Сохранила ли она девственность до брака? Генрих начал оказывать ей знаки внимания в октябре 1535 года, их любовная история динамично развивалась до февраля 1536-го, когда Джейн вернула присланный ей королем кошелек с золотыми и попросила приберечь его до того времени, когда благополучно выйдет замуж. После этого, в марте, Генрих поселил брата Джейн с супругой в апартаментах в Гринвиче, куда мог приходить по потайной галерее и посещать возлюбленную в присутствии родственников. Получается, о ее девственности все вдруг забеспокоились через пять месяцев после начала отношений.
В предыдущем году Генрих обдумывал расторжение брака с Анной, но его удержало от этого следующее соображение: развод с Анной станет косвенным признанием того, что, отстранив от себя Екатерину, он поступил неправильно, и тогда у его подданных возникнут неоправданные ожидания, не примет ли король супругу обратно. Но теперь Екатерина перешла в мир иной, а у Анны только что случился выкидыш – она не выносила сына, – так что аннулирование брака не будет сопровождаться никакими инсинуациями. И тем не менее Генрих колебался. Если он избавится от Анны, это все равно могут посчитать признанием женитьбы на ней ошибкой. Только в конце апреля, когда королю предъявили шокирующие свидетельства, он наконец решился освободиться от Анны. А у него под крылом как раз приютилась с виду целомудренная Джейн. Известно, что Генрих впервые заговорил с ней о женитьбе перед арестом Анны 2 мая. Я подозреваю, это произошло после прочтения обвинений.
Но была, вероятно, и другая причина, почему он решил взять в жены Джейн. Что именно происходило между ними в предшествовавший февралю период? Разумеется, у Анны были поводы ревновать короля. 26 июня 1536 года некий Джон Хилл был обвинен в клевете на Генриха за утверждение, что король познал королеву уже полгода назад. Говоря это, обвиняемый имел в виду, что где-то в декабре или январе Генрих либо попросил ее руки, либо – что более вероятно – сделал своей любовницей. Будучи историком, я бы не принимала всерьез это клеветническое утверждение, однако сохранилось еще одно свидетельство, странным образом подкрепляющее первое. В июне доктор Ортис, императорский посол в Риме, сообщал, что новая королева Джейн на пятом или шестом месяце беременности. Вероятно, посол передавал непроверенные слухи, которым не стоит придавать особого значения, тем не менее нельзя полностью отрицать вероятность того, что Генрих и Джейн стали любовниками зимой 1535–36 годов и интимные отношения между ними продолжались до февраля, когда она сама или ее родные заметили уязвимость Анны и решили, что вакансия супруги короля в скором времени может освободиться или что при вступлении в брак она уже была беременна.
Последнее обстоятельство объяснило бы ту поспешность, с которой была решена участь Анны. В 1929 году Фрэнсис Хакетт в изрядно романтизированной биографии Генриха VIII поставил несколько весьма важных для сути дела вопросов:
«Почему развод с Анной откладывался много месяцев, а потом вдруг возникла такая спешка? Зачем жениться на незнатной женщине? К чему, наконец, такой поспешный брак? Ведь не было никаких разговоров о поисках невесты во Франции или в Империи. Почему казнь, а не развод? Смерть Анны была дважды необходима, если беременность Джейн переходила в стадию, когда становилась заметной. Генриху для принятия решения нужно было только одно: знать, что Джейн Сеймур способна стать матерью. Обеспечить себя наследником мужского пола – это было его манией. Их скоропостижное сочетание браком заняло всего десять дней: не было соответствующих случаю приготовлений, общественность никто не оповещал, и прочих положенных, по обычаю церемоний Генрих не соблюдал. Отсюда – тихо проведенные Джейн первые месяцы после свадьбы, предположение Генриха (в августе), что он не может быть отцом, и отсюда же – длинный промежуток от момента женитьбы до зачатия Эдуарда. Беременность Джейн могла стать поводом для поспешного и неотвратимого устранения Анны Болейн».
Столь скорое падение Анны также может объясняться желанием Кромвеля действовать быстро, чтобы король не успел испытать жалости к опальной супруге и не оказал ей снисхождения, но у Генриха не было нужды совершать помолвку с Джейн на следующее утро после казни или жениться на ней через десять дней, если его новая королева не была беременна. Когда Джейн просила за Марию, Генрих напомнил ей про общих детей, которые у них появятся. Сама Мария во всех письмах, отправленных в июне, выражает надежду, что королева родит сына или окажется плодовитой. Разумеется, оба они – и Генрих, и Мария – могли облекать в слова абстрактные надежды на будущее. Но если Джейн была в положении, то могла потерять ребенка на ранней стадии (довольно обычная ситуация), в противном случае король объявил бы о ее беременности. Я понимаю, эти рассуждения содержат в себе противоречия, что отразилось на страницах книги. Как историк, я бы не стала утверждать, что Джейн была беременна, выходя замуж, но держала бы в уме возможность этого.
Вероятно, была у Джейн и еще одна неудачно закончившаяся беременность. Среди бумаг герцога Ратленда в замке Бельвуар сохранилось опубликованное лондонским издателем Томасом Колуэллом описание того, как в 1536 году была вновь принята при дворе леди Мария. В нем упоминается обморок Марии и то, как король гладил по животу Джейн, которая была «great with child» (букв. «велика с ребенком»), и приговаривал: «Эдуард, Эдуард!» Выражение «great with child» необязательно означает, что у Джейн был большой живот, а только то, что она ждала ребенка. Эти слова в те времена использовались и для описания женщин на ранних сроках беременности.
Колуэлл был успешным издателем с 1560 года до своей смерти в 1576-м. В опубликованном описании это событие происходит в Виндзоре 17 декабря 1536 года, но нам известно, что Мария вернулась ко двору в октябре, а 17 декабря двор находился в Уайтхолле. В рассказе имеются и другие изъяны: так, в нем утверждается, что «было приказано называть ее [Марию] леди принцесса, а другую – леди Елизавета», что некорректно, однако детальное описание самой встречи выглядит убедительным и может действительно относиться к визиту Марии в Виндзор в октябре 1536 года и основываться на свидетельствах очевидцев или ином недоступном нам, но современном моменту источнике. Невозможно представить, чтобы возвращение Марии ко двору не сопровождалось какой-нибудь церемонией.
Тем не менее, принимая во внимание косвенные свидетельства этого документа, большинство историков в целом игнорируют его, вероятно, из-за многочисленных неточностей, что не является чем-то исключительным, когда речь идет о текстах, составленных во временно́м промежутке от 23 до 40 лет после описываемых событий, а еще и потому, что Джейн никак не могла в тот момент ожидать рождения Эдуарда VI, даже если дело происходило в декабре 1536 года. Но что, если в октябре 1536-го она была беременна другим ребенком? Очень непохоже, что Джейн могла зачать в феврале, в таком случае имелись бы и другие упоминания о ее состоянии, как в 1537 году, когда она определенно была беременна, например: объявление Тайному совету, публичные празднования и молебны, особенно если учитывать, что появление ребенка на свет ожидалось в ноябре. А в августе Генрих выражал сомнения в том, что у него будут дети от Джейн. Тем не менее беременность ребенком, зачатым в августе и потерянным в октябре или ноябре, нельзя сбрасывать со счетов. Нет ничего необычного в том, что у женщины за короткий промежуток времени произошло два выкидыша, а следующая беременность развивалась удачно. На самом деле вероятность успешного вынашивания плода больше, если зачатие происходит в течение шести месяцев после несвоевременного прерывания предыдущей беременности. Я понимаю, что эта теория тоже противоречива, и, хотя как историк отношусь к ней с осторожностью, моя книга – произведение художественной литературы, и я не могла не поставить перед собой вопрос: а что, если?..
Я не стала развивать в романе линию, основанную на широко распространенных безосновательных утверждениях, что Джейн перенесла кесарево сечение. Слухи об этом циркулировали по Лондону в то время, но в 1585 году католический автор Николас Сандер, враждебно настроенный к Генриху VIII, написал: «…когда Джейн претерпевала родовые муки, ее ноги были раздвинуты в стороны, чтобы дать проход ребенку, или (по утверждениям других) ей рассекли лоно, чтобы можно было вытащить готового родиться младенца, из-за чего королева и умерла. Роды ее были тяжелыми, короля спросили, какую из двух жизней спасать. Он ответил – ребенка, потому что легко мог взять себе другую жену». Дальше говорится о кесареве сечении, однако первое свидетельство о проведении подобной операции на живой роженице появляется не раньше 1610 года, а если бы Джейн ее и сделали, то все закончилось бы быстрой и мучительной смертью роженицы.
