— Можно с определенностью сказать, что мое расследование носит частный характер.

— Иными словами, свободный художник, — уточнил Виктор. Управляющий казино не сумел изгнать из голоса нотку пренебрежения. — Сэр, еще раз вынужден просить вас покинуть помещение.

Пендергаст обвел глазами экраны, затем перевел взгляд на Майлза.

— Это ведь ваша работа, мистер Майлз, знать все обо всех пассажирах?

— Это одна из моих приятных обязанностей.

— Превосходно. Тогда вы именно тот человек, что снабдит меня сведениями, которые помогут выследить вора.

— Боюсь, мы не можем разглашать сведения о пассажирах, — с заметным холодком возразил Майлз.

— Но этот человек может быть опасен. Для того чтобы завладеть искомым предметом, он совершил убийство.

— Тогда об этом позаботится наша служба безопасности, — пожал плечами Хентофф. — Буду рад переадресовать вас начальнику охраны, который запишет вашу информацию и подошьет к делу.

Пендергаст покачал головой:

— Увы, не могу привлекать к своему расследованию низший персонал. Секретность имеет здесь первостепенное значение.

— А что это за предмет? — спросил Хентофф.

— Боюсь, не могу входить в детали. Это азиатская древность огромной ценности.

— А почему вы решили, что она на борту корабля?

В ответ спецагент лишь скривил губы в некоем подобии улыбки.

— Мистер Пендергаст, — произнес Майлз голосом, к которому прибегал для ублажения самых несговорчивых пассажиров. — Вы не желаете сказать нам, что ищете. Не желаете объяснить, почему вы так уверены, что нужный вам предмет находится на борту «Британии». Вы находитесь тут не в силу своего должностного положения. Да и в любом случае мы сейчас в международных водах — ни американские, ни британские законы здесь не действуют. Тут закон представляет наша собственная служба безопасности. Мне очень жаль, но мы просто не можем санкционировать ваше расследование или чем-либо вам помочь. Напротив, мы бы дурно истолковали, если бы ваше расследование обеспокоило кого-либо из наших гостей. — Чтобы подсластить пилюлю, Майлз одарил Пендергаста самой обаятельной своей улыбкой. — Я уверен, что вы понимаете.

Пендергаст медленно покивал:

— Понимаю.

Он слегка поклонился и направился к выходу, но, взявшись за ручку двери, обернулся.

— Полагаю, — бросил он небрежно, — вы в курсе, что на блэкджеке орудует группа счетчиков карт. — И неопределенно кивнул в сторону мониторов.

Майлз посмотрел туда же, но, не будучи тренирован в плане видеонаблюдения, увидел лишь скопление мужчин и женщин за столами, где шла игра в блэкджек, и вокруг столов.

— О чем вы? — резко спросил Хентофф.

— О карточных счетчиках. Высокопрофессиональных и хорошо организованных, чей успех зависит от того, насколько ловко они смогут избежать внимания службы безопасности.

— Что за вздор! Мы ничего такого не заметили. Это что, какая-то игра?

— Для них это отнюдь не игра. По крайней мере, в том смысле, в каком бы вам хотелось.

В течение нескольких секунд специальный агент и управляющий казино смотрели друг на друга. Издав раздраженное шипение, Хентофф обратился к одному из операторов:

— Каков улов на данный момент?

Оператор снял телефонную трубку и коротко с кем-то переговорил. Затем посмотрел на шефа:

— «Мейфэр» потерял двести тысяч фунтов, сэр.

— Где? По всему залу?

— За столом с блэкджеком, сэр.

Хентофф стремительно перевел взгляд на экраны и несколько мгновений таращился на них. Затем опять повернулся к Пендергасту:

— Где они, покажите?

Пендергаст улыбнулся:

— Ах! Боюсь, они только что ушли.

— Как удачно! А каким в точности образом они считывали карты?

— Похоже, воспользовались вариантом «Ред-севен» или «Ки-О». Трудно сказать определенно, учитывая, что сам я не смотрел в мониторы. А их прикрытие достаточно хорошо, так что они, по всей видимости, никогда раньше не попадались. В противном случае в вашей базе данных были бы их фото крупным планом, а идентифицирующие сканеры их бы уже засекли.

Управляющий казино слушал, и лицо его все больше багровело.

— Каким образом, черт возьми, вы раздобыли такую информацию?

— Вы уже сами ответили, мистер… Хентофф, не так ли? Я свободный художник.

Довольно продолжительное время никто не произносил ни слова. Двое операторов перед мониторами сидели как замороженные, не смея отвернуться от экранов.

— Совершенно очевидно, что вам пригодилась бы некоторая помощь в этом деле, мистер Хентофф. Буду рад ее предоставить.

— В обмен на нашу помощь в вашей маленькой проблеме? — саркастически спросил Виктор.

— Вот именно.

Снова повисла напряженная тишина. Наконец управляющий казино вздохнул:

— О господи! Что конкретно вам нужно?

— У меня большая вера в возможности мистера Майлза. У него есть доступ ко всем пассажирским досье. Его работа состоит в том, чтобы общаться, задавать вопросы, выпытывать информацию. Его должность идеальна для содействия. Пожалуйста, не волнуйтесь, мистер Майлз, что обеспокоите пассажиров, — меня интересует только небольшая группа. Я бы хотел знать, к примеру, не оставлял ли кто-либо из этой группы предметы на хранение в центральном судовом сейфе, не находятся ли их каюты под грифом «Недоступно для обслуживающего персонала»… такого рода вещи. — Потом он повернулся к Хентоффу: — Мне может понадобиться также и ваша помощь.

— В чем?

— В… дайте подумать… как это называется… чтобы смазать шестеренки.

Хентофф перевел взгляд с Пендергаста на Майлза.

— Я подумаю, — пробормотал директор-распорядитель.

— Для вашей же собственной пользы, — весомо закончил Пендергаст. — Надеюсь, это не займет у вас слишком много времени. Полегчать на двести тысяч меньше чем за пять часов — довольно скверная тенденция.

Он с улыбкой поклонился и выскользнул из операторской, не сказав больше ни слова.

Констанс потихоньку брела вдоль шестой палубы, словно плывя по течению. Здесь проходила широкая главная пассажирская магистраль лайнера, известная под названием «Сент-Джеймс», с дорогими эксклюзивными магазинами. Несмотря на поздний час — почти половина первого ночи, — не было никаких признаков, что жизнь на «Британии» замирает. Нарядно одетые пары прогуливались, глазея на витрины и негромко беседуя о том о сем. В коридорах стояли огромные вазы со свежими цветами, фоном для разговоров и смеха служило мурлыканье струнного квартета. Пахло сиренью, лавандой и еще шампанским.

Констанс медленно шагала все дальше, мимо винного бара, ювелирного магазина и художественной галереи, где за астрономические суммы продавались собственноручно подписанные авторами репродукции Миро, Клее и Дали. В дверях старуха в инвалидной коляске распекала молодую белокурую женщину, которая катила ее кресло. Что-то в облике блондинки заставило Констанс задержать на ней взгляд. Потупленный взор и отрешенное выражение лица с оттенком затаенной печали могли бы быть ее собственными.

За торговой аркадой «Сент-Джеймс» находились богато украшенные двойные двери, открывающиеся в Гранд-атриум — обширное восьмиэтажное пространство в самом сердце судна. Констанс подошла к перилам атриума, бросила взгляд сначала вверх, потом вниз. Взору предстал впечатляющий вид на расположенные террасами балконы, сверкающие люстры и открытые лифты из витражного стекла и хрусталя. Внизу, в ресторане «Королевский герб» на второй палубе, люди сидели группами на расположенных вдоль стен банкетках, обтянутых красной кожей, закусывая дуврской камбалой, устрицами «Рок-феллер» и турнедос [187] из говядины. Тут и там сновали официанты и сомелье; один устанавливал на стол блюдо, полное деликатесов, другой обходительно склонялся над обедающим клиентом, чтобы лучше расслышать его просьбу. На ярусах балконов на третьей и четвертой палубах, также выходивших в атриум, располагались дополнительные столики. Звон столового серебра, отголоски бесед, приливы и отливы музыки — все это доносилось до слуха Констанс.