Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Нельзя сказать, что слуги не любили или боялись ее. Она была женщина гуманная и добрая, но требовала послушания и уважения к себе. Ей редко приходилось повышать на кого-нибудь голос или прибегать к телесным наказаниям, столь часто используемым другими людьми, облеченными властью. Даже взбалмошный Томас выполнял ее требования беспрекословно.

Дети обожали мать, слуги благословляли благочестивую и щедрую госпожу. Очень немногие покидали службу у леди Сеймур по собственной воле.

Мать неизменно стремилась внушать всем, кто был под ее началом, добродетели целомудрия, честности, смирения и покорности. Дочерей она растила преданными и послушными родителям, а когда придет время, то и мужьям, приучала их вести себя достойно, как подобает христианкам благородного происхождения. Но прежде всего она учила своих детей любить Господа, уважать тех, кто лучше их, почитать короля и папу римского.

Часто, стоя у большого, дочиста выскребенного кухонного стола, перегоняя духи или лечебные настойки в винокурне, мать предавалась воспоминаниям о прошлом, поскольку верила, что ее дети впишут свои страницы в семейную историю. Все они наизусть выучили, что она родилась в семье Уэнтворт в Саффолке и ее предками были король Эдуард III, представители могущественного дома Невилл и сэр Генри Горячая Шпора Перси, герой стародавней битвы при Шрусбери. В молодости она слыла красавицей. Даже сейчас, в сорок один год, леди Сеймур отличалась округлыми, как у куропатки, формами, имела чистое румяное лицо и густые светлые волосы.

– В семнадцать лет, – любила она повторять Джейн и Марджери, – я была девушкой в свите герцогини Норфолк в Йоркшире. В Майские дни в замке шерифа Хаттона устроили живые картины, и молодого поэта мастера Скелтона в знак признания его таланта наградили гирляндой из шелка, золота и жемчуга. Он посвятил мне стихотворение. – Взгляд леди Сеймур становился отстраненным, словно перед ее глазами представали те давно минувшие дни, и она вновь ощущала себя юной девушкой, только вступающей в жизнь. – Оно было надписано: «Госпоже Марджери Уэнтворт». Он называл меня нежной примулой.

Джейн считала, что такое сравнение уместно и сейчас. В семейных бумагах до сих пор хранилась копия этого стихотворения, переписанная чьим-то острым почерком. Несколько раз при случае ее доставали и показывали.

Ловкими пальцами лепя розы из теста, мать любила вспоминать период ухаживаний:

– Через два года после того, как мастер Скелтон написал то стихотворение, я познакомилась с вашим отцом. Его только что произвели в рыцари, и он попросил моей руки. О, он был прекрасен и обожал меня! Я просто потеряла голову! Его считали одним из новых людей при дворе, к которым благоволил старый король; они проложили себе путь преданностью, трудом и усердием, а не получили место благодаря родовитому происхождению. Ваш дед Уэнтворт разглядел в нем эти качества и верно рассудил, что он будет для меня хорошим мужем. Вашему отцу этот союз, конечно, давал большие преимущества, к тому же он продолжал семейные традиции: ваши предки Сеймуры, заключая выгодные браки, расширяли земельные владения, прирастали богатством и упрочивали положение в обществе. Но наш брак был самым удачным. И то, что он оказался счастливым, – величайшее благословение. – Тут у матери на щеках появлялись ямочки, и она слегка краснела, несмотря на то что была уже немолода. Родители Джейн жили в любви, это видели все, но, наблюдая за другими супружескими парами, девочка пришла к заключению, что не в каждой из них царили мир и согласие. Казалось, брак – это такая же азартная игра, как те, в которые ее домашние играли зимними вечерами.

Наутро после свадебного пира почти все долго спали, многие боролись с головной болью. Джейн встала с постели, которую делила с Марджери, надеясь улучить момент и помолиться в одиночестве, пока не появится мать с просьбой помочь на кухне.

Часовня находилась за Широким залом. Под окном с вырезанной из камня ажурной решеткой и витражом со сценой Благовещения стояли алтарь, украшенный вышитой шелковой напрестольной пеленой; инкрустированное драгоценными камнями распятие и старинная, весьма почитаемая статуя Мадонны с Младенцем. Лицо Марии казалось Джейн самым прекрасным из всего, что она видела в жизни, – такое спокойное, серьезное и возвышенное; ей самой нужно всегда стараться подражать Святой Матери.

Воздух благоухал ароматом цветов, которыми леди Сеймур украсила часовню в честь новобрачных. Преклонив колени на скамеечке перед алтарем, молился отец Джеймс, семейный священник, который учил Джейн и ее братьев с раннего детства. Она прекрасно помнила роговую книгу[49], которая тогда висела у нее на шее, и упорное заучивание букв, цифр и катехизиса. Когда она капризничала и отказывалась заниматься, то слышала увещевания в том духе, что ей очень повезло иметь прозорливых родителей, которые полагали необходимым и полезным для маленьких девочек изучение букв. Сама Джейн гораздо больше любила вышивание: этому искусству ее обучала мать. Расшитые собственными руками шапочки и лифы, которые она дарила друзьям, становились предметом их гордости. Алтарное покрывало тоже было украшено ею, и она верила, что ее способностям в качестве вышивальщицы найдется достойное применение в Эймсбери. В глубине души Джейн не сомневалась, что ее будущее решено.

Отец Джеймс осенил себя крестным знамением, поднялся и, приветствуя девушку, протянул вперед руки:

– Джейн, дочь моя!

Он был хороший человек, немногочисленная паства очень его любила, а Джейн считала другом, которому можно доверять.

– Отец, – сказала она, – я пришла помолиться, но, раз уж застала вас здесь, буду просить о помощи.

– Садитесь, дитя мое, – сказал отец Джеймс, указывая на обитое кожей кресло сэра Джона. – Чем я могу вам помочь?

Мать находилась в Широком зале – присматривала за тем, как слуги наводят там порядок после пира, возвращая все вещи на свои места.

– Могу я поговорить с вами? – спросила Джейн.

– Что случилось? – отозвалась леди Марджери, хмуро поглядывая на одну из горничных. – Нелл, пожалуйста, протри этот стол хорошенько!

– Давайте уйдем куда-нибудь, где мы будем одни. Прошу вас, мама.

– Хорошо. – Леди Сеймур знаком подозвала управляющего. – Проследите, чтобы здесь был порядок, – распорядилась она и отвела дочь в кабинет – маленькую комнату, отданную в ее полное распоряжение. Тут хранились все документы и бумаги, отсюда хозяйка дома руководила своим «королевством».

– Ну, – сказала она, садясь за стол. – Что тебя беспокоит, Джейн?

Та заняла место на табурете, который стоял здесь специально для тех, кто хотел потихоньку перекинуться словом с госпожой.

– Мама, я не шучу. Я хочу быть монахиней в Эймсбери.

Леди Сеймур посмотрела на нее долгим взглядом:

– Знаю. Но, Джейн, тебе нет еще одиннадцати лет, и такие решения не принимаются наобум. Когда станешь старше, какой-нибудь молодой человек может попросить твоей руки, и тогда все мысли о монашестве мигом вылетят у тебя из головы. Я знаю, сама не раз видела, как это происходит, – мгновение, а потом уж поздно. Одна девушка, моя кузина, влюбилась в молодого человека, когда тот приехал вместе с ее родными посмотреть, как она принимает монашеский обет. Он был помолвлен с ее сестрой, она увидела его после церемонии и пришла в полное смятение. Для нее это стало крахом. Я бы не хотела, чтобы такое приключилось с тобой.

Джейн почувствовала, что от досады у нее на глаза наворачиваются слезы.

– Но я знаю, что у меня есть призвание. Я только что говорила с отцом Джеймсом, и он не пытался меня разубеждать. Он благословил меня на разговор с вами. Мама, вы знаете, как я хочу стать монахиней и мирно жить в этом прекрасном монастыре. У меня нет желания выходить замуж.

– Дорогое дитя, может случиться, что в монастыре ты не встретишь мира, а внутренний покой достается очень дорогой ценой. Это тяжелая жизнь, а не бегство от трудностей. Ты должна это понимать.

вернуться

49

Роговая книга (англ. horn book) – первое учебное пособие для детей в Англии начиная с середины XVI в.; лист бумаги или пергамента с алфавитом, римскими цифрами и триипостасной формулой «Во имя Отца, Сына и Святого Духа, аминь», помещенный на дощечку из камня, дерева или рога и накрытый сверху прозрачными роговыми пластинами или слюдой. Иногда конструкция была снабжена ручкой и подвешивалась ребенку на пояс или на шею, как в данном случае. – Здесь и далее примеч. перев.

655
{"b":"846686","o":1}