Джейн прислушалась – и правда, до нее донесся отдаленный грохот.

– Я приказал в честь рождения принца устроить салют из двух тысяч залпов.

– Приятно слышать, что в городе так бурно празднуют! – сказала Джейн.

– Да, дорогая, я попросил лорд-мэра объехать улицы и от моего имени поблагодарить людей за демонстрацию любви и преданности, а также призвать их молиться Господу за нашего принца.

– А Эдвард доволен? – спросила Джейн, сожалея, что братьям нельзя навестить ее.

– Он счастлив. Говорит, что это самая радостная новость для Англии за долгие годы.

– Он тоже ждет появления на свет ребенка, – сказала она. – Нан должна скоро родить.

– Дай Бог, чтобы они были так же счастливы, как мы, – отозвался Генрих.

Лондонские колокола прекратили трезвон в десять вечера. Вдруг стало тихо. Джейн сразу заметила это. Она чувствовала себя так хорошо, что акушерка позволила ей садиться в постели, и королева воспользовалась случаем, чтобы написать письма с новостью о рождении сына. Это была ее привилегия, и Джейн с гордостью принялась за дело. Первое письмо она адресовала матери, второе – Томасу, корабль которого патрулировал Английский канал. Затем она взялась за послание к Кромвелю. Джейн считала, что сочинила его весьма удачно. Слова дышали королевским достоинством, что весьма подходило к случаю.

Мы разрешились от бремени и произвели на свет принца, зачатого в неоспоримо законном брачном союзе между милордом Его Величеством королем и нами. Повелеваем Вам передать эту новость Тайному совету. Королева Джейн.

Она снова почувствовала голод и крикнула фрейлинам:

– Прошу вас, пошлите кого-нибудь на кухню, пусть посмотрят, нет ли там чего-нибудь получше, чем этот пресный бульон.

– Чего бы вам хотелось, мадам? – спросили они.

– Какой-нибудь рыбы в соусе, если там есть. Мясо тоже подойдет.

Ей принесли жареной оленины в винном соусе малмси. Вкус был отменный. Джейн ела и читала письма с поздравлениями, которые потоком текли во дворец. Генрих сказал, что его секретари работают круглые сутки – сообщают о рождении королевского наследника иностранным принцам и прочим знатным особам.

А потом в спальню торопливо вошла Лиззи. Глаза ее сияли.

– Эдвард за дверью! Нан родила сына, и его тоже назовут Эдвардом, как отца и в честь принца, потому что они появились на свет в один и тот же день!

– Прекрасная новость! Он, должно быть, очень горд!

Как и Нан, разумеется. У них имелось множество причин назвать ребенка Эдвардом, однако злобный бесенок в голове Джейн прошептал: а ведь, выбрав такое имя, Нан тем самым заявляет всему миру, что ее ребенок тоже займет важное место в нем. Джейн уже чувствовала, как завязывается соперничество.

– Он хочет, чтобы вы стали крестной матерью, – сказала Лиззи.

– С радостью принимаю это предложение, – согласилась Джейн, отбрасывая в сторону недобрые мысли. Несмотря ни на что, это был счастливый день для Сеймуров.

На следующий день Джейн решила побаловать себя, считая, что она это заслужила: на обед ей подали жареного каплуна, и она с удовольствием поглощала его; малыш Эдуард спал здоровым крепким сном в колыбели рядом с ее постелью. Тут пришел Генрих, и стало ясно, что больше отказываться от притязаний общества было нельзя.

Джейн знала: король уже давно занимался устройством двора для принца. Столько людей собрал в услужение такому крошке! Четыреста!

– Для принца все готово, – объявил король.

Джейн знала, что ей придется разлучиться с сыном, что заботу о нем возьмут на себя главная воспитательница, кормилицы, няньки, что он будет жить в прекрасных апартаментах рядом с теннисным кортом, за окнами которых находился очень милый садик, куда малыша будут выводить на прогулки. Генрих говорил, что комнаты принца, которые обустраивали, пока Джейн находилась в уединении, великолепны. Ей хотелось бы самой взглянуть на них. У ее ребенка будет все самое лучшее: в этом на Генриха можно было положиться. О! Но как же сжалось у нее сердце, когда леди Брайан вышла вперед, чтобы забрать ребенка, – леди Брайан, которая была воспитательницей по очереди обеих дочерей короля и справлялась со своим делом очень хорошо. С ней была главная няня, по-матерински хлопотливая леди Сибил Пенн.

– Пойдемте, милорд принц, – сказала леди Брайан. – Нужно попрощаться с вашей леди матушкой.

Она подняла Эдуарда и передала его Джейн, та взяла малыша на руки и стала впитывать в себя взглядом каждую пору младенца и целовать его с такой страстью, будто хотела проглотить. Какая мука – отдавать его леди Брайан, видеть, как его уносят. Сердце Джейн разрывалось. Она взглянула на свои пустые руки, и глаза ее затуманились слезами.

– Его будут приносить к вам каждый день, – сказал Генрих, – так часто, как вы пожелаете. И когда вы сами оправитесь, сможете навещать его. Детская совсем рядом.

Джейн через силу улыбнулась. Ей перетянули грудь, чтобы молоко пропало, и она чувствовала себя нездоровой. Женщины вспоминали, как королева Анна настаивала на том, чтобы кормить грудью Елизавету, но король запретил ей это. Ну, с Джейн ему ссориться не придется. Она не хотела кормить Эдуарда. Он прекрасно рос и толстел на молоке кормилицы, и хорошо. Все знали, что женщина не может зачать, пока кормит младенца, а обязанность королевы – вынашивать детей. Тем не менее Джейн горячо надеялась, что ей не придется в скором времени снова испытать родовые муки. А если и придется, акушерка говорила, что во второй раз будет легче.

Сев поудобнее, Джейн заметила, что Генрих выглядит задумчивым.

– Что-нибудь не так? – спросила она.

– В Лондоне по-прежнему чума, – ответил он. – Я не могу испытывать судьбу и подвергать риску здоровье нашего сына. Я распорядился, чтобы каждую комнату, зал и двор в его апартаментах мели ежедневно и мыли с мылом. Все, к чему он прикасается, должно быть безупречно чистым.

Джейн одобрила предусмотрительность короля. Наряду с практичностью это было одно из качеств, которые ей нравились в нем. Он видел проблему и решал ее. Это вселяло надежду, что все будет хорошо. Тревога, вспыхнувшая в голове, как только Генрих заговорил о чуме, утихла.

– Крестины состоятся вечером в понедельник, – сказал он. – Из-за чумы я велел, чтобы количество гостей сократили. Но все пройдет с надлежащей пышностью и соблюдением церемоний. Я раздумывал, кого выбрать крестными родителями. Надеюсь, вы не будете возражать против архиепископа Кранмера, леди Марии и герцогов Норфолка и Саффолка?

Кранмер не упустит возможности заразить ее сына протестантской ересью, если Джейн не ошибалась в своих подозрениях на его счет. Самое меньшее, он поведет Эдуарда по пути Реформации, подальше от традиционной веры, которой придерживалась сама Джейн. Норфолк будет старательно исполнять свою роль, хотя бы из желания остаться в фаворе, но ни один Говард никогда не полюбит соверена, в котором течет кровь Сеймуров. Саффолк верен королю, и этим все сказано, а вот Мария, несомненно, будет любить и защищать своего нового брата.

– Я довольна. – Джейн улыбнулась. Она не станет нарушать гармонию между ними, подвергая сомнению выбор, сделанный супругом.

Генрих, может, и ограничил число гостей, однако на крестины принца все равно прибыло четыреста человек. Поздно вечером в понедельник, незадолго до полуночи, все они собрались во внутреннем дворе, под окнами апартаментов Джейн. Лежа на своей роскошной постели, на покрывале из алого дамаста с золотой парчовой каймой, она видела в темноте мерцающие огни множества факелов. Одетая в алую мантию с горностаевой опушкой, с распущенными по плечам волосами, Джейн принимала поздравления от крестных родителей сына и гостей самого высокого ранга. Рядом с ней на кресле с дорогой обивкой сидел король, раздувшись от гордости за сына, которым все восхищались.