Смертельная ловушка… Что же, вполне возможно — и даже наверняка — она поскользнулась и сильно ударилась, или упала и вывихнула ногу, или даже разбилась насмерть. Интересно, у нее есть фонарик? Вряд ли.

Диоген посмотрел на часы: прошло уже тридцать пять минут. Он не знал, что делать. Наиболее вероятным ему представлялся вариант со сломанной ногой. Он решил спуститься вниз и проверить. Если она лежит там, не в силах пошевелиться от боли или усталости, убить ее будет совсем нетрудно.

Но в последнюю секунду он остановился. Нет, так не пойдет. А вдруг именно в этом и заключается ее план: убедить его, что она поранилась, и тем самым вынудить спуститься вниз, заманить в ловушку? Он горько усмехнулся. Вот как все, оказывается, просто. Она ждет его в засаде, ждет, пока он спустится. Но он на это не купится. Он сам будет ее ждать. В конце концов ненависть заставит ее подняться на гору.

Прошло еще десять минут, и Диогена вновь одолели сомнения. А что, если ждать придется всю ночь? Что, если она не хочет, чтобы местом последней схватки стала гора? Что, если она вернулась в деревню и затаилась там, что-то замышляя? А может, она вообще обратилась в полицию?

Ему была невыносима мысль о том, что пытка может затянуться. Он этого не вынесет. Все должно кончиться сегодня же ночью… Если она не захочет подняться к нему, он ускорит события, спустившись к ней.

Но как это сделать? Диоген лежал на камнях, вглядываясь в темноту. Охватившее его возбуждение еще больше усилилось. Он попытался поставить себя на ее место, предугадать ее действия. Он не мог позволить себе недооценить ее еще раз.

«Я выбегаю из дома и взбираюсь по склону горы, а она стоит внизу, решая, стоит ли ей подниматься следом, — лихорадочно думал он. — Как бы я поступил на ее месте?» Констанс знала, что он побежит на гору, и знала, что он будет ждать ее там. Она была уверена, что он захочет сражаться с ней на своей территории и на своих условиях.

«Так как бы я поступил на ее месте?» И он тут же нашел ответ. Она решила воспользоваться другим, более коротким, путем и зайти ему в тыл. Но ведь никакого другого пути не было…

И тут Диоген, похолодев, неожиданно вспомнил старую историю, которую слышал от местных жителей. В восьмом веке Стромболи захватили сарацины. Они высадились возле Пертузо — пещеры на другом конце острова, и совершили дерзкий и отважный переход через гору, взобравшись на вулкан и спустившись с противоположной стороны. Они не воспользовались для спуска греческой тропой, а проложили собственный маршрут, чтобы неожиданно напасть на деревню.

Могла она подняться на гору там же, где спустились с нее сарацины? Его мозг напряженно работал. Тогда он не обратил внимания на эту историю, сочтя ее лишь красивой старинной легендой, одной из многих, связанных с островом. Сегодня никто даже не знает, где проходит еще одна тропа. Да и существует ли она вообще? И как могла узнать о ней Констанс? Во всем мире наверняка наберется не более пяти человек, которым известен точный маршрут.

Выругавшись, Диоген напряг память, пытаясь припомнить все подробности. Где же проходила сарацинская тропа? В легенде что-то говорилось о том, как несколько турок упали в Фило-дель-Фуоко, узкое ущелье, отходящее от Сциара-дель-Фуоко. Если это соответствовало действительности, тропа должна огибать Огненную лавину и спускаться — или подниматься, кому как нравится, — по гребню Бастименто.

Диоген вскочил. Теперь он знал — знал! — что задумала Констанс. Она была превосходным исследователем и наверняка раздобыла какие-нибудь старые географические атласы с описанием острова. Она изучила их, все запомнила. Потом выкурила его из дома, как лисицу из норы, и погнала вверх по хорошо знакомой ему тропе. Она заставила его думать, что этот план с самого начала принадлежал ему, а сама тем временем свернула на запад и поднялась вверх по тайной тропе, обойдя его с фланга, пока он сидел в засаде, теряя драгоценные минуты. Она была впереди и ждала его.

Холодный пот выступил у него на лбу. Он оценил потрясающую простоту и хитроумность ее плана. Она все предусмотрела, все продумала заранее. Она знала, что он постарается выбраться из дома. Была уверена, что он затаится где-то наверху у тропы, поджидая ее, и тем самым даст ей — более слабой из них двоих — время, чтобы взобраться по сарацинской тропе на гребень Бастименто…

Диоген внезапно отшатнулся, объятый ужасом, и неподвижно уставился на темный хребет Бастименто, безмолвно и угрожающе нависший над ним. Облака, наползая друг на друга, быстро проплывали мимо вершины, гора стонала и содрогалась при каждом извержении. Вдруг облака расступились, гребень осветился отблесками, отбрасываемыми расплавленной лавой, и в этот момент Диоген увидел женский силуэт — фигуру в белом, танцующую в зловещих отсветах адского пламени. И он мог поклясться, что сквозь завывания ветра и рокот вулкана до него донесся пронзительный, безумный смех…

В приступе ярости он вскинул пистолет и стал стрелять, посылая пули одну за другой и сам ослепленный вспышками выстрелов. Через несколько секунд он опустил пистолет и выругался. Сердце его бешено колотилось. Гребень был пуст — фигура исчезла.

Пора покончить со всем этим. Сейчас или никогда. Он бросился вверх по тропинке, стараясь двигаться как можно быстрее и надеясь, что в темноте она не сможет в него попасть. Впереди показалось разветвление тропы. Более новая часть уходила налево, а правая была перегорожена гремящей на ветру ржавой металлической оградой, на которой болталась табличка с полустертой надписью на двух языках — итальянском и английском:

Диоген перелез через ограду и, спотыкаясь, продолжил взбираться вверх по древней тропе к вершине гребня Бастименто. У них нет другого выхода. Один из них вернется вниз, другой будет сброшен в Огненную лавину.

Осталось только узнать, кто в конце концов победит.

Алоиз Пендергаст стоял в том самом месте, где тропа разделялась надвое, и напряженно прислушивался. Менее чем пять минут назад он отчетливо слышал выстрелы — общим числом десять, — донесшиеся до него сквозь рокот вулкана. Присев на корточки, Пендергаст посветил на землю и сразу же понял, что человеком, перелезшим через ограду и продолжившим путь по правому ответвлению тропы, мог быть только Диоген.

Многое в этой загадочной, таинственной ситуации оставалось ему неясным. Следов было слишком мало — они обнаружились только в выбоинах между камнями, куда ветер нанесет песок и пыль. К тому же следы Констанс обрывались почти в самом начале тропы, а те, что принадлежали Диогену, нашлись гораздо выше. Почему? Пендергаст оказался перед выбором — продолжить поиск следов Констанс или отправиться за Диогеном. Правда, выбором это можно было назвать лишь с большой натяжкой: поскольку опасность исходила от его брата, найти в первую очередь следовало именно его.

Пендергасту не давали покоя выстрелы. Кто из них стрелял? И почему столько раз? Только охваченный паникой человек мог выпустить десять пуль подряд. Специальный агент перелез через ограду и стал взбираться по древней тропе, которая вскоре превратилась в руины, угрожавшие обвалиться при следующем шаге. До вершины гребня оставалось примерно четверть мили, и дальше виднелось только небо, подсвечиваемое зловещим оранжевым заревом. Нужно было двигаться быстро и при этом очень осторожно.

Достигнув самого крутого участка гребня, тропа превратилась в лестницу, высеченную в застывшей лаве. Но ее ступени были сильно разрушены, и Пендергаст продолжил подъем, помогая себе обеими руками, для чего пришлось сунуть «кольт» в кобуру. У самой вершины он прижался к склону горы, достал револьвер и внимательно прислушался, но без какого-либо успеха: грохот и рев вулкана здесь были еще громче, а завывания ветра — еще пронзительнее.