«Жаль, – подумала Анна, – что сказать про него можно только это».

Генрих тоже имел нос с высокой переносицей и твердый подбородок, но больше ничего особенно примечательного в его свежем лице не было. Глаза узкие, губы чопорно поджаты, что придавало ему вид себялюбивый и скаредный, на голове – копна рыжих волос, широкие плечи, мужская осанистость… Да, не будь он королем, Анна не удостоила бы его еще одним взглядом. Те, кто восхвалял Генриха, просто льстецы. Даже отец, вовсе не склонный предаваться полетам фантазии, говорил, что, по мнению женщин, король красив, и ни разу дурным словом не обмолвился о своем господине. Еще бы – при этом короле дела сэра Томаса шли в гору, к тому же Генрих и отец Анны слыли друзьями.

Пока регентша спешивалась, чтобы быть встреченной отцом и королем Генрихом, а ее придворные дамы и filles d’honneur вылезали из карет и выстраивались за спиной своей госпожи, взгляд Анны упал на мужчину, стоявшего позади английского монарха. Эти двое могли бы быть братьями, столь разительным казалось их сходство, только крепкий нос, поджатые губы и узкие глаза на лице этого незнакомца смотрелись очень выразительно. Судя по богатому платью, джентльмен принадлежал к знати. В отличие от короля, который был чисто выбрит, этот господин имел густую каштановую бороду.

– Ваше высочество, позвольте представить вам моего друга Чарльза Брэндона, виконта Лайла, – услышала Анна слова короля Генриха; голос у него оказался на удивление высоким.

Привлекший ее внимание мужчина выступил вперед и низко склонился над протянутой рукой регентши, которую та отняла, казалась, не без усилия. Когда лорд Лайл выпрямился, его дерзкие глаза встретились с глазами Маргариты, и Анна заметила, как щеки ее госпожи вспыхнули.

Потом вперед вышли отцы города, дабы приветствовать Маргариту Австрийскую. Когда ей преподнесли в подарок несколько гобеленов с изображениями сцен из «Книги о Граде женщин» Кристины Пизанской, радость ее была непритворной. Лучшего подарка и вообразить казалось невозможным. Анна не терпелось увидеть гобелены, когда их развернут.

В сопровождении императора и короля регентша во главе своей обширной свиты под триумфальный звон церковных колоколов въехала на заполненные народом улицы Турне. Вечером во дворце епископа устроили роскошный пир. Маргарита сидела между виконтом Лайлом и королем Генрихом. Со своего места, расположенного намного ниже главного стола, установленного на помосте, Анна наблюдала за тем, как прекрасный лорд заигрывал с ее госпожой.

Позже, когда дамы готовили регентшу ко сну, Маргарита была оживлена и рассыпалась в похвалах английскому виконту.

– Еще ни разу с момента смерти моего дорогого герцога я не встречала мужчины, к которому почувствовала бы влечение, – призналась она, пока ей расчесывали волосы. – Я больше не ощущаю себя скорбящей леди, но ощущаю себя леди, которой есть на что надеяться.

Анна и ее подружки filles d’honneur изумленно переглянулись. Ведь их госпожа поклялась больше никогда не выходить замуж!

Маргарита улыбнулась:

– Я знаю, о чем вы думаете. Но разве я не могу немного развлечься? Или мне не известны правила этой игры в любовь?

Однако тут было нечто большее. Через пару дней поползли слухи, что лорд Лайл сделал предложение. Регентша ничего не ответила, она продолжала улыбаться своей таинственной улыбкой и делать вид, что все это тонко продуманная игра. Такое случается при дворах, говорила она. Но если бы вы увидели ее вместе с лордом Лайлом, то решили бы, что они любовники во всех смыслах. Когда виконт с королем, оба в великолепных пурпурных накидках, вышли на турнирную площадку, Маргарита Австрийская в знак расположения отдала Лайлу свой шарф – встала со своего места на трибуне и привязала его к копью избранника. Потом, прикрыв ладонью рот и тяжело дыша, наблюдала, как раз за разом сшибались противники и ломались копья. Наконец объявили ничью; король и его компаньоны совершили круг почета по турнирной площадке, отвешивая дамам размашистые поклоны.

В тот же вечер Анна присутствовала на пышном банкете, который давал король Генрих в честь регентши и эрцгерцога Карла, последний – бедняжка! – выглядел так, будто предпочел бы находиться где-нибудь в другом месте. После того как тетка хмуро глянула на племянника, тот сделал над собой усилие и постарался вступить в общение, но было очевидно: королю Генриху приходилось нелегко.

Одну за другой подавали новые перемены блюд – их было, наверное, не меньше сотни, подсчитала Анна, – и еда была отменная. После банкета по сигналу своей госпожи Анна и другие фрейлины встали и вместе с ней исполнили несколько танцев под звуки виел, гобоев и свирелей. Сперва величавый бассе, затем более живой алмейн, под который публика начала притопывать ногами и хлопать в ладоши. Было заметно, что Маргарита демонстрирует свои умения для удовольствия лорда Лайла, но король Генрих вдруг скинул дублет и башмаки и закружил ее, а затем – к вящему удовольствию друзей и всего общества, – сверкая пятками, в одних чулках, заскакал рядом с ней, как олень.

После этого Генрих, виконт Лайл и еще несколько лордов и джентльменов на время удалились, а когда вернулись, облаченные в накидки и береты из золотой парчи, то устроили представление с песнями и танцами. Накидки и головные уборы они потом сняли и раздали дамам. Король Генрих лично вручил свой берет без удержу смеявшейся Анне, которая выпила слишком много доброго рейнского вина.

– А вы кто, прекрасная девица? – спросил король.

Он тоже был навеселе. Это чувствовалось по дыханию. Вблизи король выглядел моложе своих двадцати двух лет, его чистая кожа порозовела и покрылась испариной. Голубые глаза блестели в свете свечей. И все равно Анна не могла постичь, что такого находят в нем женщины.

– Ваша милость, я Анна Болейн, – присев в грациозном реверансе, ответила она; это умение Анна отточила до совершенства. – Мой отец, сэр Томас, служит вам в качестве посла. – И под игривым углом водрузила берет на голову поверх стянутых сеточкой из жемчуга волос.

– Вам идет, – сделал ей комплимент король. – Не доставите ли мне удовольствие потанцевать с вами, госпожа Анна?

Анна снова сделала реверанс, и Генрих повел ее танцевать живой бранль; оба они скакали и выбрасывали в стороны ноги, а придворные взяли их в кольцо и аплодировали.

– Браво! – выкрикнула регентша, стоявшая рядом с виконтом Лайлом.

– Браво, Гарри! – подхватил ее клич виконт.

Музыка приблизилась к финалу, король поклонился, поблагодарил Анну и отвернулся. Позже она видела его танцующим с Этьенеттой де Лабом: Генрих не отрывал взгляда от своей партнерши, потом наклонился и поцеловал ее в губы. Анна нахмурилась. Разве это не запрещено? У Генриха есть жена, королева, зачем ему играть в придворную любовь?

Больше Анна ничего не успела подумать, так как ее увлек в новый танец молодой офицер, служивший при дворе регентши, а потом еще многие другие кавалеры. Время близилось к рассвету, когда всей компании подали приправленное пряностями вино и вафли, король распрощался с гостями, и Анна неохотно отправилась в постель.

На следующее утро Маргарита встала поздно; во время завтрака, состоявшего из мяса с белым хлебом, она завела со своими дамами разговор о событиях прошлого вечера. Лорд Лайл занимал особое место в ее похвалах празднеству.

«Еще бы, – подумала Анна, – она ведь от него не отходила ни на шаг. Похоже, колокола Святого Румольда скоро будут звонить в честь свадьбы!»

– Вы составили хорошую пару королю, мадемуазель Анна, – заметила регентша.

– Благодарю вас, мадам.

Маргарита повернулась к Этьенетте:

– А вы, юная леди, перешли границы приличий. Король Генрих – женатый мужчина.

Милое личико фрейлины пылало.

– Некоторые считают, что любовь и брак – совершенно разные вещи, – изрекла Маргарита Австрийская. – Раз браки часто устраивают по сговору родни, люди ищут любви на стороне. Для замужней дамы допустимо принимать ухаживания рыцаря или поклонника, даже такого, который гораздо ниже ее по статусу; некоторые считают, что и женатому мужчине позволительно оказывать даме знаки внимания как госпоже своего сердца. Но никто не должен заходить дальше комплиментов, танцев, разговоров и, может быть, соединения рук. Я полагаю, это понятно, – строго проговорила она, глядя на Этьенетту.