневой дверью. Через нее горничная протолкнула тележку в служебное помещение. По левую руку стояли большие холщовые мешки с грязным бельем и шеренга серых пластиковых емкостей с грязными тарелками из номеров — все это ждало отправки в трюм, в подсобную часть судна. По правую руку находился ряд служебных лифтов. Хуанита подкатила тележку к ближайшему и нажала кнопку.

Палец ее при этом чуть подрагивал.

С мягким шорохом двери открылись. Хуанита втолкнула тележку внутрь и повернулась лицом к кнопочной панели. На сей раз, однако, горничная застыла в нерешительности, рассеянно уставившись на панель, и медлила так долго, что двери сдвинулись, а лифт в ожидании неподвижно завис в стволе шахты. Наконец очень медленно, точно зомби, она нажала кнопку с надписью «Палуба С». Машина с жужжанием начала опускаться.

Главный коридор правого борта на палубе С, тесное душное помещение с низким потолком, оказался настолько же многолюдным, насколько свободен был коридор двенадцатой палубы. Старшие официанты, помощники официантов, горничные, крупье, дежурные по этажу, технические специалисты, стюарды, маникюрши, электрики и прочие торопливо проносились мимо, спеша по делам и поручениям, необходимым для того, чтобы поддерживать жизнь огромного океанского лайнера. Хуанита вытолкнула тележку в этот гудящий муравейник и остановилась, озираясь по сторонам, словно заблудшая овца. Несколько человек, пробегая мимо, свирепо посмотрели на нее: коридор был неширок и тележка посредине создавала пробку.

— Эй! — Неряшливая женщина в униформе бригадира торопливо подскочила к ней. — Здесь никаких тележек! Сейчас же отвези ее наверх, в хозяйственный блок!

Горничная повернулась к ней спиной и ничего не ответила. Начальница схватила ее за плечо и развернула к себе.

— Я сказала, забери эту… — Узнав Хуаниту, она осеклась. — Сантамария? Какого черта ты здесь делаешь? Твоя смена заканчивается только через пять часов. Ну-ка марш отсюда обратно на двенадцатую палубу!

Но Хуанита молчала, отрешенно глядя в сторону.