— Я знаю, — всхлипнула Анна. — Мы так старались быть осторожными. Не думайте обо мне плохо!

— Как я могу, Анна! — Няня погладила ее по волосам. — Не похоже, что у вас появится шанс снова выйти замуж, что бы там ни говорили при разводе. Никто не может винить вас за то, что вы ищете утешения, вам очень не повезло. Если бы Отто не был женат… Но даже в этом случае вам непросто было бы пожениться. Как вы примиритесь с Господом — это ваше дело, не мое. Меня заботит только одно: что нам теперь делать.

Анна размякла от облегчения. Какое счастье, что няня так любит ее, без всяких условий и оговорок! Она обхватила матушку Лёве руками, чем изрядно удивила няню.

— Спасибо! Спасибо вам! — воскликнула Анна.

Няня высвободилась из объятий, покраснев от смущения.

— Мы должны решить, как нам быть!

— Я все придумала, — сообщила ей Анна и вкратце изложила свой план.

Матушка Лёве одобрительно кивнула.

— Это может сработать, — вынесла вердикт она. — Нет, мы сделаем так, что это сработает.

В июне Анна поняла, что скоро ей уже невозможно будет скрывать свое положение. По ее подсчетам, она уже пять месяцев носила ребенка, учитывая, когда в последний раз предавалась любви с Отто.

Она объявила, что намерена еще раз посетить Сассекс, но пробудет там совсем недолго, в сравнении с поездкой, совершенной в прошлом месяце. С ней поедут матушка Лёве, Катарина, Гертруда, Флоренц де Дьячето, Джон Бекинсейл и двое грумов. Она не рискнула брать с собой английских дам, поскольку не была уверена, может ли полностью доверять хотя бы одной из них.

Матушка Лёве упаковала английские платья, которые можно расшнуровать, чтобы умещался растущий живот Анны, и большое количество ночных сорочек, а также книги и игры, чтобы коротать время, которое Анне предстояло провести, не выходя из своей комнаты.

Они уже были почти готовы к отъезду, когда доставили два письма. На одном Анна увидела печать Вильгельма и, вскрыв это послание первым, с радостью прочла, что ее брат женился. Ему достался прекрасный приз — такая важная персона, как Жанна дʼАльбре, наследница Наварры, которая однажды станет королевой в собственном праве. Она была племянницей французского короля, и брак с ней укрепит связи Вильгельма с Францией и усилит его позиции в борьбе с территориальными претензиями императора. Это была превосходная партия, и Анна от души радовалась за брата.

Однако глаза ее расширились от удивления, когда она стала читать дальше. Невеста Вильгельма хотя и была всего двенадцати лет от роду, сперва отказалась соглашаться на брак. «Ее за это выпороли, и только тогда она уступила, — писал Вильгельм. — Тем не менее даже после этого она подписала заявление, что согласилась против своей воли. Отец заставил ее повиноваться, но она все равно упиралась, и констеблю Франции пришлось тащить ее к алтарю за шиворот. Зрелище было не из приятных и причинило мне немало стыда. Сейчас она уехала к своей матери, так как было условлено, что брак окончательно состоится, когда девушка подрастет. Надеюсь, к тому времени она научится послушанию и исполнению долга».

Анна удивилась, с чего это юная Жанна так ополчилась на Вильгельма. Многих девушек выдают за мужчин, которые на двенадцать, а то и более лет старше их, и это был хороший брак для обеих сторон. В свое время Вильгельм станет королем Наварры, одним из самых могущественных правителей Европы, к тому же он красив. Наверняка принцессу наставляли, что она должна будет выйти замуж за человека, которого выберут для нее, как произошло с самой Анной. Однако в памяти у нее были свежи воспоминания о собственных страхах и тревогах, связанных с замужеством, а потому она испытала прилив сочувствия к девушке, которая все-таки была еще совсем юной.

Покачав головой, Анна распечатала второе письмо. Оно было от доктора Харста с сообщением, что ее бывший нареченный жених, Франциск Лоррейнский женится на герцогине Миланской. «Король выразил протест, — писал посол, — и заявил, что считает ваше высочество настоящей и законной супругой маркиза».

«Ну, — подумала Анна, — чего же еще ожидать от Генриха?» Ему нельзя допустить, чтобы женитьба Франциска бросила тень сомнения на законность его развода и брака с королевой Екатериной. Лучше оставить эту историю без комментариев. Какие это все мелочи по сравнению с тем, что ждало ее впереди.

За обедом в день накануне отъезда Анны Кэтрин Бассет сказала, что между королем и Екатериной возникли трения. Анна Бассет регулярно присылала ей письма с известиями о том, как обстоят дела при дворе, и Кэтрин потчевала Анну и остальных дам тем, что узнала, хотя в основном это были малозначительные сплетни. Однако на этот раз Анна Бассет сообщала, что королева несколько дней пребывала в задумчивости, вынудив короля спросить, что ее беспокоит.

— Она слышала, как королева ответила, мол, ее расстраивают слухи, что его милость собирается снова взять в жены ваше высочество, — сказала Кэтрин.

Анна недовольно покачала головой:

— Опять! Господи, прошу, только не это! Что сказал король?

— Сказал, что она ошибочно принимает слухи за правду и если он соберется жениться еще раз, то никогда не возьмет в жены ваше высочество, потому что вы были обещаны другому мужчине. И все же, Анна пишет, многие считают, он может примириться с вами из страха, что король Франции объявит ему войну, поддавшись уговорам герцога Клеве.

— Этого тоже не произойдет, — бесстрастно проговорила Анна. — Мой брат имеет самые дружественные намерения по отношению к королю.

Она вздохнула. Когда только прекратятся эти глупые слухи?

Они тронулись в путь ясным июльским утром. Махая рукой из окна носилок тем, кто оставался, Анна заметила в толпе провожающих Отто: он стоял, подняв руку, со скорбным лицом.

Разлука будет трудна для них обоих.

Маленькая свита направилась на юг той же дорогой, что и прежде, и она привела их в поместье Чейли, принадлежавшее Анне, где они остановились на ночь. Следующую провели в Оффэме, потом перебрались в Фалмер, где Анне приглянулась старинная приходская церковь, стоящая рядом с полным уток тихим прудом.

Следующую остановку сделали в Овингдине, у моря, после чего свернули на запад, чтобы посетить владения Анны в рыбацкой деревушке Брайтлемстоун и вокруг нее. Оттуда поехали дальше на запад и побывали в доме приходского священника в Какфилде, в гостинице к северу от Арундела, после чего наконец прибыли в Ньетимбер, где их радушно приняли арендаторы земель Анны, Томас Бовьер и его супруга. Бовьер оказался джентльменом во всех смыслах слова, это был уважаемый всеми в округе человек и член парламента.

Через два дня Анна пожаловалась на плохое самочувствие и жар. Миссис Бовьер, женщина нервная, встревожилась, но матушка Лёве ее успокоила:

— Их высочеству нужно просто отдыхать в своих покоях, пока ей не станет лучше.

— Прошу простить меня за доставленные неудобства, — пробормотала Анна, прижимая руку к виску как бы для того, чтобы унять пульсирующую боль. — Вам не нужно ни о чем беспокоиться.

Матушка Лёве помогла ей подняться наверх по лестнице под взглядами встревоженных арендаторов.

— Не торопитесь, миледи, — приговаривала няня. — Скоро вы поправитесь.

Но, разумеется, Анна не поправлялась. Матушка Лёве сказала Бовьерам, что у ее госпожи разболелись суставы и она чувствует сильную слабость. Наверное, это ревматическая лихорадка, заявила она, подхваченная во время остановки в гостинице рядом с Арунделом. Постельное белье там — она может поклясться — было влажное…

К счастью, роды прошли быстро, Анна не смогла бы сдерживать крики дольше. Подавлять стоны и так было достаточно трудно. Это случилось в конце сентября. Однажды вечером, часов после пяти, когда Анна, как все считали, отдыхала, оправляясь от долгой болезни, она родила безмолвного младенца, он выпал в подставленные руки матушки Лёве, которая сразу завернула его в пеленку.