Зал был почти пуст.

У дверей торчал какой-то лощеный тип с белой гвоздикой в петлице. Под гвоздикой висела огромная картонка с начертанным на ней именем. Он подбежал к Пендергасту и, всем своим видом выражая благодарность, принялся трясти руку агента.

— Гарри Медокер, — представился тип. — Руководитель отдела по связям с общественностью. — Благодарю вас за визит, сэр. Надеюсь, вам наш новый зал понравится.

— Поведение приматов является моей специальностью.

— Ах вот как! Значит, вы пришли туда, куда надо. — Глава ведомства заметил О'Шонесси, и его рука с зажатой в ней ладонью Пендергаста замерла в воздухе. — Простите, офицер, — сказал он. — Неужели у нас возникли какие-нибудь проблемы?

В голосе, которым были произнесены эти слова, не осталось ни капли сердечности.

— Именно, — угрожающим тоном ответил О'Шонесси.

— Это частное мероприятие, офицер, — не пытаясь скрыть враждебности, произнес Медокер. — Прошу прощения, но вам придется уйти. Мы не нуждаемся в дополнительной охране…

— Вот как? Только для твоего сведения, Гарри… Я здесь в связи с группой любителей кокаина, которая подвизается в вашем заведении.

— Кокаин? В музее? — переспросил Медокер с таким видом, словно у него вот-вот должен был случиться инфаркт.

— Спокойно, офицер О'Шонесси, — бросил Пендергаст.

— Никому ни слова, Гарри. Представляешь, какой шум может поднять пресса. Подумай о музее. — О'Шонесси легонько похлопал Медокера по плечу и отошел, оставив побледневшего руководителя отдела трястись от ужаса.

— Терпеть не могу, когда проявляют неуважение к человеку в синем мундире, — сказал О'Шонесси.

Пендергаст вначале бросил на него суровый взгляд, но тут же понимающе кивнул и сказал:

— Правила запрещают пить на работе, но есть blini au caviar разрешают.

— Блины с чем?

— Блины из гречишной муки с густыми сливками и черной икрой.

— Я не употребляю в пищу сырые «рыбьи яйца», — содрогнувшись всем телом, сказал О'Шонесси.

— Боюсь, сержант, что вам никогда не доводилось пробовать настоящий продукт. Уверяю, что икра вам понравится даже больше, чем «Полет Валькирий». Тем не менее здесь имеется копченая осетрина, паштет из гусиной печенки, ветчина по-пармски и речные устрицы из Дамарискотта. Стол в музее всегда отменный.

— А сандвич с обычной ветчиной здесь можно получить?

— Это яство вы без труда найдете у парня с тележкой на углу Семьдесят седьмой улицы и Сентрал-Парк-Вест.

В зал ручейком текли новые люди, но свободного места было пока предостаточно. О'Шонесси прошел вслед за Пендергастом к столам с закусками. Обойдя стороной темную горку «рыбьих яиц», он взял себе несколько ломтиков ветчины, отхватил приличный кусок от головки сыра бри и, использовав французскую булку, соорудил себе чизбургер. Ветчина оказалась несколько суховатой, а сыр слегка отдавал аммиаком, но в целом сандвич оказался вполне съедобным.

— У вас, как мне кажется, состоялась встреча с капитаном Кастером, — сказал Пендергаст. — Если это так, то как она прошла?

— Нельзя сказать, что объятия были дружескими, — буркнул О'Шонесси.

— При встрече, как я предполагаю, должен был присутствовать представитель мэра.

— Мэри Хилл.

— О, мисс Хилл! Впрочем, как я сам не догадался?

— Капитан Кастер хотел знать, почему я не сообщил ему о лабораторном журнале, о платье и записке. Поскольку все эти сведения содержались в письменном докладе, который Кастер не удосужился прочитать, я ушел с этой встречи живым.

Пендергаст молча кивнул.

— Спасибо, что помогли мне закончить этот доклад. Если бы его не оказалось, они бы из меня кишки выпустили, но заставили бы написать то, что им надо.

— Весьма изящно сказано, — сказал Пендергаст, глядя через плечо О'Шонесси. — Сержант, позвольте мне представить вам моего старинного знакомого Уильяма Смитбека.

О'Шонесси обернулся и увидел у стойки буфета долговязого и неуклюжего молодого мужчину, на макушке которого, бросая вызов закону всемирного тяготения, торчал непокорный вихор. Смокинг на мужчине сидел на удивление скверно, что, впрочем, не мешало парню лихорадочно загружать разнообразной снедью свою тарелку. Мужчина поднял глаза, заметил Пендергаста и замер, но тут же принялся вертеть головой, словно пытался найти место, где можно скрыться. Однако агент ФБР послал ему ободряющую улыбку, и Уильям Смитбек без всякого энтузиазма направился к месту, где стояли Пендергаст и О'Шонесси.

— Агент Пендергаст, — произнес Смитбек несколько гнусавым баритоном, — какой приятный сюрприз.

— Вы прекрасно выглядите, мистер Смитбек, и это меня радует. — Пендергаст потряс руку журналиста. — Сколько лет, сколько зим!

— Да, много лет прошло, — ответил Смитбек с таким видом, словно лет прошло все же недостаточно. — Чем занимаетесь в Нью-Йорке?

— Я содержу здесь квартиру, — сказал Пендергаст и, отпустив руку журналиста, осмотрел последнего с ног до головы. — Как вижу, вы уже достигли уровня Армани, мистер Смитбек, — сказал агент ФБР. — Покрой вашего смокинга значительно превосходит покрой тех, с позволения сказать, костюмов с Четырнадцатой улицы, которые вы носили прежде. Однако для того, чтобы вы сделали по-настоящему решительный шаг в знакомстве с портняжным искусством, я возьму на себя смелость рекомендовать вам обратить свой взор на творчество Бриони или Эремениджильдо Зенья.

Смитбек открыл рот, чтобы ответить, но Пендергаст без всякой паузы продолжил:

— Недавно я получил весточку от Марго. Она в Бостоне, трудится на благо «Джендайн корпорейшн» и просила меня при случае напомнить вам о ней.

Смитбек открыл рот, затем снова закрыл его. Лишь с большим трудом ему наконец удалось выдавить:

— А… а лейтенант Д'Агоста? С ним у вас есть связь?

— Лейтенант тоже двинулся на север. Он живет в Канаде и пишет полицейские романы под псевдонимом Кэмпбелл Дерк.

К этому моменту Смитбек уже полностью пришел в себя.

— Надо будет взглянуть на одно из его творений.

— Он еще не приобрел такую широкую известность, как вы, мистер Смитбек. Но должен заметить, что его, как вы сказали, творения вполне читабельны.

— Вы хотите сказать, что мои книги читать невозможно?

— К сожалению, я пока не имел счастья познакомиться ни с одной из них. Что бы вы могли мне порекомендовать?

— Очень смешно… — мрачно произнес Смитбек и, оглядевшись по сторонам, добавил: — Интересно, Нора придет или нет?

— Значит, вы и есть тот парень, который написал эту статью? — спросил О'Шонесси.

— Ну и брызги же полетели, — сказал Смитбек, утвердительно кивая. — Вы согласны?

— Да, статья определенно привлекла всеобщее внимание, — сухо ответил Пендергаст.

— Так и должно было быть. Серийный убийца девятнадцатого века, похищающий и убивающий детишек из работного дома для того, чтобы продлить свою жалкую жизнь! Журналисты и за гораздо менее яркие материалы получали Пулитцеровские премии.

Ручеек гостей тем временем успел превратиться в реку, и в зале становилось все шумнее.

— Американское археологическое общество требует расследовать, кто дал разрешение на уничтожение захоронения, — сказал Пендергаст. — Профсоюз строительных рабочих, насколько мне известно, тоже задает вопросы. В преддверии выборов мэру приходится отбиваться. Фирму «Моген — Фэрхейвен», как вы понимаете, этот шум совсем не радует. А вот и он… Легок на помине.

— Кто? — переспросил Смитбек, удивленный последними словами агента.

— Энтони Фэрхейвен, — ответил Пендергаст, кивая в сторону входа.

О'Шонесси проследил за взглядом Пендергаста и увидел у дверей зала человека гораздо более молодого, чем мог ожидать. Человек был похож на профессионального велосипедиста или альпиниста — такой же сухой, жилистый и в то же время атлетичный. Смокинг смотрелся на его груди и плечах столь органично, что казалось, будто Фэрхейвен в нем появился на свет. Еще большее изумление вызывало его лицо. Это было открытое лицо честного и порядочного человека, ничем не напоминающее портрет хищного и алчного бизнесмена с рынка недвижимости, нарисованный Смитбеком в «Таймс». Но самое удивительное произошло через несколько секунд. Прежде чем пройти в зал, Фэрхейвен посмотрел в их сторону и, поймав обращенные на него взгляды, широко и дружелюбно улыбнулся.