Она всхлипнула:

— Я так рада тебя видеть… Он мне палец отстрелил… мне нужно в больницу.

Он не отпускал ее.

— Я о тебе позабочусь.

В половине третьего пополудни человек в пальто огромного размера, в теплых перчатках, шелковом шарфе и фетровой шляпе, с бутылкой шампанского в руке позвонил в дверь особняка итальянского стиля по адресу Маунтин-Трейл-роуд, 16. Горничная, облаченная в накрахмаленную черную одежду с белым фартуком и шапочкой, открыла дверь.

— Чем могу?… — начала она, но человек вошел в дом с веселым рождественским приветствием, заглушившим ее слова.

Он передал горничной шляпу, шарф, пальто и предстал перед ней в строгом черном костюме.

— Кажется, пурга стихает! — сказал он, обращаясь в пространство, и его громкий голос звучно разнесся по отделанной мрамором прихожей. — Господи боже, до чего же на улице холодно!

— Семья занята — у них сейчас предрождественский обед… — снова начала горничная.

Но человек в черном, похоже, не слышал ее; он прошел через прихожую, мимо парадной круговой лестницы в большой коридор, ведущий в столовую. Горничная семенила за ним с его уличной одеждой в руках.

— Ваше имя, сэр?

Но человек не обращал на нее внимания.

— Я должна доложить о вас… — лепетала она, едва поспевая за ним.

Он дошел до великолепных двойных дверей столовой, взялся за ручки и распахнул створки. Перед ним предстала вся семья — человек двенадцать, а то и больше; они сидели вокруг роскошного, сверкающего серебром и хрусталем стола, в центре которого стояло гигантское блюдо с остатками молочного поросенка. От поросенка осталась одна грудная клетка, окруженная жирными комками полупережеванного мяса и костями. Нетронутой была также голова поросенка с прожаренными закрученными ушками и обязательным печеным яблоком во рту.

Все сидящие за столом удивленно уставились на вошедшего.

— Я пыталась… — в очередной раз начала горничная, но джентльмен в черном прервал ее, поднимая в руке бутылку шампанского.

— Бутылочка «Перье-Жуэ Флёр де Шампань», и счастливого Рождества всем вам! — провозгласил он.

Ошеломленное молчание. Наконец поднялся Генри Монтебелло, сидевший во главе стола.

— Что означает это вторжение? — Он прищурился. — Вы… вы тот самый агент ФБР.

— Абсолютно верно. Алоизий Пендергаст к вашим услугам! Я навещаю друзей с поздравлениями и подарками!

Он сел на единственный пустой стул у стола.

— Прошу прощения, — холодно сказал Монтебелло, — этот стул приготовлен для миссис Кермоуд, которая будет здесь с минуты на минуту.

— Что ж, миссис Кермоуд пока не пришла, а я уже здесь. — Он поставил бутылку шампанского на стол. — Откроем?

На патрицианском лице Монтебелло появилось жесткое выражение.

— Не знаю, сэр, почему вы себе позволяете врываться на семейный обед таким вот образом. Но я должен попросить вас немедленно удалиться из моего дома.

Агент помолчал, чуть раскачиваясь на стуле. На его лице появилось обиженное выражение.

— Ну, если не хотите открывать шампанское — как хотите, но не прогоняйте меня, не угостив стаканчиком чего-нибудь. — Он взял со стола бутылку вина, рассмотрел этикетку. — Гм. Каберне «Каслз Лип» урожая двухтысячного года.

— Что вы делаете? — рявкнул Монтебелло. — Поставьте бутылку и убирайтесь, или я вызову полицию!

Словно не слыша, Пендергаст взял со стола ближайший бокал, налил в него вина, демонстративно раскрутил жидкость, сунул нос в бокал, пригубил, шумно втянул воздух, надул щеки, пригубил еще. Потом поставил бокал.

— Неплохой привкус косточек, но тела нет, и короткое послевкусие. Никакого блеска, к сожалению. Абсолютно. Что это за вино для праздничного стола? Разве мы варвары, сквайр Монтебелло? Жалкие обыватели?

— Лотти, звоните девять-один-один. Сообщите о незаконном проникновении в дом.

— Но меня же пригласили, — сказал Пендергаст. Он повернулся к горничной. — Разве нет, дорогая?

— Я только открыла дверь…

— И более того, вы пьяны! — Голос Монтебелло зазвенел от ярости; остальное семейство слушало в полной прострации.

В этот момент, как по заказу, из кухни появилась повариха в сопровождении помощников, она несла на серебряном подносе большое фламбе, над которым плясали язычки пламени.

— Ах, вишневый десерт! — воскликнул Пендергаст, вскакивая на ноги. — Просто замечательно! — Он ринулся вперед. — Вам тяжело — дайте я помогу. Этот огонь может быть опасен. В особенности здесь, в Роринг-Форке!

При виде идущего к ней пьяного человека повариха забеспокоилась, сделала шаг назад, но ее движения были слишком медленными. Агент ФБР схватил огромный пылающий поднос, который вдруг накренился в его руках, а потом перевернулся; поднос, вишни, мороженое и горящий бренди — все это разлетелось по столу, накрывая остатки поросенка.

— Пожар! Пожар! — закричал Пендергаст, когда по скатерти заплясало пламя, и всем своим видом выразил смятение и страх. — Это ужасно! Бегите! Все на улицу!

Сидящие за столом закричали и завизжали, все повскакивали со своих мест, переворачивая стулья, опрокидывая вино.

— Быстро на улицу! — кричал Пендергаст. — Включайте сигнализацию. Дом горит. Мы сгорим заживо, как и остальные!

Его голос захлебывался ужасом, и это оказалось заразительным. Мгновенно возникла суматоха. Включился датчик дыма, что только усилило инстинктивное стремление присутствующих вырваться наружу, любой ценой спастись от огня. За считаные секунды в столовой никого не осталось, в панике одни отталкивали других и неслись по коридору к выходу. Один за другим проскакивали они в дверь на улицу. Человек в черном остался в доме один.

С неожиданным спокойствием он взял громадную бутыль с соусом и залил им пламя на столе, хотя оно и без того затухало из-за тающего мороженого и соков, стекающих с блюда, на котором покоились остатки поросенка. Плеснув вина из бутылки второсортного каберне, Пендергаст окончательно победил пожар. С поразительной уверенностью и эффективностью движений он быстро прошел по столовой в гостиную, а через нее по анфиладе строго украшенных комнат до самого конца, где находился кабинет Генри Монтебелло. Там Пендергаст направился прямо к ряду канцелярских шкафов. Проходя мимо шкафов, он читал бирки на них, наконец остановился перед одним, открыл его ловким, уверенным движением, принялся просматривать папки, вытащил толстую папку-гармошку, закрыл шкаф и направился с папкой через весь дом в прихожую, прихватив по дороге бутылку шампанского со стола в столовой. В передней он облачился в пальто, надел шарф и шляпу, спрятал папку под свое безразмерное пальто и вышел на улицу.

— Леди и джентльмены, — объявил он, — пожар погашен. Можно вернуться в дом.

Он прошагал по заснеженному тротуару к своей машине и уехал.

Кори ощущала, как крепко держат ее руки Теда, и от этого чувствовала себя в безопасности. Наконец-то можно было вздохнуть с облегчением. Она расслабилась и поджала сломанную ногу, снимая с нее нагрузку, пока Тед продолжал держать ее.

— Я о тебе позабочусь, — повторил он, на сей раз чуть громче.

— Не могу поверить, что ты здесь, — прорыдала она. — Этот тип в шахте — он настоящий головорез, его наняла Кермоуд, чтобы выгнать меня из города. Это он убил мою собаку, стрелял в мою машину… а теперь пытается убить меня.

— Кермоуд, — произнес Тед посуровевшим голосом. — Понятно. Вот сука. Я и о ней позабочусь. Господи боже, уж я позабочусь об этой суке.

Его ярость слегка ошеломила Кори.

— Да ладно, — сказала она. — Господи, как кружится голова. Мне надо бы прилечь.

Он как будто не слышал ее. Его руки обхватили ее еще сильнее.

— Тед, помоги мне сесть…

Кори чуть пошевелилась, потому что он прижал ее так сильно, что ей стало больно.

— Грязная сука, — громко сказал он.

— Забудь ты про Кермоуд… Пожалуйста, Тед… ты делаешь мне больно.