— Китти, мы принесли тебе печальную весть, — сказал Чарльз, когда они остались одни в маленькой гостиной. — Отец умер в Кале.

— О нет! — Она разразилась слезами.

Братья утешали ее, ощущая неловкость перед лицом такого бурного выражения горя.

— Что будет со мной?! — воскликнула Кэтрин.

— Теперь глава семьи — я, — сказал Чарльз, — хотя, боюсь, это мало что значит, так как у меня нет ни денег, ни земель, отец умер в долгах. Его похоронят в Кале, потому что у меня нет средств перевезти его домой.

— А что с Маргарет? — Кэтрин вспомнила о своей несчастной овдовевшей мачехе.

— Кажется, она прекрасно справляется, хотя осталась в нищете и полагается на своих родных, которые помогают ей деньгами. Лорд Лайл очень добр к ней.

— А что с Плейс-Хаусом?

— Его вернули семье Дороти, — ответил Джордж.

— Значит, ничего не осталось, — упавшим голосом сказала Кэтрин.

Но, произнося эти слова, она вдруг поняла, что Чарльз, пусть и без гроша за душой, мог превратить ее мечту о браке в реальность.

Братья печально качали головами.

— Хорошо, что мы служим у герцога, — сказал Генри, — иначе остались бы нищими.

— Он договорился с герцогиней, ты сможешь и дальше жить здесь, — сообщил Чарльз Кэтрин.

— Братец, — начала она, — есть один человек, кузен герцогини, который готов жениться на мне без приданого.

— И кто же это?

— Мистер Дерем. Фрэнсис Дерем.

Братья переглянулись.

— Он мошенник, — сказал Генри, — и не пользуется уважением, насколько я знаю.

— Китти, ты можешь сделать лучшую партию, — добавил Чарльз, — даже без приданого. Я позабочусь о тебе. В Норфолк-Хаусе и при дворе есть немало молодых джентльменов.

— Но я люблю мистера Дерема! — выпалила Кэтрин. — И он любит меня!

— Это неподходящий супруг для тебя, — настаивал на своем Чарльз. — Я не допущу, чтобы ты вышла замуж за человека с сомнительной репутацией, какой бы близкой ни была твоя связь с ним.

Какой смысл спорить? Кэтрин давно знала Чарльза. Если он что-то решил, его не переубедишь.

— Хорошо, — сказала она, поднимаясь и думая, что более подавленной чувствовать себя невозможно. — Я должна надеть траур и помолиться за душу отца.

Фрэнсис спокойно отнесся к известию, что надежды у них нет, но Кэтрин была безутешна. Казалось, будущее не сулит ей ничего хорошего. Недостаточно было встречаться с любимым тайно; их свидания оставляли ее неудовлетворенной и заставляли чувствовать себя совершенно ничтожной, ей будто каждый раз говорили: чего еще тебе ждать от этого мира? Когда она видела другие влюбленные пары, сердце у нее разрывалось на части. Почему она не может выйти замуж за любимого мужчину? Почему им даже нельзя показаться людям на глаза вместе?

Ночевала Кэтрин в те дни в своей спальне. Она не могла вынести вида упражняющихся в постели парочек, занятых тем, что было недоступно ей с Фрэнсисом, или слышать разговоры о помолвках.

Все лето Кэтрин провела в унынии. Жизнь не доставляла никакого удовольствия, и ее по малейшим поводам тянуло к слезам. Отчасти, думала несчастная девушка, это связано со скорбью по отцу, хотя он так давно уехал и оставил ее, что она едва ли ощущала недостаток его физического присутствия рядом. Скорее, дело было в том, что она чувствовала себя брошенной на произвол судьбы, сиротой без надежд на будущее, и единственный человек, который хотел помочь ей, был бессилен что-либо сделать.

Фрэнсис долго был терпелив с ней, но шли месяцы, и отношения между ними становились натянутыми. Он часто говорил, что когда-нибудь все изменится к лучшему, но Кэтрин не видела, как это может произойти.

В тот день, когда пришло известие, что король женится на немецкой принцессе, они отправились на свою обычную прогулку в северную сторону. Наступил октябрь, воздух был прохладный, и сердце Кэтрин тоже стыло.

— Вы такая тихая, — заметил Фрэнсис.

— Все в порядке. — Она слабо улыбнулась ему.

— Настроение по-прежнему неважное?

Она не могла говорить.

— Я люблю вас, и этого ничто не изменит, — сказал Фрэнсис, глядя на морских птиц, порхавших над заболоченным берегом, — но вы должны как-то взбодриться. Мне неприятно видеть вас такой унылой, это вгоняет в тоску.

— Просто я чувствую, что у меня нет будущего, или у нас, — печально проговорила Кэтрин.

— Но я же здесь! — сквозь зубы прорычал он. — Я здесь, сейчас и люблю вас. Это ведь что-то значит, верно? Такая любовь, как у нас, не всем дается.

— Этого недостаточно! — взорвалась Кэтрин и тут же пожалела, потому что Фрэнсис помрачнел и отвернулся.

— Я не меньше вашего хочу, чтобы мы поженились, но вы, печалясь о несбыточном, не видите того, что у нас есть. И если этого недостаточно, то, может быть, вам угодно покончить с нашими отношениями? — Голос его дрожал как натянутая струна. — Вероятно, тогда вы будете более счастливой.

— Не думаю, что я когда-нибудь еще буду счастливой. — Кэтрин снова заплакала, все глубже погрязая в печали оттого, что Фрэнсис не кинулся ее утешать, как обычно. — Вы хотите покончить с этим?

— Если из-за меня вы несчастны, вероятно, так будет лучше. — Он до сих пор не повернулся к ней. — Но я не оставил бы вас по собственной воле. Важно то, чего хотите вы.

— Не знаю я, чего хочу! — взвыла Кэтрин.

— Тогда едва ли нам следует продолжать, — ответил Фрэнсис. — Если бы вы по-настоящему любили меня, то знали бы и не сомневались.

И он ушел, а она осталась, будто к месту приросла, в слезах и таком потрясении, что сил кинуться вслед за ним не было. Сколько простояла она так на ветру, Кэтрин не знала, но в Норфолк-Хаус вернулась в сумерках и подумала, что ужин, наверное, уже закончился. В любом случае кусок не лез ей в горло.

Через три дня Кэтрин погрузилась в полное отчаяние, неспособная открыть кому-нибудь свое горе или найти Фрэнсиса и наладить заново их отношения. После той злосчастной встречи она с ним не видалась, и что-то подсказывало ей: сам Фрэнсис первого шага к примирению не сделает. Кэтрин понимала, что обидела его, но не знала, как исправить положение. Ничего-то она не могла предложить ему, кроме уныния.

Потом Мэри сообщила Кэтрин о желании герцогини поговорить с ней, и Кэтрин сразу подумала, что ее видели с Фрэнсисом и сейчас выбранят или еще хуже. Однако бабушка, сидевшая у огня, при появлении внучки заулыбалась.

— Кэтрин! — приветливо произнесла она. — Садись, моя дорогая, — и указала на табурет по другую сторону очага. — Как тебе известно, его величество женится на леди Анне Клевской. Остается только сожалеть, что Клеве состоит в союзе с протестантскими принцами Германии, а я предпочла бы видеть на троне королеву-католичку, но, как бы там ни было, мне всегда хотелось устроить тебя ко двору. Вскоре ожидается приезд леди Анны в Англию, и, как ты понимаешь, завязалось соперничество за места при новом дворе. Тебе будет радостно услышать, что милорд герцог обеспечил должности фрейлин тебе и твоим кузинам Мэри Норрис и Кэтрин Кэри.

Кэтрин слушала герцогиню с нарастающим радостным волнением, какого не ощущала уже много месяцев. Она поедет ко двору, окажется в этом волшебном месте, куда как магнитом тянет знатнейших людей страны! К тому же в приличной компании. Кузин у Кэтрин имелось множество, с некоторыми она ни разу в жизни не встречалась, хотя об этих двух слышала, так как отец Мэри Норрис был одним из казненных за прелюбодеяние с королевой Анной, а Кэтрин Кэри — племянница последней, дочь ее сестры Мэри. Кэтрин понадеялась, что они сойдутся.

— Тебе очень повезло, моя милая, — говорила тем временем герцогиня. — Одна юная леди уже была назначена на эту должность, но не смогла занять свое место, и герцог убедил короля, чтобы тот взял тебя.

Кэтрин набрала в грудь воздуха. Она постепенно осознавала реальность происходящего. Ей предстоит жить во дворцах, носить красивые платья, танцевать и веселиться, причем в непосредственной близости от самого короля! Это не сон, это случится на самом деле! От восторга у нее вдруг голова пошла кругом. Более действенного лекарства от всех ее печалей и найти невозможно!