— Чтобы получить хорошую отдачу, нужно сперва вложиться, — прокомментировал герцог. — Пришла пора поднять ставки в нашей игре. Скоро Майский день, будут устроены турниры и прочие развлечения. Это твой шанс воссиять, Кэтрин, и усилить любовь короля.

— Он просил тебя лечь с ним в постель? — без обиняков спросила герцогиня.

— Еще нет, — ответила Кэтрин. — Он страстен, но почтителен.

— Хм… — ответствовал герцог, лицо его помрачнело.

Кэтрин вспомнила о слухах, что король импотент. Поэтому он до сих пор не домогался ее? Не пришла ли в голову ее дядюшке та же мысль?

— Позволь ему чуть больше вольности, — помолчав, сказал Норфолк. — Посмотри, разожжет ли это его пыл. Но не отдавайся ему. Дай понять, что бережешь себя для брака.

«Теперь уж поздно», — бесстрастно подумала Кэтрин. Ей нечего беречь. В воображении возникла отвратительная картина, как король лапает ее за грудь или решается на какие-то еще более интимные вещи, но ничего, она позволит ему, если он попытается, если попросит достаточно мягко. О, Кэтрин становилась кокеткой!

Оказавшись наедине с королем в беседке в следующий раз, Кэтрин ответила на его поцелуи со всей горячностью, на какую оказалась способна, желая завлечь его, чтобы он пошел дальше. И он сделал это. Его рука двинулась к ее лифу и начала гладить обнаженную часть груди. Если она держала глаза закрытыми, то почти могла поверить, что ее ласкает Том, и так было сносно. Осмелев, король перенес руку на бедро Кэтрин. Пока хватит. Она мягко перенесла ее обратно к себе на талию.

— Ах, Кэтрин, вы маленькая шалунья! — хрипло хохотнул король. — Знаете, я сделал бы вас дамой своего сердца и открыто признал это перед всем миром.

— Я не понимаю, что имеет в виду ваша милость, — ответила она.

— Я был бы вашим слугой!

— И моим любовником? — Этими словами Кэтрин намеревалась распалить его.

— О боже, да! — выдохнул король. — Если бы вы позволили.

Кэтрин отстранилась. Ее надежды, что он окажется слишком слабым для любовных утех, быстро улетучивались.

— Увы, сир, я не могу. Я буду беречь себя для брака. Если я стану вашей признанной дамой сердца, люди решат, что я отдалась вам.

Король сглотнул и слегка покраснел:

— Я не должен был просить вас об этом, Кэтрин. Простите. Меня слишком захватило желание обладать вами.

— Все забыто, — беззаботно ответила она и посмотрела на него обожающим взглядом, по крайней мере надеялась, что взгляд ее был именно таким.

— У меня для вас кое-что есть, — объявил король. — Компенсация за мое плохое поведение, но вы получили бы это в любом случае. — Он вынул из дублета бархатный кошель и протянул ей.

Кэтрин открыла его и обнаружила внутри две тонкие золотые цепочки и прекрасную камею с изображением Венеры и Купидона.

— Вам нравится? — нетерпеливо спросил король.

— Очень, сир! О, благодарю вас! — воскликнула Кэтрин и нежно поцеловала его.

— Как же я люблю вас! — произнес король. — Вы моя английская роза, моя тюдоровская роза.

При следующей встрече король велел Кэтрин называть его в приватной обстановке Генрихом и подарил ей отрез золотистого шелка на платье. Она вскрикнула от восторга, и король обрадовался сверх всякой меры.

Назавтра Кэтрин показала украшения и шелк герцогине Ричмонд, выложив их на постель в пустой спальне, когда остальные фрейлины разошлись по своим делам. Она не стала демонстрировать свои сокровища Изабель, так как подозревала, что та этого не одобрит, хотя их отношения наладились; вызывать враждебность в других леди и фрейлинах ей тоже не хотелось, ведь они могли, и вполне справедливо, решить, что она нарушает клятву верности королеве. А Мэри Ричмонд была по рождению Говард, значит, скорее всего, станет аплодировать успеху Кэтрин у короля.

К ее неудовольствию, в спальню вошла Джейн Рочфорд и выпучила глаза, увидев лежащие на покрывале сокровища.

— Матерь Божья, где ты это взяла?

— Это подарки короля, — призналась Кэтрин.

Джейн сурово взглянула на нее:

— Он, должно быть, вовсю добивается тебя.

— Я не его любовница, — сказала Кэтрин, — ни в каком смысле.

— Такие речи для меня не новость, — возразила Джейн. — Анна говорила то же самое. А целилась на гораздо большее. И ты действуешь как она.

Последовала пауза, которую нарушил смех Кэтрин.

— Неужели ты считаешь меня такой сердцеедкой?

— Я не знаю, — ядовитым тоном ответила Джейн. — А что?

— О, будь реалистичной! — воскликнула Кэтрин. — Я уверена, его милость никогда не подумает обо мне в таком смысле. Это просто мимолетное увлечение.

Она улыбнулась герцогине Ричмонд и ушла в свою спальню, незаметно подавая знаки Джейн, чтобы та шла за ней. Как только они остались одни, Кэтрин заперла дверь и сказала:

— Ни в коем случае не говори об этом Тому. Когда тебя поманит король, глупо говорить «нет». Ты, конечно, это понимаешь. Но я слышала, его интерес к женщинам быстро исчезает, и, когда это произойдет, я хочу, чтобы Том ждал меня.

Казалось, Джейн смягчилась.

— Я ему не скажу, — пообещала она, — если ты и дальше будешь с ним встречаться. В противном случае он почует неладное.

Кэтрин задумалась, сколько еще она сможет видеться с Томом втайне от короля? Она становилась неприятна самой себе из-за всей этой лжи поневоле.

Позже в тот же день Кэтрин стало ясно, что до королевы, вероятно, тоже дошли кое-какие слухи. Однако отношение к ней Анны не изменилось. Внешне Кэтрин ничем не выдавала, что имеет представление о возникших проблемах. Дядя Норфолк говорил, что король разведется с Анной в любом случае. Вопрос стоял скорее «когда?», чем «если?». Кэтрин было жаль королеву, которая жила в неведении и не чуяла, какая беда нависла над ней, но она и нервничала слегка, поскольку пока не было и намека на приготовления к разводу. «Разумеется, — сказала себе Кэтрин, — их и не будет». Такие вещи совершаются тайно. Королева, вероятно, узнает обо всем последней, поэтому строгим требованием дня оставалась абсолютная секретность.

Кэтрин с восторгом ждала Майского дня. Ей сказали, что при дворе этот праздник всегда отмечают пышными торжествами, а она изголодалась по ним. В Уайтхолле планировалось устроить четырехдневный турнир. Когда Кэтрин в первый день появилась на людях в новом алом дамастовом платье, то привлекла к себе много завистливых взглядов и снискала немало комплиментов. Но все же она не слишком выделялась, ведь все придворные оделись в лучшие наряды.

Вместе с другими фрейлинами Кэтрин стояла позади короля и королевы, их лордов и леди у широкого эркерного окна нового гейтхауса в Уайтхолле и старательно вытягивала шею, чтобы хоть краем глаза углядеть, как бьются внизу, на улице, турнирные бойцы. Ростом она не вышла, а потому почти ничегошеньки не видела, что было досадно, ведь о турнире объявили во Франции, Фландрии, Шотландии и Испании и сюда собрался цвет европейского рыцарства.

— Там сорок шесть защитников, — сообщила ей Дора Брей, состроив глазки по очереди нескольким из них.

Кэтрин успела заметить мужчин на конях в белых дублетах и рейтузах.

— И возглавляет их граф Суррей, — добавила Анна Бассет. — Там ваш дядя, лорд Уильям Говард!

— Сэр Джон Дадли во главе бросающих вызов, — сказала сестра Кэтрин Маргарет и, покосившись на нее, добавила: — Я вижу среди них Томаса Калпепера.

Кэтрин улыбнулась. Пусть лучше люди думают, что за ней ухаживает Том, чем король.

— Мистер Калпепер одет в цвета моей матери! — воскликнула Анна. — Я бы решила, что у нее все это в прошлом, в ее-то возрасте.

— Не она одна чувствительна к его чарам, — заметила Люси Сомерсет.

Кэтрин невольно ощутила зависть. Конечно, Том не мог одеться в ее цвета, потому что их отношения следовало держать в секрете, но почему он выбрал цвета леди Лайл?

Рядом подскакивала на месте Элизабет Сеймур: она хотела разглядеть своего мужа, сына лорда Кромвеля, который демонстрировал удаль на турнирной площадке.