– Садитесь, Кейт, – сказал Генрих и занял место по другую сторону камина, в эту теплую пору заполненного цветами. Он неуверенно улыбнулся ей и произнес: – Надеюсь, вы в добром здравии?

– Я здорова, благодарю вас, и чувствую себя еще лучше в вашем присутствии. – Екатерине не хотелось, чтобы ее слова прозвучали упреком.

– А Мария?

– С ней тоже все в порядке, и леди Солсбери докладывает мне, что она делает заметные успехи в учебе.

Екатерине подумалось: живя при дворе, Мария могла услышать что-нибудь о сложностях с браком своих родителей. Прошу тебя, Господи, не допусти этого!

– Кейт, – продолжил Генрих, возясь с ниткой, вылезшей из дублета, – мне нужно поговорить с вами. В последнее время меня заботит, очень заботит – тяготит мне совесть законность нашего брака, и… мне очень жаль, но я без всякого желания пришел к заключению, что мы должны расстаться.

Он как будто нанес ей смертельный удар. Нет, не может быть, чтобы эти слова произнес Генрих, ее Генрих.

– Кто вложил эти слова в ваши уста? – дрожащим голосом спросила Екатерина.

Генрих выглядел смущенным:

– Во время переговоров епископ Тарба выразил озабоченность законностью статуса Марии, и это не дает мне покоя. Его слова понудили меня задуматься: не отказал ли нам с вами Господь в сыновьях из-за того, что наш брак Ему не угоден? Совесть моя неспокойна, Кейт. Я очень боюсь гнева Божьего.

– Вы уверены, что это не кардинал вселил в вас такие сомнения? – спросила Екатерина. – Он хочет избавиться от меня. Теперь, когда вы подписали договор с французами, какой смысл иметь при себе королеву-испанку?

– Нет, Кейт, это не так. – Генрих имел сконфуженный вид, что лишь подтверждало подозрения Екатерины. – Как раз Уолси убедил епископа в том, что Мария – законная дочь короля. Кардинал, конечно, знает о моих сомнениях, но сначала был против того, чтобы я предпринимал какие-либо действия, хотя, как и я, заботится об устранении причин моего беспокойства. Именно он посоветовал мне обратиться за решением вопроса к папе.

– Это ни к чему! – упиралась Екатерина. – Нам было дано позволение.

– Но Библия предупреждает, что Бог жестоко покарает человека, который женится на вдове своего брата. Кейт, вы ведь знаете, что говорит Книга Левит! «Они будут бездетны». Поверьте мне, я изучил вопрос и убежден, что мы нарушили Божью заповедь. Брак, который приносит мне столько страха и душевных мук, конечно, не может быть законным!

– Генрих, он законен! Так сказал папа. Разве он может ошибаться?

Генрих встал и начал расхаживать по комнате:

– Свидетельства неудовольствия Господа очевидны всем. Все наши сыновья умерли вскоре после рождения. Это наше наказание. – Он повернулся к ней и молитвенно воздел руки. – Уже долгое время я чувствую, что живу, вызывая гнев Всевышнего. Теперь я знаю, в чем причина, и боюсь рассердить Его еще сильнее, если стану упорствовать в сохранении этого брака. Вот почему, дабы успокоить совесть, а также из нужды в преемнике, мне приходится разрешать свои сомнения.

На глазах у короля блестели слезы.

Екатерина опустила веки, собираясь с мыслями. Она не могла отказать Генриху в искренности, и тем не менее ей было отчаянно необходимо убедить его в том, что эти страхи безосновательны. В случае удачи вся эта печальная история останется в прошлом и будет позабыта.

– Вы говорили со своим духовником?

– Да. Я обратился к нему прежде всех. Он не был уверен, что мне ответить, и направил меня за советом к архиепископу Уорхэму. Тот устроил допрос. Кейт, мне очень жаль, если вас это огорчает, но необходимо разрешить это дело.

– Генрих, на каких основаниях вы подвергаете сомнению законность нашего брака? Я пришла к вам девственницей. Мы с Артуром так и не вступили до конца в супружеские отношения.

– Но вы много раз спали вместе, жили в одном доме…

Екатерина остолбенела:

– Вы обвиняете меня в том, что я обманула вас и лгу вам до сих пор?

– Нет, то есть, Кейт, я не знаю! Может, вы не делали ни того ни другого. Вы были невинны, и, может быть, это случилось, а вы не поняли.

– О Генрих! Вы думаете, я бы не поняла? С вами мне в первый раз было больно.

Генрих нетерпеливо мотнул головой:

– Это все не имеет отношения к делу. Заповеди из Книги Левит приложимы в любом случае – свершился ваш брак или нет.

– Не понимаю, каким образом! – Екатерина начинала горячиться. Ее не покидала уверенность, что за всем этим стоит Уолси. – Препятствие ко второму браку существует только в том случае, если первый окончательно свершился, а со мной этого не произошло. Тут все яснее ясного. Как еще мне убедить вас? Больше двадцати лет назад папа рассмотрел и принял во внимание все свидетельства. Он не одобрил бы наш брак, если бы существовали хоть какие-то сомнения. Вы не гневили Господа, и мы не прожили в грехе все эти восемнадцать лет!

Генрих сердито взирал на нее:

– Папа не имел права выдавать то разрешение.

– Не имел права?! – Екатерина с ужасом отшатнулась. – Он наделен властью Христа. Вы подвергаете это сомнению? Вы говорите, он не имел полномочий решать что-либо в нашем случае?

– Именно это я и говорю, – тоном дерзкого упрямца подтвердил свои слова Генрих.

Его пронзительные голубые глаза сверкали.

– Это ересь, не меньше. Неужели вы не понимаете этого? О Генрих! Не поступайте так, я вас умоляю. – Она вдруг упала перед ним на колени и воздела руки, как в молитве.

– Кейт! – Он схватил ее за запястья. – Не мучайте меня. Меня толкают к этому угрызения совести и отчаяние из-за отсутствия сыновей.

По щекам Екатерины покатились слезы. Генрих смотрел на нее с печалью в глазах, и на мгновение ей показалось, что вот сейчас он заключит ее в объятия, но супруг лишь отпустил ее руки, а она так и стояла на коленях, не в силах сдвинуться с места. Потом поднялась и снова села в кресло, чувствуя, что потерпела тяжелое поражение. Неужели нет таких слов, которые могли бы тронуть его?

– А если папа постановит, что наш брак незаконен? Хотя он этого не сделает, уверяю вас.

– Кейт, вы ни в чем не будете нуждаться, ни в богатстве, ни в почестях, ни в любви. Получите любой дом, какой пожелаете.

– А наша дочь? О последствиях для нее вы подумали? Она ваша наследница.

– И останется ею, пока у меня не появятся сыновья, так как, заключая брак, мы действовали честно.

Значит, он уже думал о том, чтобы завести себе другую жену! И она, восемнадцать лет бывшая ему верной, хотя и бесплодной супругой, будет отвергнута! Так просто!

– Вы хотите снова жениться. Почему прямо не сказать об этом?

Лицо Генриха побагровело от гнева.

– Не в том дело. Я сказал вам, мне нужна спокойная совесть. Но если единственный способ добиться этого – развод, тогда что ж, да, я должен взять другую жену, чтобы обеспечить себе наследника и сохранить спокойствие в королевстве. Это мой долг, не меньше. – Он встал и направился к двери, потом обернулся к Екатерине. – Все это поведет только к лучшему, уверяю вас, Кейт. Я прошу вас никому не говорить об этом деле, так как опасаюсь, что испанцы при вашем дворе могут публично выразить недовольство, а мне бы не хотелось провоцировать императора.

Екатерина не могла ничего ему ответить. Она не верила, что все это – о расставании с ней, о намерении заменить ее на другую королеву – говорит Генрих. Почувствовав, что она больше не в силах сдерживаться и совершенно раздавлена, Екатерина громко, надрывно зарыдала, как бьющийся в агонии зверь. Все эти проведенные вместе годы, вся их любовь друг к другу, дети, которых они зачали и потеряли, радости, печали, все пережитое… Они были единой плотью, и теперь Генрих хотел разорвать связь и покончить со всем этим. Она не могла этого вынести.

– О Боже! О Пресвятая Богородица! – голосила Екатерина. – Молю вас, помогите мне! – Она встала на колени, заливаясь слезами, и уткнулась лицом в ладони. – Чем я заслужила это?

– Кейт, не надо, – упрашивал ее Генрих. – Пожалуйста, перестаньте плакать. Хватит!