Она поцеловала в ответ, потом выпуталась из его рук. Генрих отпустил ее неохотно. На глаза ему попался лежавший на столе иллюстрированный молитвенник Анны.

– Это прекрасно, – заметил король, перелистывая страницы, пока не добрался до изображения Христа, Мужа Скорби, с истерзанной плотью и увенчанного тернием.

– Дорогая, все, что я сейчас сказал, сказано всерьез. – Он взял в руку перо, опустил его в чернильницу, склонился над страницей и написал:

Если ваша память так же сильна, как моя привязанность, то я не буду забыт в ваших ежедневных молитвах, потому что я навеки ваш, Генрих К.

Она не могла не отреагировать. Взяв у Генриха перо, Анна приписала от себя внизу противоположной страницы:

Вы будете убеждаться каждый день в моей любви и доброте.

– Анна! – пробормотал Генрих густым от страсти голосом. – Вы сладчайшая и милейшая из возлюбленных, воистину, я благословен!

Только король ускакал в Гринвич, как домой явился отец, прихватив с собой дядю Норфолка. Мать отправилась расшевелить слуг, чтобы те приготовили угощение, а герцог занял кресло отца во главе стола и сосредоточил пронзительный взгляд на Анне:

– Племянница, у нас есть причины полагать, что кардиналу доверять нельзя. Он выполняет приказания короля относительно Великого дела, но сердце его не лежит к этому. Даже если оно закончится успехом, Уолси намерен женить короля на французской принцессе.

– Он не осмелится пойти на такое! – воскликнула Анна.

– Все эти годы он осмеливался, – с мрачным лицом произнес отец. – Он управляет королевством.

– В то время как мы, аристократы, – те, кому по праву рождения положено быть советниками короля, отстранены от власти, – прорычал дядя Норфолк. – Я всегда говорил, этот выскочка, мясницкое отродье, оказывает пагубное влияние на короля.

Сэр Томас кивнул:

– Меня сделали лордом Рочфордом, но обязали уйти с поста казначея без какой бы то ни было финансовой компенсации. Я виню в этом Уолси. Он ненавидит нашу семью. Видит в нас угрозу и сделает все возможное, лишь бы нас уничтожить.

– У меня тоже нет причин любить его, – сказала Анна. – Не могу простить ему, что он разорвал мою помолвку с Гарри Перси. Он имел дерзость назвать меня глупой девчонкой на глазах у всех своих придворных. Вдвойне оскорбительно было терпеть подобное обращение от человека низкого происхождения.

– Скоро он будет сожалеть об этом, – заверил ее Норфолк. – Мы уже давно ищем способ, как подорвать расположение короля к Уолси, и сегодня мы здесь, чтобы просить тебя о помощи. – Дядя наклонился вперед и, сложив руки домиком, поставил их на стол. – Король испытывает к тебе глубокую привязанность, ты пользуешься влиянием. Видя это, мы решили, что ты могла бы послужить отличным инструментом, чтобы помочь нам свалить кардинала. Что скажешь?

Анна не задумывалась.

– Я готова! Король будет гораздо лучше управлять этим королевством и быстрее добьется развода без влияния Уолси.

Давнишняя обида продолжала терзать ее. Месть будет сладка.

Позже за ужином, который мать приказала подать с большой церемонностью в главном зале, отец открыл Анне, что они с дядей Норфолком и многими другими дворянами и лордами из совета побуждали короля отправить кардинала во Францию, чтобы тот заручился поддержкой короля Франциска.

– Французский король, вероятно, возьмет на себя роль посредника и убедит папу, чтобы тот расширил полномочия Уолси в качестве легата и дал ему право вынести решение по делу короля, – сказал сэр Томас, накалывая на вилку кусок мяса. – Но наше намерение и наша цель – убрать Уолси с дороги, тогда у нас появится время, чтобы лишить его доверия короля.

– Мы хотим, чтобы ты убедила его милость отправить кардинала во Францию, – добавил Норфолк. – Можешь это сделать?

– Могу и сделаю, – ответила Анна.

В тот же вечер она написала Генриху. Вскоре после этого он сообщил ей, что Уолси отбыл во Францию. Пора было возвращаться ко двору.

Гринвич Анна нашла бурлящим слухами и домыслами по поводу Великого дела.

Королева приняла ее тепло, спросила о здоровье и сказала, что рада видеть. Екатерина была так добра, так заботлива, что Анну вновь посетило чувство вины, ведь она знала, что очень скоро повергнет во прах свою любезную госпожу. Королева выглядела утомленной, и на лице ее появились новые морщины.

«Знает ли она о происходящем?» – задумалась Анна.

Генрих прислал ей записку: она должна прийти в липовую аллею рядом с монастырем в одиннадцать часов. Когда Анна туда явилась, несмотря на тепло июньской ночи закутанная в накидку с капюшоном, Генрих обвил ее руками:

– Анна! Анна! Слава Богу! Тут был настоящий ад. Я скучал по вас так, что не передать словами.

Она попыталась ответить на поцелуи Генриха с его горячностью. Однако он быстро отстранился от нее с встревоженным видом.

– Что случилось? – спросила Анна, начиная паниковать.

Генрих вздохнул:

– Завтра я собираюсь говорить с королевой. Я должен это сделать, или она услышит о нашем деле от кого-нибудь другого.

– Завтра? Сир, я прислуживаю ей утром. Думаю, мне лучше не присутствовать при этом.

Тяжело будет видеть, какое воздействие произведет этот разговор на королеву.

– Не волнуйтесь, дорогая. Я не упомяну вас. Это дело должно решаться между мной и Екатериной.

Все утро Анна не могла смотреть на королеву и встречаться с ней взглядом. Она была исполнена страха за свою госпожу и такого тяжелого чувства вины, что никакие разумные доводы не могли его устранить.

Генрих прибыл в десять часов.

– Оставьте нас! – распорядился он.

Анна почувствовала, что дрожит. Дамы занялись кто чем, а она напрягала слух, стараясь расслышать, что происходит за дверью, но оттуда доносился лишь монотонный звук голоса Генриха.

Потом раздался вой, от которого кровь застыла в жилах.

Это королева изливала свое горе в одном долгом нечленораздельном стенании.

Когда хлопнула наружная дверь, Анна задержалась, а остальные дамы бросились к госпоже, пытаясь уговорить ее позаботиться о себе и привести в чувство чашей вина. Екатерина выпила ее залпом. Королеву трясло, и она не могла унять эту дрожь.

– Совесть мучает его, – прошептала она. – Он хочет покончить с нашим браком. Боится, что это оскорбление Господу.

Раздался хор недоуменных возгласов. Конечно нет! Его милость ввели в заблуждение те, кому следует думать, о чем они говорят. Все будет хорошо! Анна не могла вымолвить ни слова, потому что знала: ничего хорошего Екатерину не ждет.

– Нет, – прошептала королева. – Он говорил, что возьмет другую жену.

Все стали яростно осуждать короля.

Екатерина откинула голову на спинку кресла:

– Это все дело рук кардинала. Он ненавидит меня и Испанию и не простил моему племяннику-императору, что тот не сделал его папой. – Немного собравшись с силами, королева села прямее. – Что бы они ни говорили, мой брак с королем законен и правилен. – Слова прозвучали как воинственный клич перед битвой. – Сам папа дал на него согласие. Мой долг – убедить мужа, что он совершает ошибку, и я это сделаю, да поможет мне Бог!

Дамы зааплодировали ее решимости, и пока Екатерина благодарила их за верность и любовь, Анна силилась не разрыдаться. Королева улыбнулась ей.

– Со мной теперь все хорошо, госпожа Анна, – сказала она, беря фрейлину за руку и пожимая ее.

В этот момент Анна поняла, какие чувства испытывал Иуда Искариот.

Позже Анна отправилась искать Генриха и нашла его в королевском саду. Король был хмур и очень жалел себя.

– Королева была сильно расстроена после вашего ухода, – заметила Анна.

Он поморщился:

– Да, она огорчилась, как я и боялся. Я сказал, что хочу только разрешить сомнения, о которых говорил епископ Тарба, и нужно сделать так, чтобы всем было хорошо, но это не помогло. Она продолжала твердить одно и то же – что она моя верная жена.